Игра над бездной

— Интересно, что ищет тут Иуда? — спросил он спокойно и тихо, но это спокойствие далось парню не просто.

— Иуда хочет поговорить с идиотом, — парировал ядовитый выпад Илмар. — И он уйдет не раньше, чем его выслушают.

— Нас трое, и мы можем отделаться от тебя в любое время, — ответил Руйга. — Уйдешь сам или мы должны помочь тебе?

— Не валяй дурака, здесь не сцена и никто тебе аплодировать не станет, если вообще можно аплодировать столь глупой шутке. Рожа Люцифера тебе не подходит.

— Что надо Иуде? — прежним тоном спросил Руйга.

— Полчаса внимания без всяких предварительных условий. Но если твое время подорожало после суда, обойдусь и десятью минутами.

— Бесплодные усилия. Здесь ты ничего не добьешься.

— Откуда ты взял, что я пришел чего-то добиваться? И что вообще ты можешь кому-либо дать? Уйми свое воображение, Леон Руйга!

— Так. И что дальше?

— А дальше запомни следующее: если ты сегодня не хочешь со мной разговаривать, то второй раз я не приду. А через несколько дней ты сам станешь меня разыскивать, если твоя глупость не столь велика, как твое высокомерие.

— Как ты желаешь разговаривать — со свидетелями или без?

— Кто эти двое?

— Савелис и Цауна.

— Я хочу, чтобы и они это услышали.

— Тогда входи. Но помни — мы не скучаем, и такой весельчак, как ты, нам не нужен.

— Через десять минут вы сможете повеселиться вволю.

Они вошли в комнату Руйги. Савелис с Цауной от удивления повскакивали со стульев.

— Это же… так это же наглость… — пробормотал Савелис.

— Леон, ты с ума спятил — чуму в дом! — возмущенно воскликнул Цауна.

— Через десять минут раскроем окна и проветрим комнату, — успокоил его Руйга.

— Для вас всего полезней было бы раскрыть свои мозги и часок их провентилировать. Пылищи и микробов там невпроворот… — усмехнулся Илмар, затем повернулся к Руйге. — Со вступлением или без?

— Чем короче, тем лучше… — нетерпеливо кивнул Руйга.

— Быть может, мне позволят сесть? — спросил Илмар, но поскольку ему не ответили, он раздраженно пододвинул к себе стул и сел. Цауна повернулся к нему спиной и уставился в окно. Савелис с интересом исследовал носки своих нечищеных ботинок. Один Руйга не отворачивался и смотрел в упор на Илмара, полуприсев на край стола. Но его острый, ненавидящий взгляд больше не раздражал Илмара и не приводил в смущение.

— Позавчера осудили Роберта Вийупа, — начал он. — Он был моим лучшим другом и самым умным, самым способным из нас. Потому что первый на деле доказал, что может не только давать обещания и принимать на себя обязательства, но и выполнять обещанное. Дали клятву Ганнибала пятеро, но только один исполнил свой обет. Другие предпочли скулить и задирать нос, охотиться за тенями и копаться во взаимных обидах. У Роберта Вийупа были дела, вы же довольствуетесь словами. Вийупом руководила железная логика, устремленность к цели, а вами движет больное воображение и фантазия. Он был мужчина, вы же так и остались подростками. И если бы я не знал, что вы все же кое-чего стоите, что вас по-настоящему и глубоко тревожат существующие порядки, что вы испытываете чувство протеста против несправедливости, то мне вообще было бы стыдно даже разговаривать с вами, усатые мальчуганы.

Савелис с любопытством глянул на Илмара, а сдержанное покашливание Цауны говорило о том, что он слушает со вниманием.

Илмар продолжал:

— Вчера Анна Вийуп была у Роберта на свидании. Она спрашивала у брата, что он знает о своем провале и что думает о моей роли в этом деле. Нет смысла пересказывать вам его слова, — это сделает Анна, когда немного оправится от переживаний. Но несомненно одно: Анна, накануне ненавидевшая и презиравшая меня больше, чем вы трое вместе взятые, теперь мне верит и помогает идти по следу настоящего предателя. Я поставил своей целью найти его и отплатить за Вийупа. От вас я хочу только одного — чтобы вы отделались от страха перед привидениями, которым вы больны. Я не рассчитываю на вашу помощь, да и, честно говоря, даже побаиваюсь ее, потому что своими неуклюжими услугами вы скорей навредите, чем поможете. Главное — не мешайте мне. Но вовсе избавить вас от участия в этом деле я тоже не могу. Вчера мы с Анной перебрали все вещи Вийупа и нашли кое-какие мелкие зацепки, которые, возможно, наведут на правильный след, но могут и ввести в заблуждение. Мне надо кое о чем вас расспросить, хотя не знаю, станете ли вы отвечать до того, как Анна развеет ваши подозрения. Но, увы, время не терпит, дорог каждый день, и потому мне ничего другого не осталось, как побеспокоить вас преждевременно.

Он достал написанную им бумагу и протянул Руйге.

— На, прочти вслух и после этого скажете, согласны ли иметь со мной дело в дальнейшем.

Руйга сперва небрежно взглянул на бумагу, однако его безразличие исчезло, когда он ознакомился с содержанием. Он подозвал Савелиса с Цауной, и, сдвинув головы вместе, они прочитали странный документ. Прочитали и опешили. Как-то пристыженно покосились на Илмара.

Это было не что иное как беспощадное самообвинение Илмара Крисона в его злоумыслии против царской особы. По форме это было письмо другу детства, которого он посвящал в свои планы и сообщал, что тайно привез из Бельгии оружие.

— Что сие послание означает и кому оно адресовано? — спросил Руйга.

— Тому, кто больше всех во мне сомневается и хотел бы иметь в своих руках надежное средство защиты от меня. Если это письмо передать в соответствующее место, то со мной будет покончено, а податель письма еще получит положенное вознаграждение.

— Но оно без подписи и даты.

— Я подпишу его, когда договоримся о сроке, который назначите мне для приведения плана в исполнение. Если подписать сегодняшним днем, то получатель письма не сможет передать его в жандармерию через несколько недель, так как в нем увидят соучастника преступления и вместо вознаграждения он получит каторгу. Поэтому надо поставить другую дату, до наступления которой я постараюсь выполнить свой замысел. А если не выполню или сподличаю, то на следующий день вы сможете передать письмо в охранку и мне уже не спастись. Вы не только отплатили бы мне, но и оказали бы Российской империи ценную услугу. Вам понятно, что свою судьбу я отдаю в ваши руки?

— Сколько тебе надо времени? — спросил Руйга.

— Месяц. Возможно, управлюсь скорее, это на всякий случай.

— Хорошо. Тогда заканчивай письмо и адресуй мне, — сказал Руйга.

Илмар подписал и проставил даты. Руйга спрятал письмо в какую-то книгу.

— Я его переправлю в более надежное место. В тот день, когда твои слова подтвердятся, оно будет тебе возвращено. Но до того — нашего кружка больше не существует. Ты исключен, и все мы живем каждый своей жизнью. Ты даже при желании не сможешь причинить нам вреда.

— Понимаю. А теперь начнем, и для начала вы должны мне ответить на некоторые вопросы. Знаете ли вы человека с инициалами И. З.? Похоже, это женщина по имени Ирена…

Нет, среди их знакомых таких не было.

— Возможно, вам что-нибудь известно о связи Вийупа, дружбе или просто знакомстве с какой-то Иреной?

Им ничего не было известно об интимной жизни Вийупа.

— Быть может, вам знаком этот почерк? — Илмар показал стихотворение Лермонтова в альбоме. Нет, и в этом они тоже не могли помочь. Под конец он показал им портрет, и тоже безрезультатно. Они так же, как Анна Вийуп, ничего не знали.

— Еще потом подумайте, поройтесь в памяти — может, кого и вспомните. Как видите, известно мне весьма мало, да и эта малость может оказаться бесполезной, но с чего-то начинать надо.

Десять минут давно прошли, но никто не собирался напоминать об этом Илмару. Наконец он сам спохватился и, поняв, что тут ему больше ожидать нечего, дал Руйге свой адрес и встал, чтобы уйти. Старые друзья неловко и деревянно подавали ему руку, словно боялись совершить глупость. Он видел, что полностью они ему не доверяют. Но теперь они, по крайней мере, хоть засомневались в обоснованности своих подозрений, а это само по себе было большим достижением.