Ледяное озеро

— Ты что-нибудь съел? — спросил Фредди.

— Нет-нет. Я не болен. Опять тот кошмар. Я не мог проснуться.

Фредди дал ему три таблетки аспирина, которые Майкл запил молоком, согретым миссис Диксон.

— Спасибо, Фредди. Я сейчас приду в себя. Оставь свет гореть, вот так, спасибо. Вряд ли мне захочется снова уснуть.

Сеси приехала ранним утром, бодрая и свежая, с коньками, болтающимися на шнурках, в одной руке и биноклем — в другой.

— Мы собирались идти наблюдать птиц, — пояснила она Фредди. — Но если Майкл неважно себя чувствует, тогда, наверное, не стоит.

— Я совершенно здоров, — заявил спустившийся по ступенькам Майкл. Наклонившись, чтобы не удариться о притолоку, он шагнул в маленькую гостиную. — Мне не хочется сегодня кататься, Сеси. Как насчет того, чтобы просто погулять?

Он желал поделиться с кем-нибудь ужасной концовкой своего кошмара, и понял, что Сеси именно тот человек, с которым можно быть откровенным.

Они вышли на воздух. Сеси исподволь посматривала на него.

— Вы плохо спали?

— Это заметно?

— Вы выглядите осунувшимся, у вас темные круги под глазами. Опять тот сон?

— Да, и на сей раз он продлился до самого конца. Это не сон, Сеси. Или, точнее, сон, в котором я переживаю один и тот же эпизод, но я уверен, что переживаю нечто произошедшее в действительности. Только там все перемешано, как бывает в снах. А персонажи из сна оказываются людьми, которых я знаю или знал раньше, по крайней мере двое из них. Мне кажется, в действительности все было даже хуже, чем во сне.

Сеси поплотнее замотала шарф вокруг шеи, защищаясь от ледяного ветра.

— Вы сказали, что место в лесу, где напали на Урсулу, было сценой из вашего сна.

— Да.

— И это же место вы опять видели во сне нынешней ночью?

— Полагаю, то обстоятельство, что вчера я увидел это место наяву, да еще зимой, как тогда, встряхнуло мою память. Поэтому все детали, которые я позабыл или вытеснил в подсознание, если рассуждать по Фрейду, вдруг всплыли на поверхность. Но они всплыли в искаженном виде.

— Расскажите мне ваш сон.

Майкл помедлил в нерешительности и начал:

— Мне было двенадцать лет. Ночью, в полнолуние я оказался на этом участке леса.

— Зачем?

— Не знаю. Я ничего про это не помню, кроме того куска, который стал являться мне во сне, самого жуткого. Потом свалился в горячке — вероятно, в результате переохлаждения, было очень холодно. Но еще и от ужаса случившегося, как мне кажется. Когда я поправился, у меня осталось мало воспоминаний о моих каникулах на ледяном озере и совсем никаких — об инциденте в лесу.

— Что-то случилось?

— Я видел, как насиловали девушку.

Сеси изумленно воззрилась на него. Сигарета, которую она держала в руке, обожгла ей палец, и она резко отбросила ее в мерзлую траву.

— Вы видели, как насиловали девушку?

— В том самом месте.

— Почему же вы не помогли ей?

— Я оцепенел от холода и страха. Плохо понимал, что происходит. Мне было двенадцать лет, и я был совершенно невинен. Что я знал о сексе, кроме того, что лопотал нам школьный священник? Не говоря уже о его криминальном варианте, о грубом насилии.

— Вы сказали, что видели это, а потом все позабыли? На какой срок… на пятнадцать лет, шестнадцать? В том вашем сне…

— Это было не только во сне, Сеси. Поверьте, я действительно это видел.

— Расскажите мне все от начала до конца. Смелее, облегчите душу. Если такое действительно произошло, то где-то в местных полицейских архивах оно должно быть зафиксировано. Мы могли бы попросить поднять их, расспросить людей. Это вернуло бы мир вашей душе!

Когда Майкл закончил свою историю, Сеси остановилась и воскликнула:

— Боже милостивый!

Некоторое время они шли молча, держась за руки, не замечая ничего вокруг. Потом свернули под горку и через рощицу спустились к берегу озера.

— Глядите, — сказала Сеси, щурясь на небо.

— Что там?

— Вон, над Дьяволовой горой!

Майкл заметил бледный белый клочок — след от облачка, неподвижно зависший над ломаной линией утесов.

— Куда меньше человеческой ладони.

— Мистер Диксон сказал, что нас ждет буря. В полнолуние погода переменится.

— Будет оттепель?

— Нет, буран, но не так скоро. Пока что сильно морозит.

Со стороны озера раздался крик, и Майкл, отпустив руку Сеси, прикрыл глаза ладонью, наподобие козырька, чтобы разглядеть темные фигуры на льду.

— Там что-то случилось.

— Кто-то провалился под лед?

Молодой человек зашагал вдоль берега.

— Что произошло? — крикнул он.

Один из людей на льду отделился от группы и покатился к ним.

— Несчастный случай. Мы нашли тело. Сейчас появится полиция, но будет лучше, если вы уведете молодую леди. О, это вы, мисс Сеси.

— Здравствуйте, мистер Джессап. Кто-то из знакомых?

— Этот человек не местный. Один из тех, кто остановился у миссис Маккехни. Лондонец.

— Провалился под лед?

— Похоже, что он споткнулся во время катания и разбил голову о камень.

Глава пятьдесят седьмая

— Очевидно, это уже во всех газетах, — произнес Эдвин.

Они сидели в гостиной «Уинкрэга». На солнце набежали облака, и солнечный свет, наклонно падающий в окна, еще недавно такой яркий и искрящийся, вдруг померк. Аликс включила лампы.

Ранее Труди позвонила племяннику в Лоуфелл и попросила приехать.

— В такое время лучше, чтобы семья не выглядела разобщенной. Единство должно стать нашим девизом, тебе не кажется? К тому же в «Уинкрэге» будет легче сдержать репортеров, чем в Лоуфелле.

Эдвин сомневался, что вообще будут какие-то репортеры.

— Сейчас информационное затишье, — продолжала Труди. — В отсутствие нового мирового кризиса… я опасаюсь, что у прессы будет знаменательный день. Настоящий подарок судьбы.

Эдвин пытался увильнуть, не желая встречаться с бабушкой и предпочитая оставаться рядом с Лидией.

— Я не горю желанием столкнуться лицом к лицу с бабушкой.

— Мама в своей комнате, — возразила Труди. — Она не собирается спускаться. А папа заперся в кабинете. Сол виделся с мамой несколько минут, но не желает об этом говорить.

Через полчаса она опять ему позвонила.

— Эдвин, ты должен привезти Утрату и Урсулу, если та все еще с вами. Здесь был Джимми Огилви. Приехал инспектор из Лондона и намерен побеседовать с каждым, кто находился в «Уинкрэге» в день Рождества.

— Лидия была в «Уинкрэге» в день Рождества. Но она не захочет приехать, а одну я ее не оставлю.

— Эдвин, ты не понимаешь. Инспектор Притчард не местный констебль. Будет гораздо лучше, если он встретится с Лидией в «Уинкрэге». Лучше для нее. Там, где она будет среди друзей. Нет, не с мамой, я же сказала тебе, мама в своей комнате, и, несомненно, инспектор посетит ее. Учитывая ее возраст и прочее. Но для остальных, для нас… Видишь ли, я считаю, мы должны сделать так, как он просит. Пожалуйста, Эдвин.

— А семейство Гриндли? Ты их вызвала?

— Гриндли появятся после ленча, и я также послала записку Майклу и Фредди в отель.

— Хорошо, мы приедем.

Как странно, подумала Аликс, заменив свою газету на другую, прочитанную Эдвином, что сейчас, перед лицом кризиса, они кажутся больше похожи на семью, чем раньше. С тех самых времен, как погибли мама и папа. Все сидели в гостиной «Уинкрэга», сплотившись перед лицом опасности.

— Как ты думаешь, они знали? — спросила она и прочитала вслух очередной заголовок: — «Герой войны оказался дезертиром». Бабушка, дедушка, тетя Труди, дядя Сол… Они знали об этом?

— Я уверен, что бабушка знала, — ответил Эдвин.

— В церкви есть мемориальное окно. Не понимаю, как она могла его установить, если знала, что он не погиб, а был трусом и дезертиром? — покачала головой Аликс. — Особенно эта героическая военная поза на картине.

Эдвин пожал плечами.