Собрание сочинений в четырех томах. Том 4.

— Звони! Я жду.

Взяв Светлану под руку и не оглянувшись на бригадира, Ирочка перешла через дорогу.

— Ирка, я ничего не понимаю!

— Пойдем, пойдем. — Ирочка уводила Светлану, точно стесняясь своего знакомства с Володькой.

— Объясни наконец! Я ничего не понимаю.

— Ничего особенного, — почти с вызовом ответила Ирочка. — Я хочу работать у них в бригаде.

— Ты?! У этих хулиганов?

— Почему же они хулиганы?

— Определенно хулиганы. И ты собираешься с ними работать?

— Ну да, чудачка.

— Это… вот… песок из кишки? Ты? — Неизвестно, откуда у Светланы взялись такие презрительно носовые интонации.

— Ну да…

— Поклянись!

— Честное слово. Только отстань.

Светлана рассмеялась.

— Пойдем лучше к нам на фабрику, сумасшедшая. Я тебя в два счета устрою.

— Я так решила, Дуся.

— Дусю забудь!

— Я так решила, Светлана.

— Клянешься?

— Клянусь!

— Мало ли на свете сумасшедших!

Ирочка шла в задумчивости, слушая упреки, насмешки, увещевания Дуськи — Светланы…

Глава девятая

Лестница жизни

Когда они вышли из лифта на своем этаже, раздался женский крик: «Не закрывайте!»

— Орет, как резаная, — сказала Светлана.

В то же мгновение у лифта оказалась нарядная женщина с головой дорогой и красивой куклы. Ее мелко завитые и искусно уложенные волосы напоминали коричневую шерсть породистых собак.

Глаза у женщины были быстрые, умные, понимающие.

— Спасибо, девочки, — сказала она, — очень спешу.

Уже из лифта, держась за створки дверей, женщина спросила:

— Кто же из вас моя соседка?

Ирочке почему–то не хотелось отвечать, и за нее ответила Светлана:

— Она.

— Как ее зовут?

— Ирина.

— А почему она молчит?

— Вы же опаздываете! — вдруг рассердилась Ирочка.

— Вот как! — весело сказала красивая женщина. — С характером… Чудно! — И она поехала вниз.

— Кукла крашеная! — угрюмо сказала вслед Ирочка.

Светлана глянула на нее искоса и усмехнулась.

— Напрасно сердишься. Тетка что надо.

Но вот они вошли в квартиру, и женщина с искусственной головой была забыта. Светлана долго повторяла такие общеупотребительные слова, как «сила», «мирово», «порядок». Эти слова выражали ее искреннее восхищение. Ирочка молчала. Ей надоело восхищаться. Она жила здесь в одиночестве, и временами на нее нападала тоска по–старому шумному жилью.

— Чего молчишь? — спросила острая на глаз Светлана.

— Я здесь скучаю.

— Без привычки. Пройдет. Не знаешь, как люди живут…

— Поговорить не с кем.

— Работать надо.

— Вот я и хочу.

У Светланы лицо сделалось непримиримым.

— Но не у этих же хулиганов?

— Брось! Ты же их не знаешь.

— А ты знаешь!

— Володька хороший…

— Который наверху с кишкой?

— Он.

— Хулиган!

— Оставь! Ты его не знаешь.

— Всех я их знаю! Все эти строители — одинаковая публика. Сплошная отсталость! Ну откуда у них культура?

Светлана увидела непроницаемые глаза Ирочки и махнула рукой.

— Ладно, пойди попробуй этого счастья. Если уж так хочется вкусить, пойди хоть на солидный завод, где солидные кадры. А то нашла каких–то бродячих артистов!

Обе они вдруг рассмеялись. Светлана тут же захотела немедленно принять ванну. Ирочка отвела подругу в ванную. Светлана опять сказала: «Сила!» Пока она плескалась и пела, Ирочка готовила поесть. В ту минуту, когда она позвала Светлану, раздался сильный звонок. Ирочка знала, что это Володька, так как ждала его с той уверенностью, в которой нельзя обмануться. Если бы Володька не пришел, для Ирочки это значило бы, что их отношения кончились. Но, к счастью, он пришел…

По его глазам и голосу Ирочка легко догадалась, что дело ее устроено.

— Сердишься? — спросил Володька.

— Ничуть.

— Говори! Вижу.

— Хорошо, сержусь. Что дальше?

— Бригадир, понимаешь, такая зар… — Он хотел сказать «зараза» и не договорил. — Обрабатывать пришлось.

— Как?

— Не знаешь как?

— Не знаю.

— Поставить пришлось. Теперь дело прошлое. Замнем.

— Что поставить? Выпивку?

Володька кивнул.

— И много?

— Кто так говорит? «Много»! — Володька улыбнулся и не ответил.

Из ванной явилась Светлана. Беленькое ее личико сияло.

— Знакомь! — коротко и решительно сказала она.

Володька глянул на нее и в этой незнакомой беленькой девчонке вдруг узнал свою Соню. Симпатия исчезла, не возникнув. Светлана сразу почувствовала в его глазах насмешку и мгновенно прониклась к нему сухим безразличием. Впрочем, она презирала Володьку еще и до знакомства с ним.

— Знакомьтесь.

— Светлана.

— Левадов, — осанясь и тужась для осанки, сказал Володька и добавил: — Владимир.

Они пошли к столу, и как–то сама собой появилась презренная четвертинка, от которой у Ирочки сразу потемнели глаза.

— Не серчай… — Володька хотел сделать ласковый жест, но Ирочка уклонилась.

Светлана водки не пила, но к тому, что ребята пьют, относилась терпимо и даже находила, что с водкой гораздо веселей, если, конечно, пьющие не хулиганят, не дерутся, а поют песни и хотят целоваться.

— Не серчай, — мягко повторил Володька, — не литр же.

— А ты можешь и литр? — с теми же потемневшими глазами спросила Ирочка.

— Конечно, может! — с небрежной уверенностью ответила за него Светлана и тут же с машинальным изяществом спросила: — Вам положить винегрету?

Володька обиделся не столько на Светлану, сколько на Ирочку.

— Я не алкоголик! — сказал он, наливая водку в чашку, приготовленную для чая. Он давно привык наливать водку куда придется и пить как придется.

Светлана накрыла свою чашку ладонью.

— Что ж, я один? — спросил Володька, но пить не стал. Ему и не хотелось. Четвертинка была взята по привычке. Он знал, что Ирочка пить не будет, но сидеть, «не укрепившись», ему представлялось скучным делом. — Вы еще не знаете, какие бывают алкоголики! — И он обвел девушек веселым взглядом.

Светлана решила во что бы то ни стало разбить безумное желание Ирочки работать «с этими хулиганами». Поэтому она с тайной радостью попросила Володьку рассказать о том, какие бывают алкоголики.

— Вот бригадир у нас! Это рекордсмен…

— Жаба с желтыми усами? — звонко спросила Светлана.

— Он!

— Расскажите. Интересно.

Ирочка стала совсем пасмурной. Володька выпил, закусил винегретом и начал:

— Сегодня к нам должны были приехать представители из треста. Что же он делает! Жрет гречневую кашу в сыром виде. Запросто жрет, целыми жменями. Спросите, зачем! Я тоже когда–то не понимал. Потом он меня научил: крупа отбивает запах. С утра выпил пол–литра, а во рту чисто, как в аптеке. Вот это настоящий алкоголик!

Ирочка не поверила.

— Пол–литра?

— А то?

— А глаза! Когда наш Иван Егорович выпьет сто грамм, у него глаза краснеют.

— Иван Егорович! Это же нормальный человек. Сознательный.

— При чем тут сознательность?

— Он же не пьет каждый день. А этот с утра пораньше. Не будет поллитровки, и не думай с ним разговаривать. Как зверь.

— А представители приехали? — спросила Светлана.

— Приехали! — с неприятной иронией ответил Володька.

— И что же?

— Я же говорю: аптека! Бригадир с ними умеет. Пол–литра так язык качают, заслушаешься… Все мы такие! — горько и сурово заключил Володька.

— Что значит — все? — хмуро и неприязненно спросила Ирочка. — Что значит — такие?

Светлане нужно было, чтобы Володька говорил как можно больше.

— Все, все! — поддержала она его.

— Но что это значит, вы объясните.

— А то, что бригадир у нас алкоголик и еще хуже…

— Что значит — хуже?

— Вам скажу, а представителям не говорю. И никто из нас не говорит. Значит, все мы такие.

— Поняла? — веско спросила Светлана.

Володька воодушевился. Ему захотелось раскрыть перед Ирочкой то, что болело в нем и мешало правильно развиваться его честной, энергичной, сильной натуре.