Факел

- Оба оттуда, - улыбнулся Мальцев.

- Хорошее училище, - заметил Борисов. - А потом у Загубисало в эскадрилье были?

- Да, у капитана Загубисало.

- Знаю Кирилла, вместе учились, вместе летали.

- Смелый, - вставил Павел.

- Смелости у него хоть отбавляй, да и с гордецой он. - Борисов взглянул на летчиков, как бы спрашивая: «Разве я не прав?»

Павел и Дима промолчали.

- Итак, друзья, - Борисов встал, - зачисляю вас в первую эскадрилью. Желаю успеха. Подвернется случай - представлю полку.

Мальцев и Соловьев вышли из землянки. В лица ударил морозный воздух.

Павел сказал:

- Вот и начинается наша жизнь сызнова. Слыхал: «Как школяров…»

- А ты что, сразу в бой захотел? - возразил Дима. - Тут ведь Север.

Друзья принялись за дело. Имея уже небольшой фронтовой опыт и совершив здесь несколько контрольных полетов, они вскоре были готовы выполнить и более сложные задания.

Как- то несли боевое дежурство. Дул холодный норд-ост. В ноябре в этих краях хозяйничает полярная ночь. Лишь в середине дня ненадолго она уступает свои права мутноватому рассвету.

Мальцев и Соловьев сидели в самолетах в боевой готовности: машины - с прогретыми моторами, рации включены на прием, колпаки кабин закрыты.

И вот приказ - дежурной паре подняться в воздух; с запада идет группа вражеских самолетов, ее нужно перехватить на дальних рубежах и атаковать.

Взревели моторы, и вскоре два наших самолета скрылись за сопками. Летели на небольшой высоте, маскируясь рельефом местности.

Павел был ведущим. Они, шли почти крыло в крыло. Крупная, затянутая в шлемофон голова Павла послушно поворачивалась то в одну, то в другую сторону: так летчик может держать под наблюдением все сферы предстоящего боя, иначе противник атакует внезапно.

Летели долго. Маневрировали по высоте, делали пологие виражи, чтобы лучше осмотреть местность. Но противника не было видно. Павел уже подумал: не ложная ли тревога, не пора ли просить разрешения возвратиться на аэродром - как вдруг заметил впереди две приближающиеся точки.

- Дима, будь внимателен! - предупредил Павел.- Впереди «мессеры». Слушай, как будем атаковать. Сейчас за мной набирай высоту, зайдем над «мессами», ударим сверху. Ну, действуй!

Соловьев точно выполнил маневр. Машины с ревом круто полезли в бездонное небо. Пробили один, второй ярус облаков. Осмотрелись. «Мессершмитты» как ни в чем не бывало продолжали лететь на восток.

- Прикрой меня, Дима! - скомандовал Мальцев, и его «ястребок» кинулся на ведущий самолет врага. Соловьев пошел на другой. В суровом небе Заполярья разразился жаркий воздушный бой. Самолеты, будто ошалелые, носились над сопками, резко взмывали вверх, с надрывным воем ложились в глубокие виражи. Пулеметные очереди то и дело прошивали воздух сверкающими трассами. Пули, словно разъяренные пчелы, впивались в обшивку фюзеляжей и гасли в них.

Вот Павел вобрал в прицел немца, нажал на гашетку и дал длинную очередь. Трасса пришлась по кабине летчика. «Мессер» задымил, начал терять высоту. Но тут на какой-то миг Дима Соловьев выпустил из поля зрения второго фашиста, и тот, пристроившись в хвост самолета Павла, нанес по нему удар. Мальцев почувствовал, как тупая, обжигающая боль резанула бедро и что-то теплое, липкое засочилось в унту.

- Дима, Дима, где ты? Атакуй «мессера», атакуй! - крикнул Павел и резко подал ручку от себя.

Машина пошла на снижение. Соловьев накинулся на немца, но тот, увернувшись из-под удара, набрал высоту и скрылся в облаках.

Самолет Павла, как раненая птица, кружась и покачивая крыльями, опускался все ниже и ниже. Дима заметил это и стал прикрывать его посадку. Несколько раз пронесся над самолетом Павла, показывая знаками, куда лучше сесть. Мальцев выбрал для посадки озеро, покрытое снегом. Машина проползла несколько десятков метров на брюхе и замерла.

Павел с силой открыл колпак. Свежий ветер ворвался в кабину, а вместе с ветром налетел снежный вихрь. Колпак пришлось закрыть.

Мальцев осмотрел ногу. Попытался подвигать ею, переставить с места на место. Нога не слушалась. Лишь боль пронизывала, казалось, все тело, жгла сердце. Павел достал пакет, кое-как перевязал рану. Боль немного стихла.

Вьюга угомонилась через час. «Можно, наверное, открыть колпак и сориентироваться. Что же с Димой? - гадал Павел.- Ну, конечно же, улетел на аэродром. Сейчас докладывает Борисову, а тот - настоящий батя - пришлет По-2, и вытащат меня отсюда».

Павел хотел было перевалиться через кабину на плоскость крыла, как вдруг услышал громкий собачий лай. В одно мгновение перед Мальцевым выросла клыкастая морда здоровенного дога. Собака с яростью бросилась на фюзеляж самолета и, скользнув по его обшивке, с воем грохнулась на снег. Тотчас же вскочив, дог немного отпрянул назад и снова неистово налетел на приподнявшегося в кабине Павла.

- Прочь! - крикнул Мальцев и выстрелил из пистолета в пасть дога. Тот ткнулся мордой в снег.

«Вот чудо, - подумал Павел, держа пистолет наизготовку. - Откуда взялась тут собака? Может, рядом жилье? Кстати, где я нахожусь? На своей земле или на финской?»

Павел хотел было открыть планшет, чтобы вытащить карту, но морозный воздух разорвал выстрел. Пуля прошла совсем близко, щелкнув об обшивку самолета. Павел взвел пистолет, осмотрелся: метрах в ста, за валуном, мелькнула человеческая фигура. Снова грянул выстрел. Мимо. Павел, собрав силы, рывком перевалился через борт самолета, укрылся за мотором. «Кто же это может быть?» - подумал он, наблюдая, как черная фигура короткими перебежками продвигается к его самолету. Павел выглянул, и. опять блеснула оранжевая вспышка. «Вон оно что, - осенила догадка Павла. - Это же летчик со сбитого мной самолета. Точно. Немцы иногда берут с собой в полеты собак. Так вот он откуда, этот клыкастый дог?»

Мальцев был прав. Действительно, невдалеке виднелся немецкий самолет, уткнувшийся носом в снег. «Ну погоди же, гад, ты у меня сейчас получишь»,- подумал Павел о немце и, выбрав момент, выстрелил. Промах. Еще выстрелил. Фашист продолжал приближаться,- значит, не попал. «Что за черт! - пронеслось в голове.- Надо выждать. Пусть подойдет ближе, и тогда буду бить наверняка».

Чтобы обмануть немца, Павел положил на колпак кабины перчатку. И тут же пуля свистнула над головой. Еще раз высунул перчатку - немец молчал. Павел осторожно поправил перчатку. Фашист «клюнул» на приманку, не выдержал, выстрелил: перчатку будто ветром снесло.

Считая, очевидно, что русский ранен или убит, немец крикнул:

- Эй, Иван, сдавайт!

Павел молчал.

Немец повторил:

- Эй, эй, рус, сдавайт!

Павел притаился. Прошло несколько томительных минут. И вдруг услышал, как зашуршал под ногами немца снег. Второй, третий шаг… Слышно прерывистое, тяжелое дыхание. «Ну, Павел, держись! - Гулко стучит сердце.- Миг, еще миг - и вот он, фашист, перед тобой. Смотри, он уже пригнулся, пролезает под плоскостью самолета… Распрямляется, остервенело дышит почти в лицо тебе… Чего же ты медлишь, Павел?!»

И Мальцев нажимает на крючок пистолета. Осечка!

- Не вышло, рус, не вышло! - захрипел немец и сильно ударил по пистолету Павла. Пистолет отлетел на несколько метров в снег.

Завязалась схватка. В руках немца сверкнуло лезвие финки. Взмах, удар в лицо. Павел падает навзничь. Немец по-кошачьи бросается на Мальцева. Он ловок. Его толстые, как сардельки, пальцы тянутся к шее Павла. Вот он уже крепко сдавил горло, сдавил так, что, кажется, хрустнули хрящи. «Неужели поддашься, Павел? А ну, собери силы и наддай, наддай ему, иначе смерть. Позорная, бесславная…»

Павел согнул здоровую ногу в колене и с силой ударил ею немца в пах. Будто мяч отлетел фашист. Павел тут же метнулся к пистолету, выбросил давший осечку патрон, дослал в ствол новый.

- Получай, гадина! - прохрипел Павел.

Пуля угодила в грудь фашиста. Немец хотел было шагнуть и, неловко развернувшись, мешком осел в снег.

- Вот так-то,- выдохнул Павел и тыльной стороной дрожащей ладони вытер кровь на лице.