Поиски счастья

— Мы получили тревожные известия, — начал представитель Вашингтона. — В Славянске большевики захватили власть. На Камчатке — Советы.

Роузен почувствовал, как взмокла его лысина.

— Позвольте, но ведь там наши войска!

— Войска в Приморье и в Приамурье. А это — Север.

Полковник держался официально, смущая Роузена пристальным холодным взглядом. Рыхлый, с отечными кругами под глазами, начальник гарнизона предпочитал молчать.

— Борьба не кончилась, — продолжал офицер разведки, — мне приказано потребовать от вас самой активной поддержки.

— Большевики? Конечно! — глава компании даже приподнял плечи.

— Первое. Пишите радиограмму в Славянск представителю фирмы «Эриксон и компания».

Роузен послушно схватил перо. Полковник вынул из кармана записную книжку и начал диктовать:

«Правление компании приветствует образование в Славянске демократической власти. Точка, Предлагаем оказать населению всемерную помощь, запятая, снизить на пять процентов цены на продовольственные товары. Точка».

— Но это убыток! — попытался возразить Роузен.

— Пишите, пишите! «Чтобы не сорвать промысел пушнины, запятая, обязываем раздать в долг все имеющиеся боеприпасы и оружие надежным охотникам. Точка. Подписи: Эриксон, Роузен, Сандберг». Написали?

— Не понимаю, — Роузен развел руками. — Сандберг — это вы?

— Представитель фирмы в Славянске знает, кто такой Сандберг, и прекрасно поймет, кому нужно выдать оружие. Отправьте немедленно.

— Элен! — крикнул Роузен.

Элен появилась в дверях. Он протянул бланк.

— На телеграф!

И телеграмма ушла.

Полковник закурил, прошелся по кабинету.

— Второе. Мы должны знать все, что происходит на русском Севере. Олаф Эриксон в Номе?

— Да.

— Вызвать!

Роузен снова позвал Элен.

— Вы недальновидны, — как только она удалилась, начал гость читать нотацию Роузену. — Вы хотите иметь рынок, но ничего не делаете для его закрепления за собой. В России родилась новая сила, которая может лишить вас такого рынка. Надо это учитывать.

— Вы не возражаете, полковник, рюмку виски? — и, не дождавшись ответа, начальник гарнизона вышел в приемную.

— Джонсон — это ваш? — продолжал полковник, заглядывая в записную книжку.

— Да, это представитель компании в Ванкареме.

Отлично, Ройс?

— Ройс? О нет, Ройс к нам никакого отношения не имеет.

Вскоре, бледный, испитой, вошел Олаф Эриксон.

Полковник окинул его быстрым взглядом.

— Вы нам нужны, — сказал Роузен, не представляя гостю Эриксона, который, впрочем, был тому достаточно знаком…

Объяснив вкратце своему старому агенту обстановку, офицер разведки сказал:

— Поручаю вам, Эриксон, сделать проспекторов более полезными Штатам. Многие из них, например Ройс, находятся в бедственном положении и не устоят перед долларами, которые вы им вручите, — с этими словами он вынул из бумажника десять сотенных ассигнаций и передал Эриксону, — Расписку!

— Не вздумай только, Олаф, сделать и тут свой личный бизнес, — предупредил его Роузен, — Это политика. Смотри!

— Я готов, мой полковник, но Ройс может упереться. Он упрям, как мул.

— Пусть норвежца да и других не смущает это пустяковое поручение. Они должны писать на ваше имя обо всем, что будет происходить на Чукотке, — и только, Скажите им, что такая информация нужна для коммерческих целей фирмам Америки, заинтересованным в торговле на севере России. Большего им знать не положено. Неужели, Эриксон, и этому до сих пор вас надо учить?! — Полковник зажег сигарету. — Мы больше вас не задерживаем.

Эриксон ушел, Навстречу ему в дверях появился краснощекий начальник гарнизона с подносом в руках.

— Полковник! — торжественно возгласил он, ставя поднос на стол.

Полковник налил виски, разбавил содой и выпил. Роузен сделал то же.

— Своих людей мы должны иметь в каждом населенном пункте, — продолжал посланец Вашингтона. — Задаривайте влиятельных аборигенов, шаманов, богатых чукчей, вербуйте верных людей. Обратите особое внимание на Славянск: там один из опасных очагов красной заразы. Обещайте, обещайте, обещайте! Это ничего не стоит и убытка не приносит. Впрочем, вот вам еще чек на пятьдесят тысяч. Пишите расписку, — и он снова налил себе виски.

Вошла Элен.

— Билл Бизнер, — доложила она.

— Занят, — коротко ответил Роузен, и Элен прикрыла за собой дверь.

— Вы знаете, что барон Клейст все еще находится в Славянске? — задал вопрос полковник.

Директор компании утвердительно кивнул головой.

— С ним вам надо связаться в предстоящую навигацию и оказать всякую возможную поддержку. Положение не терпит, чтобы вы продолжали отсиживаться в Номе. Ваше место сейчас на борту корабля. Вы поняли меня?

Начальник гарнизона снова направился в приемную к Элен.

— Прикажите, майор, подать нам кофе! — крикнул ему вслед вашингтонец. И, обращаясь снова к хозяину кабинета, продолжал: — Теперь о русских на Аляске. Мы располагаем данными, что в связи с событиями в России они тут начали шевелиться. Со своей стороны мы примем нужные меры, но и вы не будьте слепыми.

— Но что мне с ними делать?

— Вербуйте, развозите их по всей стране, чтобы стереть с карт эти русские очаги!

Дальнейшая беседа проходила за чашкой кофе, при участии Элен. Начальник гарнизона старался предупредить каждое ее желание. Потом, когда она собралась домой, он попросил у полковника разрешения проводить ее — и больше уже не возвращался.

Полковник и Роузен покинули контору акционерного общества лишь в сумерках.

Глава 39

ТАНЬГ ВАН-ЛУКЬЯН

Домик бывшего ссыльного снова заполнен вооруженными чукчами. Среди них — Элетегин, бедняки из ближайших поселений, работник купца. В табачном дыму трудно различить их лица. Похоже, что люди собрались сюда давно и о главном уже переговорили. Теперь они просто ждут возвращения таньгов с блестящими полосками на плечах — плохих таньгов, которые, обидев их тумга-тума Ван-Лукьяна, рано утром выехали из бухты Строгой.

— Все, что услышал, повезу домой и расскажу всем, кого здесь нет, — вслух высказал свои мысли пожилой чукча, ни к кому не обращаясь. — Советская власть правильно думает, что надо помочь беднякам.

— Мы еще многого не знаем. Будто спим мы, — вздохнул кто-то в углу у двери.

— Я старик, но я не против новой жизни. Ленин правильно говорит. В голове его верные мысли.

— Однако, где так долго гонец? — перебил старика нетерпеливый Элетегин.

Ему никто не ответил.

День уже начал угасать, когда возвратился чукча-гонец и сообщил, что колчаковцы, видимо, поехали назад, в уезд.

— Почему сразу не позвал нас? — спросил Кочнева Элетегин. Он уже совсем было приготовился арестовать плохих таньгов, поймать Гырголя, прогнать американов.

— Ничего, Элетегин, — успокоил его Иван Лукьянович. — Дальше Славянска не уйдут.

Чукчи не расходились.

Иван Лукьянович задумался. Он не мог задерживаться дома. Нужно было немедленно выполнять предписание ревкома, время не ждало.

— Ничего, — повторил он. — Летом приедут сюда хорошие таньги, привезут товары, прогонят американцев. Вместе с вами заберем у шамана вельбот, поделим между бедняками оленей богачей, выберем свою бедняцкую власть.

Находясь в положении ссыльного, Кочнев, прикрываясь записками купца, имел возможность бывать в поселениях, расположенных лишь к югу от бухты Строгой. На северо-западе он был лишь один раз и далеко не во всех поселениях. Теперь ему предстояло отправиться именно туда.

— Вечером я ухожу на север, к проливу, рассказывать чукчам о новой жизни, — сказал Иван Лукьянович. — Потом прямо оттуда — в Славянск.

Чукчи внимательно слушали.

— Если плохие таньги станут спрашивать обо мне, говорите, что я ушел в южные селения… Поняли?

— И-и, — все утвердительно кивнули.

Во взоре Элетегина светилось восхищение. «Умный Ван-Лукьян», — думал он.

— Вернусь из Славянска вместе с хорошими таньгами. Ждите меня. Берегите Дину. Потом мы поймаем Гырголя, прогоним чужеземцев, устроим правильную жизнь.