Колдовское озеро (Вне конкурса) (СИ)

— Это волос. Обрезанные ногти: простите, но они с кусочками геля. Это ношеная нательная вещь. Это кровь. Здесь... м-м-м... — говоривший помялся, — моча. Слюна...

Молодой презентабельный мужчина в тёмно-синем костюме-тройке методично и деловито выкладывал из карманов вышеозвученное. Названные вещи были упакованы по отдельности в небольшой пластиковый пакетик с застёжкой, или маленький пузырёк, плотно заткнутый пробкой.

— Зачем мне всё это?! — прервал занятие грудной женский голос, а его хозяйка в удивлении вскинула густую соболиную бровь.

— Так вы же... — гость едва не ляпнул «ведьма», но вовремя остановился и закончил: — Знахарка. — И мужчина развёл руками.

В маленькой душной комнатушке, пахнущей сладким, тяжёлым жемчугом рассыпался хриплый смех: это хозяйка, запрокинув голову, так что смоляная волна волос всколыхнулась змеёй по спине, рассмеялась, обнажая белые зубы. Она утёрла рукавом слезу, скатившуюся из уголка глаза, и неожиданно серьёзно глянула на своего гостя. Так, что этот мужчина, будучи едва не вдвое больше стоящей перед ним женщины, зябко поёжился, словно ему запазуху пустили горсть ледяных иголок.

Он вообще чувствовал себя лишним в этом кусочке некой Древней Руси. Полуразвалившийся домик на отшибе деревеньки навевал мысли об избушке Бабы Яги. Покорёженный забор был настолько ветхим, что возникал вопрос, а от чего он, собственно, огораживает?! Две скрипящих ступени едва не рассыпались у него под ногами, обдав кожаные туфли приличным слоем трухи и пыли. Покосившаяся, грубо сколоченная дверь была приоткрыта, когда мужчина поднял руку, чтобы постучать. Но не успел.

— Входи! — донёсся до него низкий женский голос, и гость шагнул за порог.

Скрип некрашеных половиц отозвался в ушах стоном деревьев, которые качал ветер. Пришедший резко мотнул головой, прогоняя внезапный морок, и осмотрелся исподлобья, пытаясь найти хозяйку контральто. Он бегал взглядом от белёной печи до грубо сколоченного стола, покрытого белой скатертью с ручной вышивкой по срезу. Горло сдавил горячий спёртый воздух, приторно-сладкий, который забивал лёгкие, так что мужчине казалось, что он дышит патокой.

«Чёртовы ароматические палочки!» — подумалось ему, хотя дымом не тянуло вовсе.

Голова стала ватной, а очертания поплыли перед глазами. Он схватился рукой за столешницу, занозив себе палец. Эта боль немного прояснила разум, и гость поднял руку, сунув палец в рот, чтобы слизнуть кровь. В углу всколыхнулась тень, и на него стало надвигаться белое привидение в развивающимся балахоне. Он сдавленно вскрикнул и отступил на шаг к двери. С глаз словно пелена слетела, и взору гостя предстала миниатюрная женщина в простой белой рубахе, такой, что носили предки-славяне, с вышивкой у горла и простым плетёным пояском. Она ступала по половицам босыми ногами и не отводила от него взгляда.

— Я…

— Да-да, знаю, — откинутая небрежно длиннопалая ладонь с острыми ногтями, как жест пренебрежения. — Детишек нет?

Сглотнув, мужчина подумал «Ведьма!», но кивнул и шагнул к столу. Хозяйка молчала, а гость, осмелев, начал выкладывать из карманов, что удалось собрать, рассмешив тем самым даму.

А теперь он не знал, куда деваться от этого острого всевидящего взора.

— За помощью пришёл, — она не спрашивала — утверждала.

Окинула презрительным взглядом выставленное батареей ненужное барахло и подошла вплотную к посетителю. От сладости запершило горло, и мужчина вздохнул глубже, чтобы не закашлять.

— У нас есть озеро… — начала знахарка, словно читая сказку. — Говорят, что волшебное. Отвези туда жену да окуни её в воды. И понесёт твоя женщина.

— И всё?

Снова тяжёлый смех камнем упал между ними в напряжённой тишине одинокого домишки.

— Прости, если разочарую, но варёных лягушачьих лапок с кровью девственниц на третью луну не будет.

— А твои услуги? Ваши, то есть. Какова цена?

— Я своё возьму, не переживай. А теперь иди.

Выбирался из этого захолустья он несколько часов, хотя место, вроде, открытое. Кружил, кружил, сворачивая не туда и теряя ориентиры. Навигатор ничего вразумительного не говорил, бубня «Вы отклонились от курса», и мужчина, в конце концов, его выключил.

 В город вернулся уже за полночь, и дня три ходил смурной, придумывая, как бы так уговорить жену залезть в ледяную воду озера ранней весной. Мужчину разрывало напополам от противоречивых чувств. С одной стороны, он видел, как с каждым отрицательным результатом таял свет и надежда в глазах его любимой женщины. С другой — та самая, казалось бы, давно умершая надежда вдруг давала о себе знать, возрождаясь, словно феникс из пепла... и тогда разум туманили топот детских ножек, невнятное агуканье, разбросанные тут и там игрушки и детские книжки...

Сжав кулаки до побелевших ногтей, он принял решение и... через несколько дней вдыхал холодный горный воздух.

Среди местных они нашли гида, который провёл их к системе озёр, попутно рассказывая о ходящих легендах.

Когда мужчина услышал знакомое название, то навострил уши.

— Озеро по-научному называют Манас*, но из местных никто иначе как озеро Квази и Эсми его не называют. Иногда и вовсе сокращают просто до «Квази».

Уши резануло непривычное название, и женщина переспросила:

— Как-как?

Гид хмыкнул, довольный произведённым эффектом, и неспешно продолжил повествование:

— Много-много лет назад на его месте потух вулкан, давший толчок к возникновению озера, а уже после рядом обитали монахи. Старики рассказывают, что жил как-то у нас на окраине села горбун. Нестрашный, но обиженный судьбой: в младенчестве его уронили, вот и сделался он калеченным. На лицо вроде был смазливым, но горб портил всё, а люди, как известно, злы.

Путники не торопясь шли по горной дороге. Гид, ходивший тут сотни раз, просто смотрел под ноги, гости же ошалело разглядывали красоты.

Тут и там, будто разбросанные креативным дизайнером в художественном беспорядке, нависали нагромождения скал. Иногда казалось, что сейчас выпадет один камешек — и развалится вся конструкция, падая прямо на головы любопытным туристам. Но валуны стойко стояли не один век, посмеиваясь своей каменной душой над хрупкими людьми.

Вдалеке виднелись остроконечные пики гор, на вершинах которых солнце искрило снег, не тающий даже летом. По склонам извилистыми синими лентами сбегало множество ручьёв и ручейков, питавших бесконечные водоёмы и озёра.

Россыпи обломков скал и камней, а так же каменные пирамиды на плоскогорье перемежались широкими лугами, на которых начала пробиваться яркая зелёная трава. Эти пятна приятно разнообразили горную панораму, состоящую из серости гор. Местами встречались группки зарослей карликовых берёз или можжевельника.

— Ну, и как водится, влюбился этот бедняга в первую красавицу на селе. Конечно же, совершенно безответно. Страдал он, страдал, вздыхал, да пас овец недалеко от озера. И как-то раз услышал горбун крики девичьи. Быстро бегать он не мог, а когда добрался, только и увидел, что макушку своей ненаглядной, уходящую под ледяную воду. Недолго думал он, кинулся следом, дуралей. Как и где он искал утопленницу — про то сказа нет, но вынес на берег бездыханное тело и упал рядом в изнеможении.

Путники остановились, расположившись полукругом. Супруги, затаив дыхание, слушали говорящего, который был польщён подобному вниманию и прикладывал всё своё красноречие, в красках передавая местную легенду.

— С тех пор оба были неразлучны. Отсюда и пошли слухи, будто озеро обладает целебными свойствами, исцеляя любую болезнь, будь то внешний изъян или же девичья гордыня. В селе же над ними смеялись, утверждая, что горбун так же и остался горбуном, равно как и его красавица — гордячкой, а исцелили их не волшебные воды горного озера, а простая человеческая  любовь.

Гид замолчал и театрально вскинул руку, указывая куда-то в сторону. Супруги повернулись на жест, и их взору предстало озеро в полной своей красе. Волшебным оно было или нет, но вид имело изумительный.