Открытие

Но Игорь случайно направил на Шмелей фотоаппарат и привлек к ним внимание Куликова.

— Что-то они прихватили, Петр, — прищурился Куликов.

— А ну, подойди сюда, сынок! — последовал приказ Шмелю-младшему.

Митька прижал рукой карман и побежал прятаться. Не тут-то было. Отец прекратил объяснения и направился к Митьке. Шмель-младший бросился к проходной. Но там перед ним как скала вырос охранник. Митька был настигнут.

Игорь съежился, когда его отец запустил руку в Митькин карман и вытащил оттуда большую красную свечку.

— Это что же получается? — спросил отец. — Аммонит воруем?!

Литейщики, ребята, девчонки — все зашумели. У Меридианы рассыпался букет.

Ее лицо стало белее мела. Она так оглядывалась на Куликова, будто сама украла эту палочку аммонита. Шмель-старший только сгорбился сильнее. Отец подозвал его к себе.

— Зачем воруешь аммонит?

— В хозяйстве нужен, — бормотал Шмель, мигая набрякшими веками. — Валунов-то полный огород, спину надорвал...

— Выкручиваешься, огородом прикрываешься! — доносился до ушей Игоря посуровевший враз голос отца. — Парнишку подключил, несмышленыша! Эх ты, папаша!

— Я сам, — заартачился Митька, шмыгая носом, — это я нашел!

— Уведите их, Диана Степановна, — приказал отец. — Сами понимаете, надо разобраться с этим делом, а шахту отставим до следующего раза.

— К выходу, все к выходу! — приказала Меридиана и замахала на Митьку остатком букета. — К выходу, Шмель! С тобой мы будем разговаривать в учительской... При матери!

Класс потянулся к проходной.

— Опозорили перед школой! — несся вслед уходящим голос отца Игоря Бандуреева. — Палочкой аммонита! Им потребовалось рыбу поглушить!.. Я покажу вам аммонит, браконьеры безмозглые!..

Дверь проходной захлопнулась. Игорь огляделся. Ребята разбежались по переулкам. Только Митька не торопясь шел посреди улицы.

Игорь спрятал в карман свой ФЭД и пошел вслед за Митькой, удивляясь его спокойствию.

А Шмель бодро семенил, насвистывая песенку. Вот он свернул на Подгорку, как называли улицу Подгорную, повторяющую извивы обмытого берега. Подтянул штаны, сплюнул и направился к воротцам своего двора.

Игорь выскочил из-за старого тополя и догнал его.

— Чего тебе? — ощетинился Митька.

Игорь протянул ему руку:

— Хочешь, помиримся навсегда?

— Иди ты... — ругнулся Митька, морща худое лицо. — Мне картошку надо копать.

— Давай я тебе помогу, — сказал вдруг Игорь.

Митька косо посмотрел на него блеснувшими глазами, хмыкнул, распахнул воротца. Игорь последовал за ним.

— Кончилась твоя экскурсия? — закричала с огорода Митькина мать. — Картошку давай копать!

Игорь знал тетю Полю. Ее частенько вызывали учителя из-за Митьки. Тетя Поля была сейчас в телогрейке и сморщенных кирзовых сапогах. Но платочек на ее голове белел как напоминание, что она медсестра.

— Я помощника привел, — объявил Митька, сбрасывая куртку. — Посмотри, кто помогать нам пришел!

Тетя Поля разогнулась и пристально посмотрела на Игоря. Потом она стала просить Игоря не вмешиваться в их грязное дело, они и сами управятся. И что если узнает его отец, то всем попадет.

Игорь заколебался и посмотрел на гору, где краснела крыша их дома. Да, отец узнает — по головке не погладит. Но тут Митька прервал его колебания. Он кинул Игорю ведро. А сам взял штыковую лопату.

— Пусть покопается, узнает, как достается картошечка, — баском разрешил Митька.

— Куда, куда в таких обутках? — заволновалась тетя Поля. — И тужурку сними!

Игорь поглядел на свои ботинки. Носы их давно сбились. Чего было жалеть такие ботинки? Но тетя Поля не пустила его в огород. Она приказала сыну найти в стайке сапоги. Митька нашел огромные старые «кирзухи», побил их друг о друга, отдал Игорю. Пришлось переобуться и сбросить куртку.

Тетя Поля полюбовалась Игоревыми ботинками, вздохнула над теплой меховой курткой и положила все это добро на завалинку перед окошком. А Игорь шагнул на межу, задел носком сапога картофельную ботву и растянулся на разрыхленной желтой земле.

— Хе-хе-хе! — залилась смехом кареглазая Митькина сестренка.

— Ме-ме-ме! — смеялся крепкий малыш, Митькин брат.

Старший шикнул на них, и брат с сестрой замолчали.

— Давай так, — сказал Митька, становясь на межу возле ограды. — Я буду подкапывать, а ты выбирай. Потом сменимся...

Он смачно поплевал на ладони и всадил острие лопаты под кустик жухлой ботвы.

Игорь потянул куст, отряхнул его на грядку и стал собирать крупные белые картофелины. Ведро загудело от влетающих в него клубней. Игорь рванулся к следующему кусту. Но тетя Поля остановила его.

— Стой, стой, голубок. — Она подошла к нему, склонилась над ямкой и разгребла ее руками. — Лунку-то разгребай, а то половину картошки оставишь.

И тетя Поля извлекла из лунки еще несколько клубней. Потом она обтерла свои руки и закатала Игорю рукава рубахи. Игорь запустил пальцы под следующий куст.

— Так, — похвалила тетя Поля, — молодец!.. Закваска тоже крестьянская — должно пойти...

Она отошла к своим рядкам. А сын стал догонять ее. Лопата мелькала под его сапогами. Игорь старался не отставать. Но разгребать лунку руками было труднее, чем подкопать куст лопатой. Кололись щепочки, земля набивалась под ногти. А ведро наполнялось быстро, и надо было то и дело относить картошку в общую кучу.

Пока Игорь трудился над своим рядком, Митька догнал мать. Он отобрал у нее один ряд, и они пошли вровень. Мать выкапывала куст, сын за это время — два. Игорь же никак не мог догнать и младших. Они дружно сопели впереди, в их ведрах стоял грохоток. А у него выступила испарина по всему телу, заломило поясницу и во рту пересохло. Сердце пробивалось меж ребер, точно хотело выскочить на межу. Пальцы деревенели. Он стал глотать слезы, смешанные с потом.

«Ха-оха-оха» — тяжелело его дыхание.

И тут вдруг тетя Поля запела песню:

Игорь замер. Тетя Поля пела, продолжая подкапывать кустики. Она нисколько не уставала. И у Митьки лишь чуть покраснело лицо. А малыши уходили вперед, переваливаясь с ноги на ногу.

Тогда Игорь вновь приклонился к своему ряду. Но теперь он решил не гнаться больше за лопатой. И дело вдруг пошло на лад. Он понял: не надо копать слишком глубоко и ворочать землю. Клубни были на определенной глубине. И как только Игорь успокоился, руки сами научились определять эту глубину. Ямки за его спиной стали одинаковые.

— Дорывайте, — сказала тетя Поля, вскидывая лопату на плечо, — а я пошла картошку варить.

Она ушла в избу, а Митька повел три рядка, и тогда все нагнали его. Картошка весело билась в стенки ведер.

— Хочешь покопать? — спросил Митька, отирая свои веснушки.

Игорь выпрямил одеревеневшую спину и огляделся. Солнце скатывалось за гольцы, в распадках густела синь. С Витима тянуло холодом и сыростью. Видел бы отец, где сейчас его сынок. Наверное бы, разозлился. «А я, чтоб испытать, — думал Игорь, — и в самом деле, валунов тут тьма...»

Игорь взялся за лопату, воткнул ее под куст, и там что-то хрястнуло.

— Осторожно! — заорал Митька. — Разрезал картошку! Ставь лопату подальше, на середину между кустов.

Игорь подчинился. Копать стало труднее, зато картофелины целые и невредимые выкатывались из-под куста.

— Ужинать! — позвала мать с крыльца.

Малыши бросили свои рядки и ринулись к крыльцу, перегоняя друг друга. Митька же по-хозяйски отнес картошку в кучу, потом кивнул Игорю:

— Пошли... На обед себе заработали.

Они сполоснулись под умывальником холодной водой и вытерлись полотенцем, не мягче наждачной бумаги.

Вслед за Митькой Игорь вошел в низкие сени и кухню. Стены кухни, перегородка и комната были оклеены картинками из журнала «Огонек», а вместо стульев вдоль стен стояли скамейки.