Шотландская сага

На улице горцев согнали в одно место и окружили кольцом солдат. Пока женщины причитали, а мужчины ругали шерифа, из каждого дома вынесли мебель, а солому и балки крыши подожгли. Прежде чем сжечь, деревянные балки использовали в качестве рычага, чтобы разрушить глиняные стены хибар, в которых была только одна комната. Тем временем кони бродили по маленьким садикам, втаптывая весь урожай в землю. Люди шерифа выполнили свое задание хорошо. Когда они покидали Ардинтол, не осталось ни одной хижины, в воздухе висела густая пелена дыма.

Энгус Росс и его сыновья предстали перед окружным судом в Инвернессе три недели спустя. Рядом с председательствующим судьей восседал шериф, приказавший их арестовать.

Решение присяжных не подлежало сомнениям. Суд, также как и шериф, отказался верить в «сказки о стервятниках и ягненке», правда, в конце судья проявил некоторое милосердие. Шериф надеялся, что судья устроит что-то вроде показательного процесса над людьми, посмевшими не повиноваться официальным лицам. Но судья не стал ничего обобщать, более того, указал на тот факт, что заявления от владельца ягненка так и не поступило. И единственное, что можно было сказать с уверенностью, что животное не принадлежало семье Россов и что у них не было средств, чтобы купить ягненка. Определив таким образом недостающее звено в преступлении, судья приговорил тем не менее Энгуса Росса к четырнадцати годам ссылки, а каждого из его сыновей — к семи годам.

Энгуса Росса вывели из зала суда выкрикивающим проклятия судье, шерифу и землевладельцу, которые поставили его семью на грань погибели. В заднем конце зала суда горцы, которые пришли посмотреть, как творится правосудие, присоединились к нему, крича проклятия, и были выдворены из зала ударами дубинок.

Никто не обратил внимания на маленького мальчика, сидящего сзади в полном шоке. Мысли его мешались. Энди Росс прошел пятьдесят миль пешком в Инвернесс, веря, что правда восторжествует и что он будет возвращаться в Гленелг в компании Мердо, Катала и своего отца. Он сказал об этом своей матери, настаивая, чтобы она не покидала убежище, которое он соорудил в скалах на берегу в Ардинтоле. Он говорил ей, что все переменится к лучшему, когда вернется отец, что как-нибудь они снова добудут себе пропитание, а отец найдет для них где-нибудь место для жилья. Теперь двенадцатилетний Энди не знал, что делать.

Когда тюремщик позволил Энди Россу увидеться с отцом в камере, расположенной под залом суда, он уже взял себя в руки.

— Все будет хорошо, пап, — уверял он обезумевшего от горя Энгуса, — мы прекрасно справляемся. Тюремщик сказал, что вас отправят на каторгу. Как только я достану денег, я привезу маму и девочек к тебе. Тюремщик сказал, если семья последует за заключенным, его освободят. Ему даже дадут землю, на которой он сможет работать. Я полагаю, они освободят Мердо и Катала тоже. Тюремщик знает, пап. Он сам туда ездил на одном из транспортных кораблей, пробыл там пять лет. Он говорит, семейному человеку лучше на каторге, чем сейчас в Высокогорье.

— Ну, там вряд ли хуже, чем здесь… но ваша мать… она слаба. Как она перенесет все это? Где вы теперь живете? Жители Ардинтола заботятся о вас?..

Минуту или две Энди Росс смотрел вниз на грязный каменный пол у себя под ногами. От Эльзы Росс осталась одна тень. Жизнь на улице под хилым навесом от ветра и дождя истощили те немногие силы, что у нее оставались. Она не переживет зимы, а в Ардинтоле не найдется землевладельца, который дал бы им приют или просто накормил бы. Гленелгский Джеймс Кэмерон угрожал немедленным выселением любому, кто станет помогать бездомным беднякам. А помощь семье Россов к тому же может закончиться пожаром для того, кто им помогал…

— Они все делают, что могут, пап. Не беспокойся о нас. Мама бы пришла сегодня, но ей не с кем оставить девочек.

Энгус кивнул, не осмеливаясь сказать, что он, наверное, никогда больше не свидится ни с женой, ни с дочерьми. После продолжительного молчания он только сказал:

— Береги их, Энди. Заботься о них о всех — и, если вам будет очень нужна помощь, обратись к Хью Маккримону. Он — хороший человек. Он не даст вам умереть с голоду.

Энди Росс кивнул головой. Он не хотел говорить отцу, что он уже искал помощи у Хью Маккримона, но ни его, ни сына Роберта, которому был двадцать один год, он не застал. Дома находилась только его дочь. Она и сообщила Энди, что мужчины погнали свой черный скот на ежегодный базар на равнине. И вернутся они в Гленелг не раньше, чем через месяц.

— Я помню, пап. Береги себя… Берегите себя вы все…

Энди прижался к груди отца, и никто не увидел его слез. В первый раз в его недолгой жизни, и, наверное, в последний, отец его обнял. Затем последовали короткие объятия братьев, и тюремщик нетерпеливо велел ему уходить.

По пути назад Энди миновал кузнеца, несущего цепи и наручники и тяжелый молоток, и понял, что все это предназначается его отцу и братьям. Они останутся на отправленных в ссылку трех Россах все время, пока те будут заключенными.

Большинство приговоренных к каторге несут цепи, пока их не опустят в неглубокую могилу — так всегда хоронили заключенных.

Перегон скота на расстояние в сто пятьдесят миль на юг занял гораздо больше времени, чем ожидал Хью Маккримон, даже несмотря на то, что на этот раз ему помогал сын. Было время, когда стада с Высокогорья и островов Шотландии сливались, образуя медленно текущую реку крупного рогатого скота, перемещающегося в направлении ярмарки на равнине. Но старые способы перегона уже не годились, все изменилось. Маленькое черное стадо, принадлежащее Маккримону, шло по пятам за гораздо большим стадом, двигающимся по теснинам Кайл Риа с острова Скай, и сразу же натолкнулось на трудности. Прошли те дни, когда погонщики скота встречали теплый прием на своем долгом пути у арендаторов и жителей Высокогорья — те хотели продать то, что производили, а заодно узнать последние новости с Севера.

Большинство горцев покинуло долины и горные склоны по пути перегона скота. Земля была теперь сдана в аренду овцеводам, и они жаловались, что скот с Высокогорья съедал траву с земли, за которую они платили ренту. Тяжелые деревянные изгороди появлялись вдоль узких долин, лежащих меж склонов гор, и офицеры шерифа предупреждали погонщиков скота, чтобы они держались подальше от границ, которые до сего времени не были точно определены.

Перегон стал таким трудным, что Маккримону пришлось искать новую дорогу на ярмарку. Он поднялся несколько выше в горы, но там трава была скуднее, и скоту требовалось больше времени для пастбища — ведь овцы должны быть доставлены на ярмарку в наилучшем состоянии.

Когда оба Маккримона закончили свои дела на равнине и вернулись в Гленелг, пролетел целый месяц со времени вынесения приговора Энгусу Россу и его двоим сыновьям в инвернесском суде. Немедленной реакцией Хью Маккримона на известие о выселении и арестах было поехать тот час же в Инвернесс. Он надеялся, что, может быть, найдет в местной тюрьме заключенных Россов, но он опоздал на несколько недель. Через двадцать четыре часа после суда Энгус Росс и его сыновья были отправлены из города и доставлены на гнилую плавучую тюрьму на корабле, стоящем на якоре в зловонных от грязи доках Вулвича.

По возвращении из Инвернесса Маккримон узнал, что его зовут играть на волынке на приеме, который состоится в Ратагане следующим вечером. Играть на волынке для Гленелгского Кэмерона по его требованию входило в условия аренды Маккримона.

Этот прием был знаменательным — Джеймс Кэмерон принимал большую компанию влиятельных людей из Лондона, среди которых ожидались два министра Короны и королевский герцог. Джеймс Кэмерон изо всех сил старался произвести хорошее впечатление на своих гостей, и главному волынщику было приказано явиться одетым по полной форме полка, возглавляемого отцом теперешнего Кэмерона.

В обычные времена подобные приказания считались честью, а прием в Ратагане был событием, вызывающим всеобщее волнение. Арендаторы и бедняки, населявшие окрестные лачуги, собирались около огромного дома, чтобы с почтительного расстояния увидеть все, что там происходило, и слушали музыку волынки. Хью Маккримон стал бы тренироваться перед этим несколько дней, но теперь он задумал совсем другое.