1954
«Зажигаясь и холодея…»
Зажигаясь и холодея,
Вас кляну я и вам молюсь:
Византия моя, Иудея
И крутая свирепая Русь.
Вы запутанные, полночные
И с меня не сводите глаз,
Вы восточные, слишком восточные,
Убежать бы на запад от вас.
Где все линии ясные, четкие:
Каждый холм, и дворцы, и храм,
Где уверенною походкой
Все идут по своим делам,
Где не путаются с загадками
И отгадок знать не хотят,
Где полыни не пьют вместо сладкого,
Если любят, то говорят.
1954
«Да, приметы мои все те же…»
Да, приметы мои все те же:
Дерзость, скованность, дикость, страх,
Неуклюжесть моя медвежья
И печаль в обезьяньих глазах.
Я не двинусь. Что было, все то же
Пусть останется и замрет,
Только кровь взволнованной дрожью,
Словно струны, артерии рвет.
26 мая 1954
«Что ж, мучай, замучай, домучай!..»
Что ж, мучай, замучай, домучай!
Ты, север, так сходен со мной:
Взгляд солнца короткий и жгучий,
Минута метели хмельной.
И вьется она, и смеется,
Змеею кругом обовьет,
А сердце тревожно забьется
И так же тревожно замрет.
Метельную тяжкую тучу
Луч солнца случайно прорвет,
И снова метелью колючей,
Как петлей, меня захлестнет.
В чем больше пугающей страсти:
В метели, в луче ли, как знать?
Но только у них я под властью,
Из сердца мне их не изгнать.
31 мая 1954
«Мне все тревоги надоели…»
Мне все тревоги надоели,
Мне надоели все дела.
Да, я осталась в самом деле,
Какой я в юности была.
Как это все неизлечимо,
Смешно и глупо, без конца.
Пусть все скорей проходит мимо:
Надежды, страсти и сердца.
1 июня 1954
«Блуждаю я жалкой нищей…»
Блуждаю я жалкой нищей
Под нищий русский напев.
Мне служит горькою пищей
Ирония, скорбь и гнев.
Иду, не пугаясь бесчестья,
Навстречу вражде иду.
Мне ветер о близкой мести
Поет в мятежном бреду.
Поет он, что час мой грянет
Внезапно, в тихой ночи,
Когда все сгниет, увянет,
Иссякнут живые ключи.
Когда все надежды стихнут,
Тогда потрясет нас гром.
Снега загорятся и вспыхнут
Высоким — до неба — костром.
5 июня 1954
«Меня терзает беспокойство…»
Меня терзает беспокойство,
Утраты, тягость перемен.
Есть в отступлении геройство,
В победе — рабство, стыд и плен.
Но отступать уж слишком поздно,
Я в чуждый новый мир вошла.
Все незнакомо, странно, грозно,
Полно волнующего зла.
9 июня 1954
«Ты опять стоишь на перепутье…»
Ты опять стоишь на перепутье,
Мой пророческий печальный дух,
Перед чем-то с новой властной жутью
Напрягаешь зрение и слух.
Не родилось, но оно родится,
Не пришло, но с торжеством идет.
Ожиданье непрерывно длится,
Ожиданье длится и растет.
И последняя минута грянет,
Полыхнет ее последний миг,
И земля смятенная восстанет,
Изменяя свой звериный лик.
9 июня 1954
«Могли прийти любовь и слава…»
Могли прийти любовь и слава,
Пришли неверие и мгла.
Быть может, я была неправой,
Себя напрасно берегла,
Напрасно всем чужим стихиям
Вставала я наперекор.
Но все ж глаза мои сухие
Встречали ужасы в упор,
Но все ж с опасностью любою
Единоборствовала я,
Я не склонялась пред тобою,
Судьба неверная моя.
Тебя сама я создавала,
Тобой я создана сама.
Тобой подарено немало:
И роскошь мысли, и тюрьма,
И это темное стремленье
К чужому сердцу в глубину,
И торжество, и упоенье,
И счастье в муке и в плену.
Была я правою, неправой —
Кто это скажет наперед?
Быть может, траурная слава
Над гробом знаменем взмахнет.
И не найдет себе замены
Тот, кто любил меня и ждал,
Кто из волнующего плена
Хотел бежать, но не бежал.
14 июня 1954
«Наверно, я сухая, скучная…»
Наверно, я сухая, скучная,
Как эта скудная земля.
Здесь только вьюга полнозвучная
Играет, душу веселя.
А летом солнце незакатное
Бессменным ходит часовым.
Здесь вечер с утром — непонятные,
День от ночей неразличим.
Здесь ночи от бесстыдства белые,
Белее солнечного дня.
И в эти ночи ласки смелые
Смущают сладостно меня.
И это невозможно вынести,
Сгорели, запеклись уста.
Нет в этой белизне невинности,
А страсть, огонь и духота.
