Артёмка (сборник)

– Что это? – одними губами спросил Артемка, бледнея в предчувствии нестерпимой радости.

– Роль Феклы! Бери!

Первая репетиция

Бывают дни, которые проходят, как минуты, и тонут в отжитом, не оставляя воспоминаний. Таких дней в Артемкиной жизни было много. Знал Артемка и другие дни, полные всяких интересных происшествий. Это большие дни, и их было мало, зато в памяти они сидели крепко, как железные гвозди в каблуке. Но длиннее всех были те дни, когда чего-нибудь ждешь, а сидишь без дела.

Вот и теперь: роль выучена назубок, заказчики, как назло, не появляются, а репетицию гимназисты назначили только на шесть часов. Такой день целого года стоит.

Чтобы убить время, Артемка несколько раз бегал в рыбный ряд, останавливался перед Дондышкой и бесцеремонно разглядывал ее. Один раз он даже вслух передразнил торговку, но та разразилась такой крикливой бранью, что Артемка огорченно почесал в затылке и отступил к своей будке.

Наконец тень от соседней лавки подступила к самому порогу: время было идти.

На углу Сенной Артемке стало холодно, у самой калитки – жарко. А когда он брякнул щеколдой и гимназисты повернули к нему лица, пятки приклеились к земле и не отставали.

– Иди скорей, не задерживай! – крикнул Коля. Артемка сдвинул ногу и осторожно стал подходить. Нет, никто не смеется, даже на лице у Петьки не бродит ухмылка. Но в глазах у всех столько веселого любопытства, что Артемка опять остановился и подозрительно покосился на Колю.

– Ничего, ничего, – успокоил тот, подбадривая взглядом. – Садись, Артемка.

Гимназисток было только две: Леночка и Нюра. Леночка улыбнулась и кивнула Артемке головой. Поздоровалась и Нюра.

Артемка сел и спрятал босые ноги под скамью.

– Так вот, друзья, – продолжал Коля, – мы с Алешей уверены, что никто не догадается. Выходит очень натурально, ну и пусть все думают, что играет гимназистка. Зачем объяснять!

Артемка подумал, не о нем ли идет речь, и даже хотел тихонько спросить Алешу, но Алеша уже шел на сцену, чтобы улечься на диван: он играл Подколесина.

– Сеня, Артемка, приготовьтесь! – крикнул Коля. Артемка рванулся, но тут же сдержал себя. А ноги все-таки дрожали. Вслед за Сеней он поднялся сзади сцены на подмостки и в ожидании сел па табуретку.

Алеша сделал губами «пах-пах-пах», будто курил трубку, потом повел глазами по «потолку» и начал:

– «Вот как начнешь эдак один на досуге подумывать, так видишь, что наконец точно нужно жениться».

И так это вышло у него по-домашнему, спокойно, что успокоился и Артемка.

Потом вышел Сеня, и между Подколесиным и Степаном начался разговор о фраке. Сеня играл плохо.

– Ты ж пойми, – поправлял его Коля: – Степан – слуга, крепостной, ленивый, ему не хочется подняться с лежанки, а барин только и знает: «Эй, Степан!», «Эй, Степан!» Отвечай ему скучно, гляди в сторону, а ты торопишься, говоришь с испуганным видом – зачем? Ну, сначала!

«Вот голова!» – подумал Артемка, еще более проникаясь уважением к Коле. Он взглянул в «публику», как, мол, та считает, и сердито отвернулся: гимназисты смотрели не на Алешу и Сеню, а на него, Артемку, и перешептывались. Артемке опять стало не по себе.

«Хоть бы скорей уж!» – подумал он с отчаянием. Наконец Степан доложил:

– «Старуха пришла».

– «А, пришла; зови ее сюда», – отозвался Подколесин.

Артемка глотнул воздуху, вскочил и посмотрел на Колю. Тот жестом показал, откуда и куда идти.

– «А, здравствуй, здравствуй, Фекла Ивановна! – сказал Подколесин, и в глазах Алеши Артемка увидел нескрываемое любопытство. – Ну, что? Как? Возьми стул, садись, да и рассказывай. Ну, так как же, как? Как бишь ее: Меланья?..»

Артемке покачалось, что доска у него под ногами куда-то уходит. Неживыми руками он взял стул и вместе с ним, как на палубе парохода в качку, пошел к дивану.

– Ближе, ближе, – показывал Коля, – вот сюда. Артемка поставил стул, сел и, сдерживая себя, чтобы не торопиться, сипло сказал:

– «Агафья Тихоновна».

– Так, – кивнул головой Коля. – Только громче немного.

И от этого «так» у Артемки сразу освободилось дыхание. Он чуточку помолчал и уже чистым голосом медово протянул:

– «Агафья Тихоновна».

– «Да, да, Агафья Тихоновна. И, верно, какая-нибудь сорокалетняя дева?» с возрастающим любопытством отозвался Алеша.

Артемка взглянул на Колю. Тот поощрительно кивнул. По лицу Феклы разлилась сладость:

– «Уж вот нет, так нет; то есть, как женитесь, так каждый день станете похваливать да благодарить!» – Артемка поднес ладонь к губам и чмокнул ее.

– «Да ты врешь, Фекла Ивановна!» – воскликнул Алеша, с явным удовольствием входя в роль.

Теперь Артемка даже не взглянул на Колю. Поджав по-старушечьи губы, он сказал:

– «Устарела я, отец мой, чтобы врать; пес врет», – и такую состроил обиженную физиономию, что кто-то из гимназистов не выдержал и прыснул.

Артемка вскинул голову: гимназисты смеялись весело, добродушно. Артемка посмотрел, понял, что победил, и тоже засмеялся.

Артемка обзаводится гардеробом

Заглянув в будку, всякий бы решил: с ума спятил парень. Иначе зачем этому парню строить перед зеркальцем гримасы и по-старушечьи болтать разный вздор! Впрочем, в эти дни Артемка действительно был вне себя. Он до того входил в роль, что, позови кто-нибудь на базаре: «Фекла Ивановна!», он обязательно выскочил бы из будки.

С каждым днем репетиция шла все лучше. Хотя Артемка и удивлялся раньше, что гимназисты ходят по сцене как-то ненатурально, но и у него самого сначала путались ноги. И с руками была беда: иногда Артемка прямо не знал, куда их девать. Только на третьей репетиции догадался, что ими можно придерживать концы шали.

Но от одного недостатка Артемка так и не смог избавиться: сваха Фекла и торговка Дондышка в его воображении почти полностью сливались в один образ, и он незаметно для себя уснащал речь Феклы такими оборотами, что Леночка и Нюра в испуге только глаза расширяли.

– Стой! – вскрикивал Коля. – Иди сюда, посмотри в книгу. Ну, где здесь написано: «Чтоб тебе рожу перекосило»? Нет таких слов в роли!

– Правильно, нет! – удивлялся Артемка. Потом смотрел в тетрадочку и опять удивлялся: – И тут нет. Чудно!

Расписывая невесту, он сравнивал ее с медовой халвой. Яичницу называл толстобрюхим идолом, Кочкарева – брандахлыстом. Коля запрещал одни слова, Артемка говорил другие, Коля запрещал другие – Артемка пускал в ход третьи. Ничего не добившись, режиссер махнул рукой.

На четвертой репетиции Артемка подошел к Коле и тихонько сказал:

– Юбки у меня нету – вот беда.

– Юбки нет? – засмеялся Коля. – Ну, это не такая уж беда!.. Леночка, Нюра, вы поможете?

– Поможем, – ответили девушки. После репетиции Нюра сказала:

– Пойдемте с нами.

Шли вчетвером: Леночка, Нюра, Коля и Артемка. В такой компании Артемке еще не приходилось ходить по улице.

Шли к Нюре, а Нюра жила в самом центре. К счастью, солнце уже село и только алели края облаков. А когда вышли на Главную, и совсем стемнело. У парадного входа с эмалированной дощечкой на двери остановились. Нюра уже подняла руку к кнопке звонка, но потом повернулась и скользнула по Артемке взглядом:

– Может, пусть пройдет в беседку? А то, знаете, мама…

– Правильно, – подтвердил Коля. – Пойдем, Артемка, сюда.

Он открыл чугунную калитку и через мощеный двор провел Артемку в садик.

– Посиди здесь, – показал он на увитую диким виноградом беседку и ушел.

В беседке было совсем темно. Артемка подумал:

«Как бы дворник не застал одного! Обязательно по шее накладет». Ждать пришлось долго. Несколько раз по двору кто-то проходил, стуча сапогами о булыжник и пугая Артемку.

Наконец послышались легкие шаги и знакомые голоса. Вошли Леночка и Нюра и положили на стол что-то бесформенное, смутно забелевшее в темноте. Следом вошел Коля. Он зажег свечу, и Артемка увидел большой узел.