Кордон в облаках

Но в роте его спортивные познания никого не интересуют. Здесь хотят, чтобы он сам был спортсменом. И прежде всего этого хочет лейтенант Новицкий. Он ежедневно заставляет солдат бегать, подтягиваться да турнике, лазать по канату, поднимать штангу.

Неинтересным кажется это Стерницкому. Зацепиться руками за перекладину и болтаться — что в этом привлекательного. Ребята смеются. Хотя многие из молодых тоже не чемпионы.

А Новицкий требует, чтобы солдаты умели подтягиваться не меньше восьми раз, прыгать на четыре метра. Бросать гранату на сорок метров, — словом, быть такими, как он сам, как командир роты Тимчук, лейтенант Владимиров, как ефрейтор Чиглинцев и сержант Родин.

«И откуда у лейтенанта Новицкого столько энергии?» — думает Анатолий. Он не помнил ни одного дня, чтобы лейтенант не занимался.

На площадку спускается облако. Солдаты видят его в нескольких десятках метров от себя. Оно мутно-белое, рыхлое и будто шевелится, дышит, медленно приближаясь к спортивному городку, если можно так назвать пятачок, где локаторщики обычно занимаются спортом.

Облако закрывает собой выкрашенную белой краской казарму у оврага, похожую на одноэтажный барак, потом ленинскую комнату, разместившуюся в отдельном домике, все ближе и ближе подбирается к середине, чтобы накрыть белой мантией вращающуюся антенну.

Стерницкий подходит к облаку и протягивает руку: «Здравствуй, дружище!» — и рука тонет в складках мокрого тумана. Солдату хочется, чтобы облако не уходило. Правда, ему надоела ежедневно меняющаяся погода. Сколько раз уже наступала весна, и сколько раз снова отступала. И кто знает, что принесло с собой это облако. Но оно может избавить Стерницкого от занятий по физкультуре, от прыжков и подтягиваний…

Облако дышит холодом и таинственностью. Оно словно что-то беззвучно говорит Стерницкому, шевеля огромными белыми губами. Может, тоже приветствует солдата…

Вот облако вплотную подошло к огромной ажурной антенне, смонтированной на приемно-передающей кабине. Все это сооружение, установленное на высоком холме из сложенного рядами камня-плитняка, кажется сейчас каким-то чудо-животным, которое, вступив в единоборство с облаком, урчит и отчаянно машет исполинскими железными ладонями, точно хочет отогнать его от себя. Но облако неумолимо и уже накрыло кабину с антенной. Вот оно подобралось вплотную к солдатам, и через минуту они ничего не увидят, кроме густого белого тумана. И все-таки это лучше, чем ветер. Ведь здесь бывает и так: пока час позанимаешься — досыта песку наешься.

Лейтенант Новицкий недовольно кривит губы и прекращает занятия. Сержант Родин ведет всех в утонувшую в тумане казарму. Идут солдаты почти на ощупь. Стерницкому кажется, что облако отгадало его сокровенные мысли и теперь тихонько посмеивается над Новицким.

Сержант распускает строй. Ребята, как дети, бросаются в курилку, чтобы занять места на лавочках, с наслаждением затягиваются армейскими гвоздиками, что по четыре копейки за двадцать штук; шутят над неуклюжим солдатом, не сумевшим перескочить через коня; считают, сколько дней осталось до первого футбольного матча; строят предположения насчет того, кто в предстоящем сезоне выйдет в победители; гурманы (а таких в армии хватает) гадают, что сегодня будет на ужин.

Вот уже аппетитно запахло теплым хлебом. Это пекарь только что вынул из форм румяные буханки. Сейчас их перенесут на кухню, и на ужин подадут свежий, удивительно вкусный хлеб.

Вечером после ужина Стерницкий забирается в пустой класс, баррикадирует дверь стулом, чтобы не мешали сосредоточиться, и пишет письмо знакомой девушке Нине. Он, конечно, не рассказывает ей о своих неприятностях. Это дело его, личное. Но письмо все равно получается каким-то скучным. И он рвет его, не дописав до конца. Не хочет, чтобы она думала, будто ему здесь трудно.

На вечерней поверке у Стерницкого все обходится благополучно. Даже самому не верится. Только когда уже распустили строй, старшина говорит ему, чтобы завтра у него было все в порядке. И внешний вид, и дисциплина. Старшина просто не может пройти мимо Стерницкого, не сказав ему что-нибудь такое…

Ребята быстро засыпают после отбоя. Вот уж и сосед Стерницкого сопит носом, губами чмокает. Он всегда чмокает во сне, словно целуется. Надо будет спросить его, что ему снится по ночам…

А самому Стерницкому сегодня не спится.

Вот, осторожно ступая, проходит вдоль коек командир роты. Обычный обход, к этому все привыкли. А следом за ним, как и положено, идет дежурный. Стерницкий видит, как лейтенант Тимчук останавливается у его койки, вздыхает устало и идет дальше. Стерницкому вдруг почему-то делается стыдно. Ведь и командир, и старшина, и сержант хотят ему только хорошего, а он, как-то так получается, все время подводит их.

Но уже в следующую секунду солдат отгоняет от себя эти мысли. Он не хуже других. И нечего к нему придираться.

Командир уходит, и снова становится тихо. Только слышно, как ветер шарит на крыше по шиферу, точно потерял что-то, а теперь ищет и никак не может найти.

Потом в коридоре слышится возня, топот.

— Ох, гадина, ну подожди… — раздается приглушенный голос дневального. Стерницкому понятно, в чем там дело: дневальный ловит фаланг, которые сползаются на свет.

Не раздумывая долго, солдат вскакивает с постели и в одних трусах бежит на помощь.

Фаланги появляются в здешних местах в мае и доставляют всем много неприятностей. Иной раз полежал бы на солнышке, да как вспомнишь про фаланг или скорпионов, и раздумаешь. Стерницкий знает, что старшину кусала фаланга, когда он еще срочную службу проходил. Рука потом распухла, как бревно.

Дневальный уже прижал фалангу карандашом к полу и забрасывает ей петлю из нитки на шею. Фаланга похожа на большого мохнатого паука с перетянутой талией и длинными ногами. Стерницкий помогает ему, забыв обо всех страхах.

Через минуту фаланга уже подвешена в курилке к потолку. Оба солдата закуривают и начинают ее поджаривать спичками.

И тут появляется вышедший из канцелярии командир. К удивлению Стерницкого, он не ругает его. Только говорит:

— Что же ты не спишь, Анатолий? Пора уже. Завтра трудный день. Будут полеты у соседей, — и, не дождавшись ответа, идет на станцию, видимо, проверить, как смена несет боевое дежурство.

Стерницкий переглядывается с дневальным, бросает сигарету в бочку и возвращается в казарму. На сердце у него потеплело от слов командира, и он решает с завтрашнего дня начать новую жизнь.

ЛЕЙТЕНАНТ ВЛАДИМИРОВ

Воскресный день. По плану сегодня спортивные соревнования на пограничной заставе.

Владимиров вскакивает с койки и смотрит, какова погода. Солнце во всю ширь неба. Снежные шапки на горных пиках так и искрятся — глядеть больно.

Славы Новицкого уже в комнате нет. Как всегда, с утра — в «Лужниках». Геннадий тоже бежит размяться. Делает несколько упражнений на перекладине, потом на кольцах и брусьях.

Освежившись под душем, который построили сами офицеры, Владимиров и Новицкий надевают спортивные костюмы и отправляются завтракать.

По случаю воскресенья повар приготовил свое «фирменное» блюдо — плов, который все в роте очень любят.

За столами разговор только о волейбольной встрече с пограничниками.

Волейболисты уже готовы.

Вместе с ними собираются на заставу и болельщики — солдаты, свободные от боевого дежурства, жены офицеров. Желающих ехать, как всегда, больше, чем нужно.

Дорога все время идет вниз. По бокам голые скалы, местами похожие на старые полуразвалившиеся крепости, огромные осыпи. С них, наверно, можно кататься на санках даже летом. «Интересно бы попробовать», — думает Владимиров. Ему вспоминается детство. Теперь он уже вряд ли когда-нибудь покатается на санках. Теперь уже дети его… — при этой мысли он усмехается. До детей еще далеко.

С невестами в горах и в самом деле туго. Жен, как правило, офицеры «привозят из отпусков».

Изредка попадается арча. Непонятно, как только она растет прямо на голых камнях.