Строители

Их Петр Иванович видел отчетливо, а за ними, дальше, дальше, тоже с табличками, множество незнакомых ему людей. Самотаскин видел, как к ним вышел сосед Миша и несколько раз показал на окна Петра Ивановича. Предатель! Стоило ему столько раз чинить замок!.. Жильцы его домов гуськом вошли в подъезд. Он слышал шум шагов по лестнице. Вот они уже у его дверей… Звонок! Нет, он им не откроет!.. Еще звонок! Удар в дверь. «Не уйдут ведь так». Петр Иванович поднялся и открыл дверь.

— Мы к вам, многоуважаемый! — радостно улыбаясь, произнес сосед Миша.

За спиной Миши стояла Аксиома. «А она здесь при чем?» — удивился Петр Иванович.

— Куда вы смотрите, дорогой сосед?.. Больше никого: я и вот ваша сотрудница Нина Петровна… Ведь вы мне, уважаемый, ее отчество не сказали!

Петр Иванович ничего не ответил. Но куда же подевались все жильцы его домов с табличками?

— Петр ИваноВИЧ…

Конечно, это проклятая Аксиома. Кто еще так выговаривает его отчество?..

— Важин приказал мне заехать за вами. Жильцы корпусов дома семнадцать по Глубокому переулку приглашают прораба, то есть вас, отпраздновать годовщину, то есть два года, с их въезда. Прислали большое благодарственное письмо в СУ и в главк… Что с вами, Петр Иванович?

Они поехали втроем.

Как-то само собой получилось, что без соседа Миши никак нельзя было обойтись. Он даже принял на себя руководство поездкой. Миша потребовал, чтобы Петр Иванович обязательно приоделся. Брюки нового синего костюма сосед принял; пиджак категорически забраковал («Не годится, уважаемый!»), галстук принес свой. Потом он побежал в гараж и вывел свою машину.

Петра Ивановича сосед Миша вел по лестнице, поддерживая за локоток, и даже легонько подсадил в машину. По дороге Миша без устали трещал и договорился до того, что завтра закажет мраморную доску.

— Да-да, глубокоуважаемый, обязательно. На доске золотом: «Тут проживает лучший прораб Петр Иванович Самотаскин».

Аксиома выглядела похудевшей. Она весело смеялась и, как показалось Петру Ивановичу, слегка прижималась к нему. Самотаскин еще не совсем очнулся и сейчас, сидя в машине, все соображал, где же сон: очередь жильцов с табличками или приглашение и эта поездка?

У дома № 17 по Глубокому Миша остановил машину, выскочил и торжественно распахнул дверцу:

— Прошу вас, уважаемый!

Об Аксиоме Миша, видно, забыл, потому что, когда Петр Иванович вышел, он сразу захлопнул дверцу, и Аксиоме пришлось ее снова открывать.

Они зашли в подъезд.

— Какая квартира? — громко и торжественно, как говорят только на свадьбах, спросил Миша.

— Извините, забыла. Но пойдем в тринадцатую. — Аксиома искоса посмотрела на Петра Ивановича.

Сосед Миша побежал вперед. Когда Петр Иванович и Аксиома поднялись по лестнице, дверь тринадцатой была уже открыта, а на площадке, вытянувшись, стояли ее жильцы: молодой человек, высокий, статный, женщина и мальчик.

— Прораб вашего дома, — громко представил Миша Петра Ивановича. — Так сказать, первопричина сегодняшнего торжества. А это его правая рука, так сказать, — Миша показал на Аксиому.

— Пожалуйста, дорогие гости! — сказал хозяин. — Хотя встреча намечена в верхней квартире, я и Лена… Мы с удовольствием предварительно… Проходите, пожалуйста… Я и Лена… Меня звать Борис, жену Лена, сын Владик.

Стол был накрыт через две-три минуты.

— Пожалуйста, к столу… Мы и Лена…

Тут впервые Петр Иванович обрел дар речи.

— Одну минуту. Скажите, — строго спросил он, — шум сверху есть?

— Шум? — удивился Борис. — Нет… Пожалуйста, за стол…

— Сбоку? — так же строго спросил Петр Иванович.

— Сбоку? Извините, тоже нет. Конечно, если вы без шума не можете, я сейчас к соседу…

— Протечки через степу? — допрашивал Петр Иванович.

— Лена, скажи ты! — в отчаянии воскликнул Борис.

— Двери, окна?

— Лена!

Тут уже Лена взяла за руку Петра Ивановича и повела к столу:

— У нас все в порядке, дорогой…

— Петр Иванович! — быстро подсказал Миша.

— …Петр Иванович. Поэтому жильцы и решили встретиться со строителями. А то ругают их, надо и не надо…

Аксиома видела, как смягчилось лицо Петра Ивановича, исчезли резкие складки на лбу, губы, всегда сжатые в узкую полоску, стали чуть полнее — проглянул другой человек, добрый и, может, даже веселый. «Веселый? — Она внутренне рассмеялась. — Это Петр Иванович — веселый?»

Хозяин поднял рюмки.

— Мы и Лена… — начал он. — Вот уже тут два года… с большой радостью… Мы и Лена благодарим прораба Петра Ивановича за… — Он посмотрел на жену.

Но Миша и так долго ждал, он посчитал официальную часть законченной.

— Будем! — громко сказал он, лихо опрокинув в рот довольно внушительную стопку.

Дальше Миша, приняв на себя руководство торжеством, вел дело в быстром темпе. Он объявлял тосты — за уважаемых жильцов, причем за каждого по очереди, включая двухлетнего наследника; за уважаемого Петра Ивановича, чудесного человека, который бесплатно чинит замки; за уважаемый дом, который так хорошо построил уважаемый Петр Иванович, за правую руку Петра Ивановича несравненную Нину Петровну.

Миша столь странно посмотрел на прораба и его «правую руку», что Аксиоме показалось, будто он сейчас закричит «Горько!..». Но в это время раздался стук в дверь, в комнату влетел лохматый человек с черной бородой.

— Что вы тут сидите, лясы точите! Прорабы уже приехали! — отчаянным голосом закричал он.

— Как прорабы? — Миша поднялся. — Что вы такое, милейший, говорите? Вот прораб — наш глубокоуважаемый Петр Иванович Самотаскин и его правая рука несра… несравненная…

— Наверх, все наверх!.. — кричал бородач. Он помахал бумажкой: — Никаких Самотаскиных, вот прорабы: Поляков, Пирогов, Петров…

— Возмутительно! Я это так не оставлю! — кричал Миша, обгоняя Петра Ивановича.

— Что не оставите? — тихо спросил Петр Иванович.

— Да вот… уважаемого… уважаемых…

— Я вспомнил, — тихо сказал Петр Иванович. — Эти три дома я только начинал. Потом меня перевели. Вон тот дом, на котором висит люлька, строил я… Видите?

Глава двенадцатая

Снова утро

Сегодня он выходит на работу. Аксиома и Алешка приехали в семь тридцать. А кладовщица Маша, кажется, вообще со вчерашнего дня не уходила.

— Убрать бы площадку… Как, Нина Петровна? — спросил Алешка.

— Ни в коем случае. Как работали, так пусть и будет.

Подошла Маша.

— Я цветы, Нина Петровна, принесла. Хочу ему на столик поставить.

— Ни в коем случае… В восемь, когда я передам ему площадку, делайте что хотите.

Аксиома стала у табельной доски. Она хочет увидеть его лицо. Ну хоть сейчас, после вчерашнего конфуза, должно же оно хоть как-то измениться… Вчера она предложила подняться наверх.

— Зачем? — спросил он.

Аксиома почти с ненавистью посмотрела на его спокойное лицо:

— Как зачем? Ну хотя бы увидеть людей, которые отлично строят… Людей, которые помнят о будущих жильцах…

Он уехал. Конечно, он струсил. Побоялся встретиться с прорабами — возник бы разговор о его домах… Наверное, если б ее не было, он пошел бы, — соврал, что жильцы его домов тоже благодарят. Она так и сказала:

— Не беспокойтесь, я уеду.

— Зачем? — спросил он.

— Вы сможете прорабам сказать, что в ваших домах, которые вы посетили, отличное качество…

Но он уехал. Сегодня, сейчас он выходит на работу. Ни одного дня больше Нина Кругликова не будет на этой площадке. Вот посмотрит ему в глаза — и все… Трусишка мелкий! Именно — мелкий!

Он появился в семь сорок пять. Как обычно, подошел к табельной доске, где стояли Аксиома, Алешка и Маша.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, Петр Иванович! — первой быстренько проговорила Маша.

— Здравствуй, Петр Ива! — радостно откликнулся Алешка. — Как вам было в отпуске?

Аксиома только головой кивнула. Смешно, право, она думала, что вчерашний конфуз как-то отразится на нем. Да ничего подобного! Такое же спокойное лицо, как всегда. Как будто ничего не случилось.