Беспокойные сердца

В это время из тяжелой двери выскользнула высокая, худощавая Женя.

— Ой, папа, вот ты где! А я пятьдесят раз по всему дому пробежалась. Пойдем, готовиться к выступлению надо, скоро начинаем. Ой, я так боюсь, как бы не сорваться…

— Евгения Григорьевна, я еще ни разу в жизни не провалил ни одного доклада. Куда ты меня тащишь? Я хочу на танцы посмотреть.

Но Женя со смехом и уговорами потащила его за собой, а Виноградов снова повернулся, лицом к площадке. Среди десятков русых, черных, каштановых причесок, он наконец отыскал кудрявую голову Марины, увидел ее смеющееся лицо, смуглую руку, лежавшую на плече Тернового. И смутное чувство то ли зависти, то ли ревности шевельнулось в нем.

— Ты хорошо танцуешь, Олесь, — заметила Марина, когда он размашистыми, уверенными движениями закружил ее по площадке. — А почему ты один? Зина почему не пришла?

— Звал ее — отказалась. Техники не любит.

Он не стал ей рассказывать о том, как убеждал жену пойти на вечер, как спорил с нею, уговаривал; но Зина тянула его в свою сторону. Мать праздновала именины, хотя совсем недавно у них справляли еще какой-то неведомый праздник. Терновой не любил бывать на таких сборищах. Особенно неприятной бывала теща; пила она только водку, а напившись, подпирала рукой полную румяную щеку и голосила старинные жалобные песни, все почему-то похожие одна на другую; или вылезала из-за стола и бухала об пол толстыми ногами, воображая, что пляшет. Зина до слез обижалась на мужа, упрекала, что он пренебрегает ее родней, а ему было легче уступить ей в чем угодно, только бы не высиживать на ненавистных праздниках. На этот раз спор, их с Зиной закончился тем, что она надулась и заявила: «Можешь идти куда угодно, а я пойду к маме и останусь ночевать». Так они и расстались, недовольные друг другом. Но тягостное чувство размолвки сразу же рассеялось, как только он увидал заблестевшие глаза и вспыхнувшее от радости лицо Марины.

— «Моя печь…», «моя работа…», «мой опыт…» Склонение личного местоимения единственного числа… Неужели такой уж, гений у нас завелся? Ох, поет, душа-соловушка!..

Калмыкова слушали со вниманием почти все молодые работники мартеновского цеха. Виктор Крылов ловил каждое слово, подавшись вперед и затаив дыхание, словно ожидая, что вот-вот перед ним раскроется путь, каким пришел Калмыков к своим достижениям. Но слова Калмыкова были похожи на елочные орехи: блестящие, позолоченные снаружи, они были пустыми внутри. Виктор рассеянно, чиркал карандашом по записной книжке. Записать так ничего и не пришлось.

А Калмыков закончил свою речь эффектным призывом ко всем сталеварам следовать примеру первой печи и занял свое место в президиуме.

Марина волновалась за Виноградова. Она не знала, что он будет говорить, и боялась, что выступление не понравится молодежи. Вдруг оно окажется компиляцией из общеизвестных фактов или, еще хуже, совершенно недоступными пониманию научными рассуждениями? В этот момент она забыла, что в институте, где Виноградов преподавал, он слыл самым любимым и талантливым лектором. Сейчас в своем беспокойстве за него она желала даже, чтобы какая-нибудь случайность помешала Виноградову выступить. Но ничего не случилось, и наконец подошла очередь Виноградова.

Не заглядывая в записи, он обвел взглядом еще не успокоившийся зал, как делал в институте перед началом лекции, и каждому показалось, что именно на нем задержался проницательный взгляд умных глаз.

Марина даже вздрогнула, когда раздался негромкий голос Виноградова.

— Прежде чем начать говорить о работе, которую наш институт предполагает провести на «Волгостали», мне хочется рассказать об одном случае…

Он замолчал, пытаясь справиться с неожиданным волнением. В памяти снова возникло бездонное небо с серебряным силуэтом самолета. Сначала именно об этом он и хотел рассказать, но язык не повиновался. Это воспоминание было таким личным, Что говорить о нем оказалось невозможным. За несколько секунд молчания, наполнивших Марину холодным страхом перед провалом, он успел овладеть собой и вспомнил совсем о другом случае из своего опыта. Назойливое видение исчезло, и недрогнувшим голосом он продолжал:

— Ремонтная бригада сменила рельсы на одном участке железнодорожного полотна — изношенные рельсы заменили новыми. А ночью шедший по этому участку поезд на всем ходу свалился под откос. К счастью, поезд был не пассажирский, и пострадало только несколько человек поездной бригады. Причины катастрофы казались непонятными: она произошла как раз на том месте, где накануне проложили новый рельс. Оставалось предположить злой умысел, что, конечно, не замедлило последовать.

Марина осторожно оглянулась. Все молчали, глядя на ярко освещенную трибуну. Кто-то приглушенно кашлянул, кто-то рядом вздохнул и — все.

— Привлечено к ответственности по этому делу было много людей, но настоящих виновников удалось отыскать совсем в другом месте — на заводе, который изготовил эти рельсы. Небольшое нарушение технологии, пустячное отклонение от инструкций охлаждения — и одна партия рельсов оказалась пораженной флокенами. Причем, как установили эксперты, они образовались уже после длительного хранения рельсов на железной дороге. И так получилось, что из-за этих почти невидимых глазом трещин был разбит поезд и пострадало много людей — одни прямо, другие косвенно.

Почему же так получилось?.. Сталь издавна считается символом прочности, твердости. Даже переносно, принято говорить: «стальной характер», «стальная воля». Все это, конечно, так. Но у стали — вот этого металла, который мы с вами знаем, — есть свои болезни, нарушающие ее прочность. Задача ученых в том и состоит, чтобы найти причины этих болезней.

Что такое флокены, о которых вы не раз слыхали на заводе? Разные ученые по-разному отвечают на этот вопрос. Все они, однако, сходятся на том, что видную роль в их появлении играет водород. А поведение водорода в стали еще мало изучено. Чтобы понять все до конца, нужна большая работа ученых всех стран.

Я вам не буду подробно объяснять теорию происхождения флокенов, которая принята сейчас, а постараюсь дать вам понятие о ней. В стали всегда имеется водород. Он попадает в нее из ржавчины, из недостаточно просушенных материалов, из атмосферы самой печи. Источников много. И в затвердевшем слитке всегда будет некоторое количество водорода. По микроскопическим порам атомы водорода стремятся выделиться из стали, скапливаются в небольших пустотах, и в конце концов давление газа превышает прочность стали. Она разрывается, и образуются вот эти самые флокены. Почему это происходит не во всех сталях, а только в некоторых, почему происходит вообще — обо всем этом у нас сейчас нет времени говорить. Я хочу сказать только о том, что существование этой опасности заставляет нас принимать известные меры. Прокат подолгу выдерживается в ямах с песком, где он очень медленно охлаждается. Применяется и другой метод — специальный нагрев и охлаждение в печах. Все это очень удорожает производство. Поэтому, любые меры, которые ведут к тому, чтобы уменьшить содержание водорода в стали, — все это ресурсы удешевления производства стали.

Виноградов в том же тоне простой беседы рассказал о вреде, который причиняют флокены, привел еще несколько примеров из жизни и незаметно подвел слушателей к выводу, что нужно соблюдать все требования технологии.

И только после того, как сидящие в зале молодые рабочие поняли, в чем суть дела, он перешел к рассказу о работе, которую они, работники Инчермета, должны проводить на заводе.

Новый метод производства номерной стали, о котором рассказал Виноградов, во многом опрокидывал укоренившиеся привычные представления и приемы производства, во многом казался даже трудным, но эта новизна и трудность привлекли Олеся Тернового. Он с увлечением слушал Виноградова и испытывал все большее желание принять участие в проводимой работе. Как это будет, в какую форму выльется — ему самому было еще неясно, но он не мог стоять в стороне от такого интересного дела.