Ленинградский проспект, Засыпушка № 5

Зоя была дома.

Они взяли главный приз, раскупорили. Потом выпили вторую бутылку. Алик покопался в призах: пустые портсигары, безделушки, шоколад - ничего такого, что можно было бы выпить.

- Я говорил - надо было покупать четыре бутылки.

- Хватит с вас.

- Эх, гулять так гулять. Зоя, Тамара, берите шоколад. Завтра все возмещу.

Пошли гулять на Ленинградский проспект.

Начал накрапывать дождик. Он отдал ей пиджак. Они гуляли под дождем и вели разговор "за жизнь" - ничего не поделаешь, именно так говорят теперь молодые люди и в Москве, и в Ростове, и в Сибири.

- Главное, быть честным, - говорила Тамара. - Девушке трудно оставаться честной: со всех сторон пристают. А мы ведь слабый пол - так Пушкин сказал.

Он посмотрел на нее, хотел что-то спросить, но не спросил. Лишь сказал:

- Я тебя защищать буду.

- Если человек честен - он уже наполовину счастлив.

- А в чем вторая половина?

- Во второй половине.

- Откуда у тебя такие хорошие мысли?

Тамара встала в позу, сделала глубокомысленное лицо и с выражением прочитала:

Несчастен, кто берет, но не дает взаимно,

Я счастлив оттого, что брал, но и даю.

- Кто это сказал?

- Рудаки, известный таджикский поэт.

- Лауреат?

- Что ты! Жил в десятом веке нашей эры. У них был тогда расцвет культуры.

- Здорово!

- Это я взяла из книги "В мире мудрых мыслей".

- У тебя она есть?

- Я у подруги брала.

- А ты много знаешь. И про жизнь больше моего понимаешь.

- Я же с девяти лет без матери. - И рассказала ему про отца и мачеху, про дом в Ростове, про то, как отец водил ее к нотариусу.

Незаметно оказались у его дома. Он, конечно, позвал ее в гости.

Она отказалась.

- Ты с ума сошел. Первый час. И вообще я могу приходить к тебе только по делам.

- Почему это? Мой дом всегда для тебя открыт.

- А я не могу, - сказала Тамара и села на крыльцо.

Алик вынес одеяло, прикрыл Тамару от дождя.

Вдруг Тамара видит: к крыльцу идет женщина, идет, как в свой дом. Тамара испугалась и тут же узнала Марию Исааковну из проектного института. Оказывается, она соседка Алика, живет напротив, через кухню.

Мария Исааковна остановилась, смотрит на них сверху:

- Чего сидите под дождем? У меня бутылка шампанского есть.

Пошли в дом. Тамара выпила полстакана. Алик еще наливает.

- Алик, мне больше нельзя.

- Почему?

- Я буду пьяная, - и смеется тревожно.

Тамара все-таки выпила - смотрит, а Марии в комнате нет. Тамаре стало весело-весело. Села на тахту, поджала под себя ноги и беспричинно смеется. Алик сел рядом.

- Я хочу тебе сказать...

- Давай лучше за жизнь говорить. Расскажи что-нибудь веселое или грустное.

Они говорили и говорили. Потом Алик вышел на кухню, вернулся с раскладушкой.

- Четыре часа утра. Ты у меня останешься.

Тамара подумала и осталась. Ей было весело и ничуть не страшно. Алик постелил постель, потушил свет.

- Раздевайся. Я не смотрю.

Она юркнула под одеяло как была, не раздеваясь. Лежит в темноте, затаившись, и слушает.

Алик лег.

Она лежит и думает со страхом: "Сейчас полезет. Тогда все". А что "все" - она и сама не знала.

Так и заснула.

Теперь она его совсем не боялась. Бегала к нему, как в свою засыпушку № 5. И подумать только, за все время они ни разу не целовались даже.

Тамара решила подать заявление в заочный институт. Сначала думала на факультет журналистики: теперь мода такая - все идут в журналисты. Алик ее переубедил: "Иди в иняз. Я очень люблю иностранные языки".

Она написала заявление, побежала к Алику за учебником английского языка.

Он подошел к ней.

- Сначала давай поговорим.

- О чем?

- Так дальше продолжаться не может.

- Что - не может? - Она будто не понимала, а у самой туман в глазах сделался.

- Или - или! - сказал он требовательно.

- Что - или? - Она по-прежнему ничего не понимала.

- Или мы расстаемся, или женимся.

- Ах, вот как. Ты жаждешь со мной расстаться?

- Эх, Тамарка, - сказал он с печалью и сел на тахту, - и зачем я только тебя встретил?

Она тотчас перестала притворяться, села рядом с ним на гобелен, приказала жадно:

- Говори!

Он начал с первого дня творения:

- У меня сразу сердце упало, как только я тебя увидел в горкоме. Я не хотел встречаться. У меня строгая программа жизни составлена: университет, потом диссертация. Моя семилетка. А ты все мои планы поломала - за тобой бегаю. Не хотел тебя на воскресник звать, а позвал. Выйду из горкома - надо заниматься. А ноги сами в засыпушку вашу проклятую идут...

Тамара слушала, а в груди у нее прямо от сердца к горлу натянулась тугая звонкая струна, сердце запело на высокой стремительной ноте, а потом вылетело из груди и взвилось к звездам.

Алик уже дошел до современного положения и строил планы на будущее.

- Не могу бороться. Нам надо пожениться, чтобы от учебы не отвлекаться. Будем вместе учиться, вместе к экзаменам готовиться. Что же ты молчишь?

Тамара ничего не ответила, и они стали целоваться. Струна обвилась вокруг ее шеи, захлестнула горло, и она почувствовала, что задыхается, задыхается, задыхается, вот уже совсем задохнулась, умирает, умирает - о боже, о такой смерти можно только мечтать.

Вдруг она увидела над собой чужое воспаленное лицо, и ей стало страшно. Оттолкнула, хлопнула дверью.

Алик догнал ее за углом и молча шагал позади. Она замедлила шаг. Он взял ее за руку.

- Ты мне ничего не ответила, - сказал он.

- Я согласна, - сказала она. - Ты мне очень нравишься. Очень, очень. С первого взгляда понравился. Но мы должны подождать. Сегодня двадцать пять дней, как мы познакомились. Это же мало. Надо проверить свои чувства и потом решить...

Она стала приходить к нему каждый вечер, и они целовались до утра. Им становилось все труднее и труднее. Алика явно не устраивали такие отношения.

- Зачем ты меня оскорбляешь? - спросила она как-то, чуть не плача от жалости к самой себе.

- Я тебя не оскорбляю. А ты меня не любишь.

- Я требую, чтобы ты меня уважал, - сказала она. - Отвернись, - и стала поправлять мятую кофту.

- Ты холодная, - бросил он. - Никогда не думал, что ты будешь такой холодной.

Тамара наконец привела кофту в порядок.