Погоня в тумане

Спиридонов, не торопясь, спустился, зло оглядел толпу.

— Двадцать на одного. Храбрецы!

— Сдать оружие! — приказал лейтенант.

Задержанный ухмыльнулся.

— Больше ничего? — Он присел на фальшборт. — Дайте лучше покурить, братцы, раз такое дело.

Сержант быстро обыскал Спиридонова. Оружия у него не было.

Поднявший тревогу капитан отвел Петрова в сторону.

— Важная птица, лейтенант?

— Залетная, во всяком случае.

— Возьмите моих матросов. Глядите, какой здоровяк! Запросто трех уложит.

— Не беспокойтесь, — возразил лейтенант, но от дополнительного конвоя не отказался.

За вахтой, в переулочке, пограничников поджидала машина. Лейтенант приказал Спиридонову лезть внутрь. Толпа, сопровождавшая пограничников до вахты, понемногу рассеялась.

Денисов приехал к арестованному часа через три после того, как его водворили в камеру. Следователь сообщил, что задержанный ведет себя, в общем, смирно, сидит на койке и бубнит под нос: «Как хотите стерегите, я и сам не убегу». С возмущением отрицает все обвинения и упорно называет себя Спиридоновым.

Тигунов снова опознал его, но добавил, что голос задержанного переменился, литовского акцента не слышно. Из Ниды срочно вызвали Владаса Венчюрюса, автослесарь подтвердил, что Спиридонов — один из пассажиров, садившихся в утренний автобус. Послали и за Слесаренко, но заведующий турбазой уехал в город.

— Первая ласточка, — задумчиво сказал Денисов. — Вопрос — из той ли стаи?

— Если из той, то не ласточка, а твердый орешек, — заметил следователь и с сомнением добавил: — Маловато данных. Пока доказана только драка с Тигуновым.

Денисов прошел в камеру. Арестованный был человек рослый, молодой, он глядел спокойно, но невесело. Денисов посмотрел на его обувь: размер ботинка — сорок пятый, не меньше.

— На Курской косе — вы были Семенов, в отделе кадров — назвались Спиридоновым, — начал Денисов. — А ваша настоящая фамилия?

— Не понимаю, о чем вы, товарищ подполковник…

— По-вашему, мы товарищи?

— Хорошо, гражданин подполковник. — Арестованный говорил с акцентом прирожденного северного волгаря. — Так вот, никакой косы не знаю, почему задержали — не понимаю. Этот ваш гаврик: «Видел его, видел, точно, он, литовец!» Это я-то литовец! Смех же…

— А почему ударились в бег при виде Тигунова?

— А вы разберитесь раньше, а потом сажайте, нельзя так, гражданин подполковник! Нахалом руки за спину выворачивают, пальцы печатают, с ботинка след определяют… Это порядок?

— Вы не ответили на мой вопрос, Семенов!

— Спиридонов. Да что отвечать? Дело же ясное: схватило живот, пошел куда надо. А тут этот парень лезет! Я его по-хорошему легонько толкнул, а на меня отовсюду! И перспектива такая — приехал в новый город наниматься, а взамен работы оформляют по хулиганке. Я тогда деру, а они за мной…

— Легонько толкнул?! Человек еле устоял.

— Квелый! Есть такие, гражданин подполковник. В армии у нас был один — правофланговый к тому же… Так его пальчиком щелкнешь по щеке, а у него целый час кровь из носу хлещет!

— Скажите, а здесь в уборную не просились?

— Перехотелось.

Арестованный говорил рассудительно, с горькой усмешкой. Чувствуя, что не может обосновать свои подозрения, Денисов стал сердиться:

— Бросьте паясничать, Семенов! Вы не с подростками имеете дело.

На лице арестованного появилась злая насмешка.

— Слыхали эту песенку, гражданин подполковник! Обвинение обвиняемого есть дело рук самого обвиняемого. — И он процитировал, шутовски изменив голос: — «Запирательства бесполезны, Швейк. Следствию известно о вас абсолютно все. Вам остается показать пустяки — где, когда, с кем и что именно у вас было. А также — по чьему заданию вы делали то, что вы делали».

— А вы актер, Семенов, — проговорил Денисов, не отрывая пристального взгляда от арестованного. — Не пробовали себя в театре?

— Нет, годы пока небольшие. И снова поправлю — Спиридонов я, а не Семенов. Василий Иванович, сын хороших родителей, правда, умерли оба. Место рождения — Кострома, год 1944-й, образование — среднее пока. Не женат. Дурными болезнями не болел. Все это я полняком доложил следователю, можете полюбопытствовать.

— Уже полюбопытствовал. Вы когда приехали в Калининград?

— Позавчера.

— Откуда?

— Из Свердловска. После демобилизации.

— Поезд?

— Двадцать девятый.

— Вагон?

В ответе на этот единственный вопрос Денисову почувствовалось колебание. Оно длилось мгновение, только натренированное ухо Денисова могло различить его.

— Одиннадцатый.

— Купейный?

— Не по карману.

В камеру вошел следователь и сделал знак Денисову. Денисов вышел в коридор.

— Приехал Слесаренко, — сообщил следователь. — Устроим опознание по форме?

— Зовите его сюда.

Слесаренко, войдя в камеру, уставился на Спиридонова с испугом, потом растерянно обернулся к следователю и Денисову. Арестованный с мрачной усмешкой внимательно следил за Слесаренко.

— Вроде похож… — беспомощно начал Слесаренко. — А вроде и…

— …не тот, — сердито закончил арестованный. — Формула испытанная: парень вроде Володи, да похож на Кузьму. Так кто же я — Володя или Кузьма? Говори точно, олух!

— Не знаю, — сказал Слесаренко и обиделся: — Почему олух? Я же чего не видел, того не говорю.

Уже в коридоре он, волнуясь, объяснил Денисову и следователю, что ночной гость чем-то и вправду схож с арестованным, но оговаривать невинного он не хочет — скорее другой приходил на турбазу, не этот…

— Новые данные от экспертов, — сказал следователь Денисову, когда они пошли в его кабинет. — Посмотрите сами?

Эксперты сообщали, что след на контрольноследовой полосе вполне мог быть оставлен огромной ногой арестованного. Зато отпечатки пальцев руки не совпадали с найденными на посуде и консервных банках со стола Слесаренко. Заведующий турбазой был прав: арестованный у него в доме не был.

Денисов понимал, что Семенов при желании справился бы со всеми рыбаками на траулере и вполне успел бы скрыться в тумане реки. Но Семенов, очевидно, не хотел этого. А, может быть, струсил! Показалось, что проще сдаться пограничникам, чем подставлять голову посланной вдогонку пуле?

Денисов представил себя на месте агента. Провал задания, многолетнее заключение — с одной стороны, а с другой — выстрелы вслед, вслепую, в тумане. Да как тут можно колебаться? Что тут выбирать? Шансы слишком неравны. Прыжок в воду, а там будь, что будет, — вот как действовал бы сам Денисов в подобном случае! Считать же врага трусливее себя у него не было никаких оснований.

А если Семенов не врет? И он не Семенов, а Спиридонов? Тогда его действия естественны! Нахулиганил — и удрал от наказания. На него бросились, в ярости отшвырнул напавшего. А вот угодить под ломик боцмана, кинуться в воду, под пули, нет, лучше уж сесть в тюрьму на две недели, даже на несколько месяцев, чем рисковать жизнью. Тут логичнее поступить так, как поступил Спиридонов: поднять руки и попросить закурить!

Но тогда поиск идет по ложному следу…

Третий день к концу — и никаких ощутимых результатов!

«Ерепень» и «дырбулщил»

К ночи вернулся Ромейко и застал у Денисова Бандуренко и Марьямова. Денисов вопросительно посмотрел на своего помощника. Тот тяжело плюхнулся на диван.

— Устал!.. Где только не был — и на косе, и на погранзаставе, и в порту! Многих знакомых повидал…

Денисов поинтересовался, заезжал ли Ромейко на турбазу в Ниду. Нет, не заезжал, со Слесаренко, Тигуновым, Владасом и Райбужас не виделся. Ромейко не намерен терять на них время: нового ничего не скажут, к тому же работа следователя — не его призвание. Его специальное задание — охрана порта, этим он и собирается заниматься.

Денисов пожал плечами, но промолчал: сам он поступил бы по-другому. Что-то от «шебутного Антона», не любившего кропотливую кабинетную работу, еще оставалось в этом Ромейко.