Водители

ицу старик пошел, сейчас вернется.

Максимов скосил глаза на станок:

- Ну, как оно?

- Скажу "хорошо" - не поверишь, скажу "плохо" - не поможешь.

Тимошин подошел к висевшему на стене шкафчику, выбрал резец.

- Значит, скоро в лауреаты? - протянул Максимов с насмешливой уважительностью.

Тимошин с силой затянул в патроне деталь.

- Ага!

- На все сто тысяч?

- Не меньше.

- Значит, выпьем?

- Кто-нибудь выпьет.

Он потянул рукой ремень, включил рубильник. Станок снова зажурчал и погнал стружку.

В цех, неся в клещах раскаленную болванку, вошел механик Потапов, кинул болванку на обитый железом верстак, положил рядом клещи, обычным угрюмым взглядом поверх железных очков посмотрел на Максимова, протянувшего ему путевку.

- Подписывай, Иван Акимыч, полчаса дожидаюсь.

- Не торопись,- сказал Тимошин, не отрывая глаз от детали.- Валя не убежит.

- Как машина? - Потапов вытащил из кармана огрызок карандаша, прижал путевку к тискам, подписал.

- Порядок!

- Промыл?

- Вопрос! - не моргнув глазом, соврал Максимов.

Деревянные домики, прижимаясь к земле, притаились за длинными заборами. Блестки лунного света расплескались на булыжниках мостовой. Ночь, еще прохладная, уже хранила в себе волнующие запахи майского дня, теплые ароматы весеннего солнца и пробуждающейся земли.

Максимов и Валя шли молча, испытывая неловкость, которая предшествует решительному объяснению.

Наконец Максимов заговорил.

Зачем ей понадобилось переходить на линейный пункт? Приятно мыкаться в такую даль на попутных машинах? И чем плохо на автобусе? Конечно, кондукторская должность незаметная, да что толку в этой заметности, когда диспетчер сидит на одной ставке, а кондуктор на премии: заработок вдвое больше и ответственности никакой.

- Работа интереснее,- нехотя ответила Валя.

Максимов пожал плечами.

- "Работа интереснее"... Наше дело: крути баранку, рви билеты, получай двугривенные.

Валя молчала, и он добавил:

- А потом, ведь ты учиться собиралась.

Он прибег к этому аргументу только потому, что искал убедительных доказательств. А учиться? Пусть и не думает! Зачем ей? На жизнь он не заработает?!

В окнах облисполкома на Советской улице еще горели огни. Прохожих на улице не было. За решетчатой изгородью городского сада светилась пустая веранда ресторана с голыми, без скатертей, столиками. Максимов смотрел на песчаные дорожки, и ему казалось, что сад наполнится сейчас шумом гуляющей толпы и в верхушках неподвижных деревьев задрожат звуки оркестра. Здесь проводил он вечера, встречался с девушками, которые его любили, и товарищами, которых растерял. Неужели он теряет и Валю?! Он искоса посмотрел на нее. Она была почти одного с ним роста. Волосы, спадающие на воротник куртки, казались черными. На самом деле они светло-каштановые, тонкие и волнистые.

Что же произошло? Почему все разладилось? "Работа интереснее". Это ведь для отвода глаз. Из-за него уходит Валя с автобуса. А что он ей плохого