Только вперед

И только Ласточкина все еще не могла решить, кто же она: конькобежец или теннисистка, пловец или гимнастка.

— А может быть, тебе стать велосипедисткой? — посоветовал ей Леонид.

— Почему именно велосипедисткой? — изумилась Аня.

— Да потому, что ты, кажется, только велосипедом еще не увлекалась! А вдруг именно велосипед заинтересует тебя по-настоящему?

— Пробовала! — безнадежно махнула рукой Ласточкина.

— Ну и как?

— Все так же! Нормально. Не то, чтобы плохо, но и не очень уж хорошо! Прямо хоть реви.

Студенты дружно засмеялись. Вот положение, в самом деле!

Прозвенел звонок.

— А ты зубы-то не заговаривай! Давай контрамарки! — снова пристали к Кочетову друзья.

— Ладно, ребята, — смеясь объявил Леонид. — Приглашаю всех!

Через три дня в помещении бассейна собрались студенты института физкультуры, пловцы, тренеры, болельщики. Все знали — на сегодняшних соревнованиях Леонид Кочетов попытается установить новый всесоюзный рекорд. Зрители были настроены напряженно-выжидательно и в большинстве желали успеха молодому пловцу. Но нашлись и недоверчивые.

— Не торопится ли этот самонадеянный юнец?! — перешептывались они в фойе и в буфете. — Правда, Кочетов занял первое место по Ленинграду в двухсотметровке. Но до рекорда еще далеко!

Судьи, хронометристы, стартер — все в белых костюмах — заняли свои места. Леонид огляделся — возле самых стартовых тумбочек, у воды, сидит Гаев. Он совершенно спокоен и даже улыбается. Рядом с ним — массивная седая голова Галузина. Милый Иван Сергеевич! Он хочет тоже казаться спокойным, но это ему не удается: все время, даже беседуя с кем-либо, он переводит взгляд на Кочетова. Тут же сидят студенты. Вся седьмая группа — двадцать шесть человек, как один, явились сегодня в бассейн. Кочетов замечает, — кое-кто из друзей неловко прячет за спиной букеты цветов.

— На старт!

Вместе с Леонидом еще три пловца встали на стартовые тумбочки. Они подались вперед и напряженно замерли, ожидая сигнала стартера. Наступил очень ответственный момент. В таком серьезном заплыве, где борьба пойдет за каждую десятую долю секунды, очень важно хорошо взять старт, «не засидеться на тумбочке», как говорят пловцы. Надо прыгнуть в воду сразу же, как только красный флажок поравняется с плечом стартера. Ни раньше, ни позже.

— Марш! — крикнул стартер и резко опустил флажок.

Четверо пловцов стремительно бросились в воду. Но сразу раздался резкий короткий свисток судьи. Пловцы остановились. Только один из них, в пылу борьбы не расслышав свистка, продолжал изо всех сил работать руками и ногами, стремительно несясь вперед.

Зрители засмеялись.

Судья снова резко засвистел, и пловец, наконец, остановился.

Произошел «фальстарт». У одного из пловцов не выдержали нервы, и он на какую-то мельчайшую долю секунды раньше сигнала бросился в воду. Вслед за ним прыгнули и остальные. Все произошло так быстро, что зрители даже не заметили неправильности. Но строгие судьи вернули участников заплыва на старт.

Разгоряченные и взволнованные, вышли пловцы из воды и снова встали около стартовых тумбочек. Напряжение еще более усилилось. Все знали: еще один «фальстарт» — и судьи снимут провинившегося участника с заплыва. Чувствовалось, что пловцы нервничают. Сорвать старт нельзя. Но и задерживаться на тумбочке тоже никто не хотел.

— На старт! — снова скомандовал стартер, держа над головой красный флажок.

Он уже открыл рот, чтобы произнести «марш!», как кто-то из пловцов, не выдержав напряжения, прыгнул в воду. За ним бросились еще двое.

Леонид Кочетов, единственный из всех, остался стоять на тумбочке. Нервы у него оказались крепче, чем у других.

Главный судья снял провинившегося пловца с заплыва, а остальных вновь выстроил на старте.

Снова стартер поднял флажок. И снова «фальстарт»!

Главный судья удалил с состязаний еще одного пловца. На стартовых тумбочках осталось всего два участника — Кочетов и мастер Михаил Абызов.

Оба они из-за трех фальстартов очень издергались.

— На старт! — снова скомандовал стартер.

Но, не успел он крикнуть «марш!», как одновременно оба пловца бросились в воду.

Заплыв не состоялся.

Злой и взволнованный, возвращался Кочетов домой. Галузин утешал пловца, хотя и сам расстроился не меньше его. Гаев не произносил сочувственных слов.

— Рекорд будет бит! — кратко сказал он, когда они втроем очутились на улице. Всю дорогу Николай Александрович молчал и лишь возле дома, где жил Кочетов, снова уверенно повторил:

— Рекорд будет бит!

Через три дня должно было состояться первенство Ленинградского военного округа. Гаев успел поговорить с судьями и добился, чтобы Кочетова включили «вне конкурса» в это соревнование.

Для Леонида эти два дня тянулись мучительно медленно, нестерпимо медленно.

Наступила последняя ночь перед состязанием.

Долго не мог заснуть Леонид. Такова уж участь всех спортсменов: именно тогда, когда предстоит особенно трудная борьба, когда надо быть особенно свежим, собранным и спокойным, — нервы напрягаются до предела и не дают спать, мешают отдохнуть, набраться новых сил.

Много часов ворочался Леонид в кровати и только огромным усилием воли заставил себя заснуть.

Проснулся он вялым. Но сразу же появился в сверкающих сапогах и отлично выутюженном френче, гладко выбритый Галузин с массажистом Федей. Казалось, что они где-то тут, в коридоре, давно ждали пробуждения Леонида.

От ловких и быстрых прикосновений Фединых пальцев теплая волна разлилась по телу. После получасового массажа Кочетов чувствовал себя снова готовым к борьбе. День он провел, как обычно, стараясь не думать о предстоящем заплыве.

Вечером пловцы, тренеры и болельщики снова заполнили трибуны бассейна. Только нынче среди зрителей было много военных. Снова возле стартовых тумбочек уселись Гаев, Галузин и однокурсники Леонида.

Раздалась команда:

— На старт!

Не только глазами — всем своим существом Леонид впился в красный флажок стартера.

Сигнал!

Кочетов сильно послал тело вперед. «Быстрей! Быстрей! Быстрей!» — в такт движениям рук твердил он.

Но, едва вынырнув, услышал свисток.

«Опять фальстарт?? Неужели я?..»

Нет, провинился сосед справа.

Судьи снова выстроили участников. Стремительно метнулся вниз флажок. И одновременно с ним метнулись в воду пловцы.

«Ну, наконец-то! Старт взят!» — с облегчением вздохнул Галузин. Об этом же с радостью подумали и однокурсники Леонида.

Прямо со старта Кочетов вырвался вперед. Один за другим, ритмично и могуче, с великолепной слаженностью следовали его гребки.

Он плыл 2 минуты 39,9 секунды. И все эти 2 минуты 39,9 секунды непрерывно кричали, шумели, гудели трибуны.

Наконец последний поворот. Последние 25 метров! Ладони Кочетова касаются стенки. Разом щелкают кнопки трех судейских секундомеров.

Есть! Есть рекорд!

И зрители, и судьи видят: Кочетов отлично проплыл дистанцию, поставил новый всесоюзный рекорд.

Леонид еще находится в воде. Он не успел подняться на бортик. Грудь его тяжело вздымается. Руки слегка дрожат от только что пережитого огромного напряжения.

Снизу, из воды, смотрит он на судей. Что такое? Почему они так суетятся, шепчутся? Почему у всех взволнованные, тревожные лица? Что случилось?

Вскоре все выясняется. У одного из судей неожиданно отказал секундомер. Именно в момент заплыва эта безукоризненно точная, выверенная машинка вдруг закапризничала. Или, может быть, судья слабо нажал кнопку?

Спортивные правила неумолимы: всесоюзный рекорд регистрируется, только когда результат пловца засечен не меньше чем тремя судейскими секундомерами. А тут один из трех вышел из строя.

Рекорд нельзя засчитать.

— Э-эх! — горько выдохнул кто-то на трибуне.

— Шляпы!

Леонид кусал губы от обиды. Расстроенные однокурсники старались не глядеть на него, чтобы еще больше не огорчать товарища. Аня Ласточкина чуть не плакала. Подумать только: такое невезение!