В Гремячей пропасти

В трубке притворно вздохнули, и капитан от души улыбнулся, поднялся, смеясь черными глазами.

— А ножи нам верните, — подал тусклый голос белобрысый. — Подшипниковая сталь... И привет вашей Ульяне Федоровне!

— Вы свободны, товарищи. Еще раз приношу извинения. Прохоров поступил, как подсказала ему совесть и долг: зорко, по-солдатски, решительно. — В голосе капитана звучала гордость.

— Да мы и не в обиде: бесплатно и быстро довезли до города, — шутливо откликнулся лобастый рабочий. Потом тяжело поднялся, приблизился к офицеру и пожал ему руку.

— Сегодня мы не прошли незамеченными. Значит, и враг не пройдет. Охрана надежная.

— Так и девушки написали Прохорову, — вставил капитан, смущенно теребя подстриженные усы.

— А домой подвезешь, капитан? — вдруг спросил угрюмый кузнец, и Казбеков впервые увидел, что глаза у него с хитринкой, добрые, утомленные. — Не увильнешь, как та Ульяна Федоровна?

Казбеков, довольный счастливой развязкой, позвал старшину.

Армейская машина мчалась по вечерним городским улицам, развозя ягодников.

Капитан передал в «Гизель» — так наречено его родное село в Осетии — распоряжение:

— Пусть Ульяна Федоровна спит. Фельдшер к ней послан. Депо мы предупредим о ее нахождении. Да смотрите, армия, чтоб ей удобно было. Сержант в, ответе. Ефрейтор Потапов пусть вернется в роту.

А Юрий Прохоров, прочитав встревоженное письмо от девушек-слесарей из бригады коммунистического труда, спал в казарме. Снилось ему, будто бы сварливые дятлы пищали у окна. Щербинка ластилась к его ногам. А лохматый медведь шел грудью на него. И Юрий во сне трудно-трудно вздыхал...

Орджоникидзе,

1959 г.