Случай с гением (Понедельник)

Н а д я. Но ведь это неправда! Какие жестокие, злые люди!

Б у р ь я н о в. Злые не злые, а факт тот, что моя повесть стоит под ударом, и я этого не допущу. Я буду за нее драться. Прежде всего надо развеять глупенькую легенду, что я на тебе женюсь и что вообще имею какое-то отношение к вашей семье. А я еще, дурак, послал сегодня поздравительную телеграмму Корнеплодову.

Н а д я. Миша, опомнись, что ты говоришь! Ты меня больше не любишь?

Б у р ь я н о в. Не до любви, милая, на карте стоит вся моя карьера. Это понять надо.

Н а д я. Подожди. Я не понимаю. Ты от меня отказываешься?

Б у р ь я н о в. Надо срочно поправлять дело.

Н а д я. Ты отказываешься? Да? После того, что между нами было? Как же я теперь буду смотреть людям в глаза? Родителям, ребятам из института?

Б у р ь я н о в. Не говори примитивных вещей. И я надеюсь, что у тебя еще сохранилось ко мне достаточно чувства, чтобы не делать мне неприятностей и не давать пищи для нежелательных обобщений. И пожалуйста, не делай из этого трагедии.

Б а б у ш к а (входит, переодетая в новое). Ну вот, я пришла показаться. Так будет ладно?

Н а д я (бросается к ней). Бабушка?

Б у р ь я н о в. Не буду вас больше задерживать и надеюсь на твое, в общем, хорошее ко мне отношение. С твоей наружностью ты еще вполне найдешь себе приличного партнера. (Уходит.)

Н а д я (рыдая). Бабушка... милая бабушка!

Б а б у ш к а. Не знаю, что тут у вас случилось, а только знаю, что не нужно было все это затевать в понедельник.

Звонит телефон.

Н а д я. Алло? Из приемочной комиссии? Лично? Хорошо, я сейчас позову. (Зовет.) Папочка! Милый папочка! Корнеплодов входит в новом костюме, но еще без галстука. Возьми трубку...

Б а б у ш к а. Ну как, Евтюша, так ладно? Похожа я на сказительницу? Для юбилея гожусь?

К о р н е п л о д о в. Ступай, мать, ступай. Когда надо, тебя позовут.

Бабушка уходит.

Корнеплодов у аппарата. Нет, не собираюсь. Хорошо. Учту. (Кладет трубку. Болезненно.) Ох!

Н а д я. Что, папочка?

К о р н е п л о д о в. Так как я до сих пор не представил своих сочинений, они требуют моего личного присутствия. А если я не явлюсь, то они... Будут решать сами... Ох!.. Я не могу. Я не пойду. Пусть выгоняют. Я болен. У меня юбилей. Я совершенно болен.

Н а д я. Папочка, выслушай меня. До сих пор я ничего не понимала. А сегодня поняла.

К о р н е п л о д о в. Что ты поняла?

Н а д я. Я все поняла. Папочка, умоляю тебя. Родненький! Старенький мой! Я же вижу, как тебе тяжело. Мне самой так тяжело, так мучительно трудно. Мне сегодня плюнули в душу.

К о р н е п л о д о в. Надежда, не пори дичь.

Н а д я. Я уже давно начала замечать. Только я не верила себе. А сегодня я вдруг как будто проснулась. И все увидела.

К о р н е п л о д о в. Что ты увидела?

Н а д я. Папа, не надо со мной так говорить. Я не маленькая. Прости меня, но я должна тебе сказать все, что думаю. Мы потребители. Папа, пойми, мы только потребители.

К о р н е п л о д о в. Что ты этим хочешь сказать?

Н а д я. Ты же сам знаешь. В нашей прекрасной, удивительной стране все люди трудятся, творят, создают какие-то новые ценности. Материальное, духовные. Дома, симфонии, удивительные машины... А мы... А ты? Что делаешь ты?

К о р н е п л о д о в. Я писатель.

Н а д я. Ах, боже мой, господи, ты так привык называть себя писателем, что сам в это поверил. Ну какой же ты, папочка, прости меня, писатель? Сколько я тебя помню, ты ничего не написал. Да и раньше - тоже. У тебя только шуба и шапка как у Некрасова. А на самом деле ты никто. Ты фикция.

К о р н е п л о д о в. А, понимаю. Отцы и дети. Критикуешь? Ну, критикуй, критикуй, я не боюсь критики.

Н а д я. Не боишься, потому что у тебя нечего критиковать. И если тебя сегодня... уволят из писателей, то это будет только справедливо.

К о р н е п л о д о в. Ты думаешь, они меня могут... того? Вздор. Они только требуют, чтобы я представил им свои произведения. Это их право. Что ж, придется писать.

Н а д я. Если бы я была правительством, я бы тебе платила большие деньги, только чтобы ты не писал.

К о р н е п л о д о в. Девчонка! Как ты смеешь так разговаривать с отцом-литератором?

Н а д я. Я потому так и разговариваю, что ты мой отец. Я люблю тебя и говорю тебе правду, чистую правду.

К о р н е п л о д о в. Так ты думаешь, что они того?

Н а д я. А что же они еще могут сделать, ну посуди сам?

К о р н е п л о д о в. Так... что же мне делать?

Н а д я. Пойди и скажи им всю правду.

К о р н е п л о д о в. Правду? Какую правду?

Н а д я. Скажи, что ты все время занимал чье-то чужое место и больше не хочешь. По крайней мере, это будет благородно. И я уверена, что тебя за это никто не осудит.

К о р н е п л о д о в. Это невозможно... Невероятно!..

Н а д я. Ну что ж делать, папочка, если так случилось? Поверь мне, поверь. Мы не пропадем, ты не бойся. Мы все будем работать, трудиться. Ведь работают же другие люди? Я сдам экзамены, поступлю на работу. И ты - тоже. Ведь ты в конце концов грамотный человек. Пойди, папочка. Имей мужество войти и сказать им всю правду. И тогда никто не посмеет сказать, что тебя выгнали. Ты сам уйдешь. По своему желанию.

К о р н е п л о д о в. По собственному желанию? Ты знаешь... в этом есть какая-то здравая мысль. Надо посоветоваться с матерью.

Н а д я. Не делай этого, умоляю тебя. Мама все равно не поймет. Не захочет понять. Я ее очень люблю, она умная, хорошая, но она не поймет.

К о р н е п л о д о в. Ты думаешь? А как же юбилей?

Н а д я. Не надо никакого юбилея. Ничего не надо. Ты пойдешь... Мы сейчас же с тобой пойдем, и ты им скажешь, что юбилей отменяется.

К о р н е п л о д о в. Трудно, Надюшка.

Н а д я. Трудно, но надо. Умоляю тебя, послушай меня. Ведь ты же сам знаешь, что это нужно. Хоть раз в жизни послушайся своего сердца. И тебе сразу станет так легко. Так хорошо. Пойдем! Ведь ты же когда-то был молодой, смелый... я уверена, что ты был смелый.

К о р н е п л о д о в. Да, я был молодой, был смелый.

Г о л о с  К о р н е п л о д о в о й. Евтихий!

К о р н е п л о д о в. Мать зовет.

Н а д я. Папочка, вспомни свою молодость. Подумай, какой будет стыд. Пойдем. Я тебе принесу пальто. И сама оденусь. (Уходит.)

Г о л о с  К о р н е п л о д о в о й. Евтихий!

Н а д я (входит одетая, с шубой и шапкой отца). Одевайся, папочка. Поскорее. Это ничего, что ты без галстука, тебя не осудят. Только потише, чтобы мама не услыхала. Дай... я возьму тебя об руку...

К о р н е п л о д о в. Да, ты права. По собственному желанию и без опубликования в печати. Пойдем, Надежда.

Уходят.

К о р н е п л о д о в а (входит в новом вечернем платье, красивая, строгая, похожая на какую-то русскую императрицу). Евтихий, где же ты? Эй, кто там!

Б а б у ш к а (вбегает). Он только что вышел с Наденькой.

К о р н е п л о д о в а. Как - вышел? Скоро надо на юбилей ехать, а он ушел?

Б а б у ш к а. Велел сказать, что юбилея не будет.

К о р н е п л о д о в а. Как это - не будет? Куда он пошел?

Б а б у ш к а. Как будто в приемочную комиссию.

К о р н е п л о д о в а. Ведь я же ему не приказывала! Зачем он туда пошел?

Б а б у ш к а. Как будто от членского билета отказываться, а потом как будто в клуб - юбилей отменять.

К о р н е п л о д о в а. Что?! Ах, теперь я понимаю. (Кричит.) Вера! Вера! Скорей сюда!

Вера вбегает.

Беги скорей за ветеринаром, пусть он немедленно подает машину. Впрочем, я совсем забыла, что ветеринар невменяем.

В е р а. Что случилось?

К о р н е п л о д о в а. Большое несчастье. Отец ушел из дома.

В е р а. Как Лев Толстой?

К о р н е п л о д о в а. Еще хуже.

Звонит безостановочно телефон.

Это катастрофа.

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ