На берегах Дуная

— Давай, давай! Хватит, отвоевался. Одним меньше — победа ближе! — подталкивал его Анашкин, держа в одной руке свой, а в другой немецкий автомат.

Вид пленных всегда неприятно действовал на Бахарева, а их сейчас вели к нему со всех сторон — жалких, насмерть перепуганных, с единым у всех молящим выражением на лице.

— В батальон, в батальон! — крикнул он старшине роты. — Некогда с ними возиться. Сколько всего захватили?

«Тридцать семь», — по движениям губ старшины понял он и улыбнулся. Такого успеха в роте еще никогда не было.

С высоты были видны подступы к городу Секешфехервар. Сам город возвышался за пологой равниной, изрезанной лентами железных и шоссейных дорог. В неярких лучах солнца городские строения расплывались призрачным видением. Заводские трубы высоко поднимались в небо. Все пространство между высотой и городом было пустынно и безлюдно.

Танки и стрелковые взводы, не ожидая приказа, устремились к городу.

Рядом с ротой Бахарева продвигались стрелковые цепи соседних подразделений. Наступление развертывалось на широком фронте вплоть до заросших камышом пологих берегов озера Веленце.

Батальонные связисты успели подтянуть провода. Бахарев взял трубку и услышал гневный голос командира батальона. Майор Карев был явно встревожен и зло спрашивал его, почему он не выполняет приказа.

Слушая командира батальона, Бахарев никак не мог понять, в чем он его обвиняет. Высота взята без потерь, рота успешно продвигается к городу.

— Через час вы будете там, откуда начали наступать, — дребезжа выговаривала мембрана, — немедленно закрепиться и быть готовым к отражению контратак противника. Выбрать удобные позиции, взводы отвести назад к высоте, танки расположить в укрытиях, окопаться и остановить противника. Особое внимание обратите на свой левый фланг. Прикрыть его огнем пушек и пулеметов.

…Васильков лежал рядом с Бахаревым и не узнавал командира.

Бахарев озлобленно бросил трубку, привстал и вдруг как-то сразу обмяк, лицо его посуровело, рука тянулась к биноклю.

— Да и в самом деле зарвался, — медленно проговорил он, — забыл, совсем забыл… Взводных ко мне! — крикнул он связным и повернулся к артиллерийскому капитану: — Ну, бог войны, закрепиться приказано и контратаки отбивать. Давай-ка подумаем, как лучше твои пушки поставить.

По лиду Бахарева Васильков понял, что предстоит трудный бой. Капитан спешил скорее расставить все по местам.

Он указал, где расположить пушки, договорился с танкистами, поставил задачу взводам и теперь лежал, то и дело в разные концы направляя связных. Стрелки короткими перебежками отходили назад. Пулеметчики с одного места перемещались на другое. Повсюду сверкали саперные лопаты, черными брызгами взлетала земля. Старшина и ротный писарь ефрейтор Сверчков с двумя солдатами разносили по взводам ящики с патронами и гранатами. Танки ушли за высоту, и там смолк рев их моторов. Теперь кругом было почти тихо.

Васильков достал из сумки заранее приготовленные листки бумаги, переложил их копиркой, прилег поудобнее и начал крупными буквами писать: «Гвардейцы-сталинградцы! Враг готовит крупную контратаку. Он дрожит перед смертью и хочет отдалить час своей гибели. Но ничто не спасет его! Наше мастерство и стойкость сорвут его замыслы. Сделаем эту высоту новым кладбищем для гитлеровцев. Стрелки и пулеметчики! Громите пехоту врага, вбивайте ее в землю! Артиллеристы и бронебойщики! Всю силу огня по танкам! В груды металла превратим фашистские танки! Сорвем вражескую контратаку — и вперед, на окружение Будапешта! На нас смотрит Родина. Все ждут наших побед. Сильнее удар по врагу!»

Васильков подал листовку Бахареву. Тот прочитал, на секунду задумался и, вернув листовку, сказал:

— Допишите. Место есть. «Сегодня отделение гвардии сержанта Косенко уничтожило вражеский пулемет и взяло в плен девять гитлеровцев. Пулеметчик Гавриков в единоборстве с двумя фашистскими пулеметами вышел победителем. Гвардии рядовой Турдыбаев уничтожил четырех гитлеровцев, двух взял в плен и захватил пулемет. Равняйтесь по лучшим людям нашей роты!»

Васильков быстро дописал, хотел было встать и бежать во взводы, но Бахарев остановил его:

— Передайте по цепи.

— Воздух! — закричал кто-то, и этот крик, повторённый сотней голосов, прошелся вдоль всего фронта.

В слепящих лучах солнца показались первые самолеты. Ведущий бомбардировщик резко накренился и почти отвесно пошел вниз. Со всех сторон солдаты стреляли по самолетам. От страшного рева ломило в ушах.

— Готов! — одновременно закричало несколько голосов.

Первый самолет не успел выйти из пике и врезался в землю. Учащенно стучали зенитные пушки, высоко в небе десятками вспыхивали серые бутоны. Строй самолетов рассыпался.

— Первое действие сорвано, — проговорил Бахарев, — будем ждать второго.

Еще не успели скрыться самолеты, как вражеская артиллерия открыла шквальный огонь.

— Вот, наконец, и наши заговорили, — прислушиваясь, сказал Бахарев.

Среди взрывов вражеских снарядов, высоко над землей послышались плескание и шорох тяжелых снарядов. Снаряды летели целыми пачками, почти без перерывов.

Вдруг над позициями стихло. Казалось, какая-то властная сила разом задавила все звуки.

— Приготовиться к отражению атаки! — приподнимаясь, закричал Бахарев.

«Приготовиться… атаки… Приготовиться к отражению…» — десятками голосов повторялось на позиции.

Там, где стояли ряды придорожных деревьев, теперь все заполнило сплошное движение людей и машин. Черными, окутанными дымом громадами ползли танки с серыми крестами на башнях. Впереди и позади танков цепями и в одиночку бежали вражеские пехотинцы.

Воздух опять застонал от гула артиллерии. Сотни разрывов кромсали равнину, где все сильнее и сильнее развертывалось движение противника. Дымными кострами полыхало несколько танков и автомашин. Передние танки были совсем близко. Они, все убыстряя свой бег, обогнали пехоту и неудержимо приближались.

Васильков оперся о бруствер и короткими очередями бил из автомата. Анашкин прижался щекой к прикладу и беспрерывно стрелял. Из соседнего окопа виднелась голова капитана Бахарева. В середине, возле большого куста, кто-то до пояса вылез из окопа и, видимо, что-то кричал. По тоненькой фигуре Васильков узнал лейтенанта Махова. Около него поднялся приземистый солдат и, пригибаясь почти до земли, метнулся к черному бугру, за которым стояла пушка. Возле нее суетились артиллеристы. Пушка беспрерывно вздрагивала, выбрасывая длинные языки пламени. Приземистый солдат подскочил к ней, и только тут Васильков рассмотрел, что возле пушки было всего три человека. Подбежавший солдат присоединился к ним, и пушка стала стрелять еще чаще.

Танки противника почти вплотную подошли к высоте, но вдруг откуда-то со стороны озера Веленце с воем выскочили четыре самолета. Они неслись почти над самой землей, пересекая поле, где горели немецкие танки. За первой четверкой показалась вторая, третья… На земле все замерло. Прекратила огонь и наша и немецкая артиллерия. А над полем появлялись все новые и новые четверки штурмовиков.

Все пространство между городом и нашими позициями покрылось стелющейся пеленой дыма и пыли. Сквозь зыбкую синеву в разных местах пробивалось пламя пожарищ.

— Приготовиться к атаке! — от солдата к солдату разнеслось по цепи.

— Приготовиться к атаке! — вместе со всеми кричал Васильков. Вскочив на бруствер, он осмотрелся по сторонам. Из-за высоты выползали родные тридцатьчетверки. Они почти ровной линией протянулись и вправо и влево. За танками выходили длинноствольные самоходки. Из окопов выскакивали стрелки и на ходу выстраивались в цепь. И справа и слева — насколько можно было видеть — устремились вперед, к Секешфехервару, десятки танков и тысячи людей.

Бахарев по садам пробирался к своей роте. В захваченных домах пригорода располагались на ночлег артиллеристы, танкисты, саперы, обозники. Наспех замаскированные пушки и танки стояли на огневых позициях, нацеленные на север.