Из моих летописей

«До чего же хорошо!» — лишь мельком успел подумать Валерий. Где уж тут разглядывать красоту, когда так тебя и бросает вперед!

«…Дэб!.. Дэб!.. Дэбэ-дэбэ!..» — россыпь… скорее шаг-два-три — стойка… И еще, и еще, и еще…

Вот Валерий у самого острова, глухарь рядом… Под следующую песню надо уже выскакивать на сушу. Готовясь к броску, охотник напрягся, наклонился вперед!

«Дэбэ-дэбэ», — и россыпь… Вот оно! Шаг-два!..

Выстрел грянул впереди… И через секунду затрещали сучки под падающей тяжелой птицей… и удар о землю!

— Эй! Кто?.. — невольно вскрикнул Михалев и в тот же миг увидел шагающего к убитому глухарю высокого человека… Агатова!

— Эй! Игорь Андреевич! Это вы? (вопрос от растерянности глупый).

— Я…

Валерий, еще до конца не понявший, что произошло, подошел к Агатову:

— Как же это? Разве вы не слышали, как я шлепал по болоту?

— Ммм… плохо слышал…

Михалев больше не спрашивал, а Агатов стал говорить, говорить:

— Я все ждал, когда вы выстрелите… Вы где-то пропадали… ну вот я и решил… Вы пропадали… Да, если хотите, возьмите его себе… если хотите, себе глухаря возьмите…

Михалев наконец понял: Агатову до глухаря было вчетверо ближе, да и ни с какой тропки ему не приходилось сбиваться…

Пока шли домой, Валерий ни словом не перемолвился с «удачливым» охотником: боялся сорваться, наговорить такого, что самому будет стыдно вспомнить. Он и в гостеприимном домике Андрея Петровича промолчал об охоте, предоставив Игорю разглагольствовать. А тот, вовсе отбросив смущение, которое все же чувствовалось у него там, на болоте, болтал:

— Знаешь, папа, Валерий Ильич так запутался в лесу… я боялся — утро вовсе у нас пропадет… нельзя было упустить такое утро… ведь товарищу надо помочь… выручить… ну я и решил…

Михалев старался не слушать эту дрянную болтовню. Не мешкая, он уложил в рюкзак кое-какие свои мелочи, сунул ружье в чехол и стал прощаться. Старики Агатовы так и ахнули.

— Валерий Ильич! Да вы же на четыре дня приехали! — расстроилась Агния Семеновна. — Сейчас к завтраку у меня пирожки поспеют!

Михалев отбивался как мог:

— Простите, Агния Семеновна! В Москве очень неотложное дело!

— Валерий Ильич, а как же тяга-то, тяга! — стонал Андрей Петрович.

— В другой раз как-нибудь… Не сердитесь! Надо!

— Да ведь сейчас и на поезд еще рано!

— Ничего, посижу на станции, подожду…

Приступил и Игорь:

— Валерий Ильич, что же вы своего глухаря не уложили?

Но Михалев, еще раз поблагодарив стариков, вскинул за плечи почти пустой рюкзак, ружье и зашагал к железнодорожной станции.

Так оборвалось это знакомство.

(Заметки консультанта)

В октябре 1962 года мне пришлось быть консультантом на съемке псовой охоты для фильма «Война и мир».

Коллектив студии «Мосфильм», предприняв сложнейшую работу по экранизации гениального произведения Л. Н. Толстого, стремился воссоздать в четырехсерийной цветной широкоэкранной кинокартине подлинную силу и красоту толстовского мастерства.

Лев Николаевич в свои молодые годы очень любил псовую охоту и отлично понимал ее. Поэтому сцены охоты в его романе не только блещут высокой поэзией, но и точно изображают старинную русскую потеху, — они сделаны рукою знатока.

Достойны уважения те усилия, которых не жалели главный режиссер-постановщик С. Ф. Бондарчук и ведущий съемки режиссер А. В. Чемадуров, чтобы показать в фильме псовую охоту во всей ее подлинности и одновременно поэтичности.

Той псовой охоты, какая была со времена Толстого, давно не существует, и «воскрешение» ее в кинокартине встретило много трудностей. Я стал консультантом лишь через месяц после того, как началась подготовка и когда настало время браться за натурные съемки охоты. Исправлять ошибки подготовительного периода было некогда — приходилось выискивать обходные пути.

Работа предстояла немалая. Эпизод псовой охоты вошел в сценарий почти целиком; не включались лишь встреча Николая Ростова с Илагиным да состязания борзых по русаку.

После долгих поисков подходящей местности режиссеры остановились на полях села Богословского, в Иваньковском районе Тульской области, в 20 километрах на юго-запад от Каширы. Выбор места был, несомненно, удачен: оно не только красиво, но и отмечено всеми характерными и обаятельными чертами средней России — мягкостью ландшафта, простором горизонта, величавым, подлинно русским покоем. В особенности хороша широкая и глубокая долина речки Беспуты, правого притока Оки. Осенью, во время съемок, поля были совсем как в описании Толстого: перемежаясь крупными полосами, тускло желтели участки стерни, краснели гречишные жнивья, изумрудно зеленели озими, и тяжело темнела зябь. Оживляя и разнообразя пейзаж, кое-где в полях разбросались островки леса — бурые дубняки и золотые березники. Лесной отъем с характерным названием «Зараза», отделенный от села Богословского лощиной и оврагом, должен был изображать Отрадненский заказ, куда, по словам ловчего Данилы, перевела волчица свой выводок и откуда гончие выживали волков в поля — под своры охотников.

В начале подготовительного периода в Богословском были собраны и расквартированы основные силы псовой охоты: лошади, собаки и, конечно, люди при них. Самыми интересными здесь были борзые — той исконной русской псовой породы, которая велась в помещичьих комплектных охотах. Собаки были очень породны и эффектны по экстерьеру. Всего побывало в Богословском тридцать борзых. Большинство из них — двадцать две — были московские. Двух собак привезли из Горького, одну из Таллина и пять из Тульской области.

Гончих русской породы (двадцать шесть собак) предоставили организации Всеармейского военно-охотничьего общества. При гончих состояли восемь егерей. Одного из них администрация кинокартины назначила «доезжачим», а другие остались как бы «выжлятниками».

В разгаре съемок стая была усилена еще четырьмя смычками (при двух охотниках) из волкогонной стаи русских пегих гончих калининской областной госохотинспекции. Последние резко отличались своим нарядным пегим окрасом от основной массы чепрачных и багряных гончих и поэтому стали изображать особую — дядюшкину — стайку. Всего набралось до тридцати четырех гончих. Нужно оговориться: все тридцать борзых и тридцать четыре гончих одновременно «в строю» не выступали. Всегда кого-то не хватало: то сука запустует, то какому-нибудь кобелю в драке не поздоровится, то, еще того хуже, лошадь наступит собаке на лапу…

Что касается людей, то лишь половина владельцев борзых и егерей работала на подготовке и съемках, превратившись в борзятников, выжлятников и доезжачих графа Ростова и дядюшки Михаила Никаноровича.

Двадцать манежных лошадей были арендованы в спортивном обществе «Урожай». При лошадях прибыли несколько конников. Эти люди, для которых конный спорт стал почти профессией, также вступили в ряды графской охотничьей прислуги.

Кроме собак и лошадей, уже во время съемок, в Богословское были привезены восемь волков: один матерый, два переярка и пять прибылых. Первые три уже прошли дрессировку и участвовали в создании фильмов, а молодняк, взятый из гнезда весною 1962 года и выращенный в клетке, оставался полудиким.

Итак, собак собралось немало. На вид они были те же, что и в охоте графа Ростова. Но, по существу, это было вовсе не то. Взять хотя бы московскую борзую наших дней. Вместо закаляющих условий псарного двора она живет в городской квартире. Коня — неизменного товарища былой борзой — наша собака не знает и уж, конечно, никакой высворки при всаднике не видывала. Если с нею и охотятся, то мало и лишь по русаку. Не каждая нынешняя борзая ловит лисицу, а о волке и вовсе не имеет понятия. Да и гончие стали не те. В псовой охоте они гнали большой артелью — стаей; от них требовались прежде всего дружность работы и абсолютное послушание. Нельзя же было тащить на охоту сорок собак на сорока привязях. Не сворка должна была держать собаку, а полное подчинение человеку. И прежняя стая спокойно шла за конным доезжачим, лишь до некоторой степени ограниченная в своей свободе смычками (парными ошейниками), а то и без них. Современные же гонцы работают большей частью в одиночку, редко — смычками, и дороже всего нам их мастерство и вязкость. О том, чтобы спокойно идти по пятам охотника, а тем более конного, сейчас гончие и знать не знают (за редким исключением).