Песочное время - рассказы, повести, пьесы

Ш у л ь ц согласно кивает.

Ф о р ш. Мы не так уж расходимся в мыслях, господин Амадей. Трон шанс достичь высшей ступени, но многие упускают этот шанс, не видят истинного его назначения.

Г о ф м а н. Ах вот как! А что же есть высшая ступень?

Ф о р ш. Высшая ступень? (Тихо, словно сообщает секрет, и без того, впрочем, очевидный.) Ну как же: создать свой мир. Стать Творцом. Это и есть цель поэмы. В конце будет Бог.

Ш у л ь ц (в сторону). Я ж говорил, что он еретик!

Г о ф м а н (вскочив). Браво! Я этого от вас и ждал, дорогой отец Вальдемар! Что за удивительная страна! Тут даже батюшки говорят, как профессора философии!

Ф о р ш. Я даже полагаю, господин Гофман, что это-то и есть рай. Бог - тот Бог, которому мы молимся здесь, - только лишь первый среди равных.

Г о ф м а н (хохоча). Изумительно! Но вот я - поэт и склонен думать, что давно уже заслужил преизрядную мызу в том мире фантазии, которого стану в конце концов творцом. Однако ж я не на троне. Король, вы говорите, не гражданин. А гражданин ли поэт?

Ф о р ш. На это я отвечать не стану. Но намекну. Ступень завершает лестницу. Лестница уходит в тьму. Эта тьма - время, тьма веков. И вот вы у верха. Остается одна ступень. Кто-то - возможно ваш друг - опередил вас. На шаг. А возможно отстал. Кто знает? Вокруг темно. Не подать ли ему руку?

Г о ф м а н. Вы говорите загадками, святой отец.

Ф о р ш. И еще. Кеплер считал не без оснований небесные тела способными к доброй воле - ведь они не бросают своих орбит. Но, писал он, вблизи двойных звезд планеты сходят с ума.

М и н и с т р (входя). А мне кажется, я сойду с ума от этого мороза! (Скидывает с плеч плащ и трет уши.) Господа, почему вы все еще здесь? В замке суета, ждут гостей. Через час начнется праздник. Принц в волнении, господа!

Сцена четвертая

Ф о р ш (хлопает себя по лбу). Ведь я за этим и шел! Да увлекся беседой.

М и н и с т р (неодобрительно). А между тем о вас тоже справлялись.

Ф о р ш. Иду! Бегу!

Направляется к двери.

Ф р а у Ш у л ь ц (ему вслед). Не забудьте свой хвост!

Ф о р ш. Да... Да...

Сует хвост под мышку, скрывается.

М и н и с т р (брюзгливо). Хвост!! Это плохо вяжется с его саном.

Г о ф м а н. Нет, он ему очень идет.

М и н и с т р. Так он что ж: тоже замешан в этой затее?

Г о ф м а н. Ни в коем случае, ваша милость. Он неподходящий для этого человек.

М и н и с т р (ворчит). Положим, я тоже неподходящий для этого человек. Я старый человек... (Видит костюм Щелкунчика.) А! это и есть ваш автомат, герр Гофман?

Г о ф м а н (подхватывает). ...который я решился создать на пользу и радость всем толковым людям, которые будут нынче на балу.

М и н и с т р. Ну, пользы особенной я тут покамест не вижу. (Дергает рычаг. Маска клацает.) Уф! Как паралитик. И вы желаете, чтобы я в него влез? Внутрь?

Г о ф м а н. Точно так, ваша милость.

М и н и с т р. Нет, увольте. Мне даже странно, как вы это могли мне предложить - в мои-то лета! Вы и сами уже не молодой человек, разрешите вам это заметить, герр Гофман. Откуда же такое легкомыслие?

Г о ф м а н (невинно). Просто я сказочник, герр Лемке.

М и н и с т р. Ну да. Сказочник. Для детишек. (Обернувшись.) Ваши дети в восторге, герр Шульц?

Ш у л ь ц. Да, господин министр. Жить с господином Гофманом под одной крышей большая радость.

М и н и с т р. Вот видите! А вы не хотели. Что я вам говорил! Мы, старики, всё, всё знаем...

Ф р а у Ш у л ь ц. Я одного не пойму: зачем герру Лемке лезть в маску Щелкунчика? Ведь это костюм принца?

Г о ф м а н и Ш у л ь ц значительно переглядываются.

Г о ф м а н. В этом и состоит заговор, милейшая фрау Шульц.

Ф р а у Ш у л ь ц. Заговор?

Г о ф м а н. Я хотел сказать - розыгрыш.

Ф р а у Ш у л ь ц. А принц будет кто же: Мышиный Король?

Ш у л ь ц. Нет, Мышиный Король буду я.

Ф р а у Ш у л ь ц. Но вы же говорили Форшу...

Г о ф м а н. Мы это нарочно ему сказали. Он не должен ничего знать. Принц будет Кот Мурр.

Ф р а у Ш у л ь ц (недовольно). Он не похож на кота. И разве он согласится?

Г о ф м а н. Положитесь на меня.

Ф р а у Ш у л ь ц (так же). В чем смысл всех этих переодеваний?

Г о ф м а н и Ш у л ь ц вновь переглядываются.

М и н и с т р. А ни в чем. Я не согласен оживлять это чудище.

Г о ф м а н. Я знал, что вы станете торговаться. И вот, чтобы вас смягчить... (Снимает со стены маску Щелкунчика и поворачивает другой стороной.) ... мы всё изнутри выложили нежнейшей ватой. Примерьте: она вам будет как раз впору.

М и н и с т р (действительно смягчен). Но почему именно я?

Г о ф м а н (вкрадчиво). А кто же? Шульц слишком худ. Форш высок, я дирижирую за пультом. Остаетесь вы.

М и н и с т р. Неужели меня не узн(ют? Ведь я прихрамываю. И потом голос...

Г о ф м а н. Вам почти не придется ходить. И вовсе не нужно говорить. Тем паче, что вата заглушит все звуки.

Ф р а у Ш у л ь ц. А принцесса?

Г о ф м а н. Ничего не знает. Она будет честно играть крестницу Дроссельмейера, милую Мари, в ожидании, когда Щелкунчик станет ее принцем.

Ш у л ь ц. А он им никогда не станет, потому что... (Прикусывает язык.)

Ф р а у Ш у л ь ц (подозрительно). Почему? Что вы там такое еще напридумывали?

Ш у л ь ц. Ничего особенного.

М и н и с т р (ворчливо). Ладно, ладно. Покажите ваш нож, Шульц. Все равно ведь это я подставлю под него грудь.

Ш у л ь ц подает ему театральный кинжал. М и н и с т р дергает туда-сюда лезвие.

Он все же немного острый...

Г о ф м а н (решившись). Милейшая Фрау Шульц! Поверьте мне, ничего страшного не готовится. Мы разыгрываем небольшую пьеску под названием "Ловушка для принца" или "Мышеловка". Пьеска старая, безопасная, из классического репертуара. Вся ее сила в неожиданности, во внезапной развязке.

Ф р а у Ш у л ь ц. Нет, господин Гофман, не нравится это мне. И откуда внезапность, раз принц во все посвящен?

Г о ф м а н (терпеливо). Он посвящен не во все.

Ф р а у Ш у л ь ц (качая головой). Бедная принцесса Лотта! Уж ей-то будет совсем страшно.

Г о ф м а н. Всего один миг. И это очищающий страх: греки называли его "катарсис".

М и н и с т р. Собственно, герр Гофман прав: их высочествам ничего не грозит. (Улыбается, показывает на свою грудь.) Только мне. Это меня ударят.

Г о ф м а н (оживившись). А! Так вы тоже считаете принца неуязвимым?

М и н и с т р (подозрительно). В каком смысле? Покушаться на него глупо, никто этого делать, конечно, не станет. Наследный принц - не мишень для убийцы. Все, что у него есть, - его титул. Совсем другое дело...

Г о ф м а н (быстро). Что?

М и н и с т р. Деньги. (Как бы нехотя.) Деньги - его слабое место. Если он богат. А наш принц богат.

Г о ф м а н. Но у него нельзя же их похитить... Или отобрать?

М и н и с т р. То есть на законных основаниях? Почему же, можно.

Г о ф м а н. А как?

М и н и с т р. Например, в случае его сумасшествия. Назначается опекунский совет...

Г о ф м а н. Разве в этом случае собственность не перейдет к наследникам?

М и н и с т р. Разумеется, может перейти. (Задумывается.) Гм-м... Ну, вот, скажем, в случае тяжкой болезни - тут, правда, требуется, наоборот, его здравая память - принц мог бы назначить опекунов своего имущества. И, насколько я знаю закон, ему было бы потом не так-то просто обжаловать это свое решение. Особенно, если составить все правильно... Тут бы вмешались вышестоящие власти. При нынешней политике они бы не упустили шанс. Конечно, кое-что бы он сохранил; но мануфактуры, здания, мосты... Впрочем, вы сами юрист, герр Гофман.

Г о ф м а н (задумчиво). Это было бы нечто вроде регентства...

М и н и с т р. Ну, не совсем. Однако наша маленькая абсолютная монархия сделалась бы монархией конституционной. Был бы совет... Парламент... Впрочем, о чем это мы? Уже поздно.