Прорыв

-- Глас народа -- глас Божий! -- смеялся Толя. -- Пришлось искать место в университете.

-- Возьмут? -- нервно спросил Наум.

-- Берут, вроде... Обещают даже, что я смогу защитить своего Пастернака как докторскую.

-- Дадут? Или твой проХвессор испугается -- похоронит....

-- Поживем -- увидим...

Тревога в глазах Наума вдруг стала острее, тревога звучала в голосе: он любил Толю и боялся за него - без "кожи" парень. Раним, как Гуля.

Толя разлил водку, не глядя, "по булькам", как он говаривал, и сказал: -- За мертвых не чокаются, только за. живых. За Сергея!

Мы неуверенно подняли стаканы, чокнулись со звоном...Едва поставили стаканы, в кафе шумно вошла группа 335"американ-336"ских туристов, которых, видно, привезли посмотреть Еврейский 337"уни338"верситет новой архитектуры. Просторный, с огромными окнами, он,естественно, включен в пункты "туристского обзора339""...

-- Израиль -- рай для туристов, -- сказал Наум. -- И я бы приехал...Мы засмеялись.

Американцы рассеялись по кафе, сели за столики; один из 341"ту342"ристов остановился неподалеку от нас; помедлив, приблизился. 343"Вы344"сокий, пожилой, упитанно-плотный, взгляд острый, цепкий. Пыхнул

сигарой. Наум, как учтивый хозяин, встал и пододвинул гостю стул.Тот присел, распахнул свой легкий голубой пиджак.

К туристу подошла буфетчица и попросила не курить. На лице его вдруг выступила испарина. Он вытер неподвижное и красное, как из меди, лицо платком. Мы увидели, что пальцы его дрожали, и 345"смолк

ли одеревенело. Гость вздохнул тяжело и раздраженно: -- Я много потерял здесь...

И даже курить не дают...

-- О, вы израильтянин?! -- воскликнул Наум. Гость молчал. Погасил сигару. Наконец произнес с прежним раздражением:

-- Я больше, чем израильтянин! Я даю деньги на эту страну...

За моей спиной раздался голос Толи Якобсона: -- В этой стране есть люди, которые кровь отдают за нее. И даже жизнь!

Американец сунул остаток сигары в кармашек пиджака, 348"повто349"рил яростно, не скрывая охвативших его чувств: -- Я даю деньги! Вот уже четверть века! Я, и такие, как я, держим Израиль, который ваше правительство сейчас едва не проворонило! -- 352"Та-ак, протянул Наум примирительно. -- Ваша фамилия Атлант?

-- Я вижу, вы шутник, -- у гостя дрогнули в усмешке губы.

-- Вы тоже... господин "больше чем израильтянин...

-- Американец подобрал ноги в белых ботинках под стул и сказал каменно-серьезно: -- Я отнюдь не шучу. Это, возможно, факт, уязвляющий вашу гордость, досадный для вас факт, но- факт! Мои заслуги в этой стране, возможно, гораздо больше заслуг тех, которые тут живут

Наум повел своей длинной шеей и начал белеть. А когда Наум белеет или начинает тянуть гласные и одновременно заикаться, это очень плохой знак. -355"Эт-то любопытная постановка вопроса, -- начал он. -- Значит, вы считаете, что ваши 357"де-эньги 358"д-дороже 359"кро-ови людей, пролитой за361" эту ст-трану?

-- Да362"!-- ответил тот запальчиво. -- Без наших денег не было бы ни страны, ни армии.

-- Если 363"та-ак, то 364"в-вам лучше бы в эту страну не 365"покаказываться... Израиль -- 366"н-не ваша вотчина, не ваша колония.

-- Как это так не показываться?! -- вскричало за туристским столом несколько голосов. -- Мы любим эту страну!

-- О, Боги! Это мне -- не показываться?! -- Голубые рукава взметнулись вверх. -- Мне, старому сионисту...

-- Оставьте нас со своим суррогатным сионизмом! -- Это произнес не Наум. Голос прозвучал из другого конца зала. Очень знакомый голос. Говоривший поднялся, и я увидел, что это был профессор 368"Занд, длинный худой Михаил Занд, самый сдержанный изо всех моих бывших однокурсников. Он был бел, как Наум, корректный тихий Миша Занд. -Позвольте вам задать простой вопрос: что же вы любите, если деньги дороже крови? Израильские пейзажи? Или само понятие 369""еврейское государство370""? 371"Си-о-нис-ты! -- Михаил Занд двинулся в нашу сторону. Сказал, 372"приблизясь: -- Гришу, Толю я знаю, а с вами я хотел бы познакомиться... Наум 373"Гур? Вы не брат ли Яши 374"Гура, с которым мы в юности были 375"ЧСИРами и таскали на элеваторе, во время второй мировой войны, 376"центнеровые мешки?

-- Центнеровые? -- вырвалось у Толи Якобсона. -- Это как раз тот вес, который здесь навалили на меня. А вы там головой работали? На элеваторе.

-- Что, извините?

Мы захохотали, Миша Занд махнул рукой и перебрался к нам; сказал, что он послал в американский журнал статью, где есть абзац о суррогатном сионизме. -- Но боюсь, как бы он не выпал из текста... -- усмехнулся Михаил невесело.

Американец все еще пытался продолжать спор, но какая-то женщина в белой шелковой накидке увела его. Я схватился за волосы -- Черт знает, как похожи миры! Все любят страну, народ, но каждого отдельного человека -- терпеть не могут.

Через три дня мне позвонил Толя Якобсон и сказал, чтобы я быстро включил радио. На "Голос Америки". Приемник у меня всегда стоял на волне "Голоса Америки". Еще из Москвы. Я щелкнул выключателем, и квартиру наполнил давящий, сиплый басище 377"Дова. 378"Дов перечислял расположение советских концлагерей. Общего и строгого режима. Мужских и женских... Подробно, со знанием бытовых деталей, которые может помнить только бывший зек. Вмешался на несколько се379"кунд звучный дикторский голос, сообщая, что эмигрант из СССР инженер-строитель Дов Гур дает показания в комиссии Сената США о советских концлагерях. После передачи я набрал номер Наума, спросил, слушал ли он "Голос Америки".

Наум поймал лишь самый конец передачи, спросил весело: -- Ни одного сенатора не обозвал "сукой380""?.. Это не Дов!

Наум приезжал в 381"Иерусалимский университет раз в неделю. Когда появлялся, звонил. На этот раз в голосе его чувствовалось волнение. -Старик, мать нашла работу!.. Что?.. Сама! Безо всякого блата. Слава те, Господи!

И без восклицаний Наума было ясно, что означает работа для 382"Лии, оставшейся одной, в пустой квартире. Мы столкнулись с Наумом в магазинчике, куда мы оба заехали за цветами. Телефон Лии 383"не отвечал. И мы свернули к районному 384"Купат Холиму, где 385"Лие делали инъекцию витаминов. Наум вспомнил, что в это время она там.

Районный Купат Холим отличается от российской поликлиники, пожалуй, только тем, что здесь не встретишь пропойц, жаждущих бюллетеня. Все остальное - схоже. Очереди. Запах пота и карболки. Ленивая перебранка, переходящая в крик. Наконец вышла, застегивая кофточку, 386"Лия; постояла секунду, уткнувшись в грудь Наума. Потом взяла гортензии и рассказала, как ее нанимали.

Она пришла в огромный госпиталь, где, знала, сестры сбиваются с ног, работают по двенадцать часов. Начальник принял 387"Лию, полистал ее документы. Взд388"охнул и... протянул их обратно. "-- Вы не молоды, -- сказал он жестко, категорично. -- Вам, извините, скоро на пенсию. -- И поднялся с кресла.

-- Я прошу у вас место не в публичном доме! -- разъяренно ответила Лия. Тот снова плюхнулся в кресло, сказал оторопело: -- Туда... 389"э! я бы вас взял. За бойкость.

-- И сюда возьмете!" -- Не знаю, что мне придало уверенность, рассказывала Лия, прижимая наши гортензии к себе. -- До войны я бы никогда не решилась так разговаривать.

390""- Из России? - спрашивает начальник, снова раскрывая папку с документами Лии. - Из какого города?.. Вы занимались ожогами?.. Всю вторую мировую войну? О! -- Он позвонил и вызвал старшую сестру, надменную, с каменным лицом, немку. Сказал тоном приказа: -- Вот вам сестра, русская, с опытом второй мировой войны. Занималась ожогами. Введите в курс дела... Все!"