Ледяное озеро

— Странный в смысле чудной или незнакомый?

— Незнакомый.

— Наверное, она сильно проигралась в карты и он приходил купить ее драгоценности, — предположил Хэл.

— Вы серьезно?

— А почему нет? Вряд ли вам известны все бабушкины знакомые. Я предполагаю, что имелась вполне основательная и благопристойная причина для визита этого человека. Вы что, думаете, это был призрак, скитающийся по мрачным коридорам «Уинкрэга»? Или досрочный визит Санта-Клауса?

Сегодня утром, на свежем, бодрящем воздухе, на фоне ослепительно сверкающего снега, устилающего окрестные холмы, фантазии вчерашней ночи действительно казались абсурдными.

— Вчера, когда, кроме меня, никого не было в той части дома, все выглядело несколько жутковато.

— Как? И Липп отсутствовала?

— О, она-то появилась, вынюхивая, как обычно. Проверяла двери в коридоре.

— Может, у того человека было тайное свидание с ней?

Столь нелепая мысль заставила обоих рассмеяться, и Хэл чуть не завел трактор в непроходимый снег.

— А теперь помолчите и дайте мне сосредоточиться, — попросил он. — Мы можем вернуться к байкам из склепа и тени отца Гамлета позже.

Войдя в пахнущую камнем церковь, Аликс затаила дыхание. Две горящие керосиновые лампы источали иной запах, но несмотря на их старания, в церкви было очень холодно. Аликс стиснула зубы, чтобы не стучали.

Викарий разговаривал с Труди. Смотрелся он подозрительно объемным; сколько же дополнительных слоев поддел он под толстую черную мантию, чтобы уберечься от холода? Он происходил, вероятно, из какого-нибудь южного прихода с мягким климатом: его предшественник был совершенно невосприимчив к холоду, в самую морозную погоду навещая прихожан, на велосипеде, в одном лишь потрепанном черном пасторском одеянии.

Изо рта вылетали маленькие облачка. Аликс обошла церковь и наклонилась, чтобы прочесть знакомые надписи на каменном полу.

Хэл после короткой схватки с охапкой остролиста приблизился и встал рядом — перед отполированным прямоугольником из черного мрамора, вделанным в стену под одним из окон.

Эти слова Аликс помнила наизусть:

«В память Невилла Генри Ричардсона, рожденного 24 декабря 1876 г., скончавшегося 2 апреля 1921 г.».

Пониже было добавлено:

«А также его жены Хелены Александры и их дочери Изабел Каролин, умерших в 1921 г.».

От этих слов у Аликс всегда перехватывало горло. Чтобы занять себя и отвлечь, она принесла одну из больших ваз и поставила на пол под табличкой. Она работала в молчании и была благодарна наблюдавшему за ней Хэлу за то, что он тоже молчит. Для украшения Аликс использовала красные и кремовые цветы, перевитые стеблями плюща и ветками остролиста. Все вместе это выглядело по-рождественски радостно, свежо и чисто, и в ней вдруг поднялся гнев: это все, что у нее осталось от отца, матери и сестры.

Она неловко поднялась с колен.

— Немного скудно, — обронил Хэл.

— Вы о цветах?

— Нет, о словах.

— Много ли напишешь на камне? — с горечью промолвила Аликс. — Ведь они даже не здесь похоронены. Мама и Изабел погребены в Америке, а папа — в Чили.

— А сэр Генри когда-нибудь сюда приходит?

— Нет, никогда. Он настоял на том, чтобы устроить мемориал, вскоре после случившегося. Бабушка возражала, но он настоял на своем. Тетя Труди говорит, это был единственный раз, когда он приходил, — только камень установили. Здесь ему было бы печально, не правда ли? Особенно с этим окном, посвященным дяде Джеку…

— Я раньше не видел. — Хэл с удивлением и неприязнью уставился на грубоватый витраж в противоположном конце церкви. — Его установили позднее.

— Думаю, бабушка решила, что раз здесь есть что-то в память о Невилле, то должно быть и в память о Джеке.

Витраж в коричневых и зеленых тонах был выполнен в духе неореализма. Он изображал молодого человека в армейской форме, с военным крестом, замершего на большом пучке травы ярко-зеленого цвета и вглядывающегося в даль. В одной руке у него был пистолет, а другую он козырьком приставил к офицерской шапке, заслоняя глаза от солнца. У ног валялась перевернутая немецкая каска.

— Это ужасно, — вздохнул Хэл. — С эстетической точки зрения. Такое нельзя было допускать. Неужели церковные попечители не воспротивились?

— Наверное, воспротивились, — безразлично произнесла Аликс. — Обычно они возражают, но бабушка наверняка сделала щедрое пожертвование в церковный фонд, чтобы от них откупиться.

— Джек ведь тоже не тут погребен? — спросил Хэл, помогая Аликс и Утрате перевивать ветки тонкой проволокой.

— Его тела так и не нашли. Он мог бы быть Неизвестным Солдатом, хотя того привезли из другой части Франции, не оттуда, где воевал Джек. Когда в Вестминстерское аббатство доставили останки Неизвестного Солдата, дедушка ездил туда. Но бабушка — нет.

— Ему сегодня не будет цветов?

— Нет, — сухо ответила Труди, передавая услужливо стоящему на подхвате викарию охапку плюща и секатор.

Аликс шепотом сообщила Хэлу, что ей всегда казалось, будто Труди и Джек не ладили друг с другом; ни одна из сестер не любила Джека.

— Тетя Труди никогда не смотрит на то раскрашенное окно.

Глава сорок вторая

Лидия видела церковь издали, с озера, но никогда не помышляла туда зайти.

Они сели снять коньки. У Тины на шее висели на шнурках ботинки, она стянула их через голову, развязала и стала надевать. Ее компаньон снял коньки и переоделся в резиновые сапоги. У Лидии были туфли на резиновой подошве. Подъем от озера в гору, до церкви, был медленным.

— Там какие-то люди, у церкви, — задумчиво проговорила Лидия. — Будет некстати, если мы сейчас туда пойдем.

— Сегодня сочельник, там и должны быть люди — они украшают церковь и выполняют другую работу к Рождеству, — объяснила Тина. — Смотри, они уже уходят.

Сегодня утром Тина настояла, чтобы Лидия вышла подышать свежим воздухом.

— Изгои должны держаться вместе. Впрочем, убеждена, у меня тут самая ужасная репутация, коль скоро я проживаю вместе с Ньюманом. Так что ты сильно рискуешь, появляясь в нашем обществе, — невесело рассмеялась она.

— Я сказала Эдвину, что собираюсь утром поупражняться. Но он придет, только позже.

— Вот и ты тоже. Послушай, Эдвин ведь тобой не владеет. Он позволил тебе временно пожить в этом доме, он добр к тебе — прекрасно. Но он не владеет тобой, ласточка. Готова спорить, ты едва ли высовывала нос наружу с тех пор, как та скотина оскорбила тебя. Я права?

Лидии пришлось признать, что это так.

— Отлично! Значит, ты идешь гулять с нами. Мне очень хочется посетить маленькую церковь на горе. О, может, причина в этом? Ты не желаешь идти в христианский храм из-за того, что еврейка?

Лидия заверила ее, что у нее нет подобных колебаний.

— Моя семья была нерелигиозной. Мы часто посещали органные концерты в венских церквях и свадьбы моих друзей.

— С нами отправится Ньюман. Он очень крепкий парень, играл в футбол за Йельский университет; никто тебя не обидит, пока он рядом.

Ньюман улыбнулся ей.

— Свежий воздух пойдет вам на пользу, мисс Вайс. У вас осунувшийся вид, если позволите высказать мнение. Мы могли бы проехать на коньках через озеро, а потом останется лишь немного подняться по холму. Осмотрели бы достопримечательности, а потом на коньках вернулись обратно — еще до того, как придет ваш друг.

И вот сейчас они стояли во дворе церкви, под сенью большого старинного тиса.

При виде Аликс у Лидии вырвалось восклицание.

— Ты знаешь этих людей? — спросила Тина.

— Женщина в полушубке — сестра Эдвина. Ее зовут Аликс.

— Неужели! — Тина с интересом вгляделась в группу людей.

— У Эдвина есть и другая сестра, Утрата. Наверное, это одна из тех двух девочек.