Киносценарии и повести

Кузьма Егорович, гордый и счастливый, хоть ни бельмеса и не понимающий, скосился на дам.

Когла проходили мимо торчащей из песка щелястой раздевальной кабинки, оттуда вдруг высунулась таинственная рука и втащила Жюли вовнутрь. Та взвизгнула было, но звук не успел разнестись, удержанный запирающей рот крепкой ладонью.

Жюли посмотрела на похитителя:

- Ты??! Здесь??! Этого еще не хватало!

Похититель, вернее - =тельница, которою оказалась Вероника, отпустила мать:

- Проститутка для Кремля! Эксклюзивное интервью. Дорого, - быстро, очень по-деловому, выпалила Вероника. - Встречаемся в восемь, возле церкви!

- Дедушка, дедушка! - дергала Маша Кузьму Егоровича. - А где тетя Жюли?

Кузьма Егорович скосил глаза на одинокую кабинку, оставшуюся метрах в двадцати позади, и сказал укоризненно:

- Ай-ай-ай, Маша! Тетя Жюли делает пи-пи, - и, снова оглянувшись беззаботно, вдруг настороженно приостановился.

- Я не допущу, - кипятилась меж тем в кабинке Жюли, - чтобы ты компрометировала Кузьму Егоровича! Настоящим коммунистам в России и без того туго!..

- Ну чего, дед? - тянула Машенька Кузьму Егоровича, пристально глядящего на кабинку. - Пошли-и. Нехорошо подглядывать.

- Там, кажется, штаны, - невнятно пробормотал Кузьма Егорович.

- Ты никогда, никогда не проникнешь в этот дом! - шипела Жюли.

- Думаешь? - усомнилась Вероника.

- И думать нечего: я тебя просто! в Сибири сгною!

Кузьма Егорович по мере того, как приближался к кабинке, все ускорял шаги, все круче нагибался, все невероятнее выворачивал голову:

- Штаны-ы!

- Ориентир В-2! Ориентир В-2! - бормотал в уоки-токи Равиль, раком скарабкивающийся из расщелины.

Рыбаки со всех ног чесали к кабинке, утопая в песке!

Кузьма Егорович рванул дверцу, как оперативник в кино.

- Интервью, господин Кропачев! - мгновенно сориентировалась Вероника и протянула Кузьме Егоровичу под нос диктофончик.

Жюли оттеснила Веронику, закрыла Кузьму Егоровича собою и авторитетно произнесла:

- Господин Кропачев в отпуске интервью не дает!

- Ну отчего же! - довольный тем, что обладателем штанов оказалась обладательница, ответил Кузьма Егорович. - Если газета достаточно прогрессивная!

- Progressive?? - возмутилась Жюли. - Reaction! Reaction! - и, взяв Кузьму Егоровича под руку, потащила наружу.

Вероникою, впрочем, уже занималась четверка рыбаков.

Большой теплоход, усеянный редкими огнями, медленно разворачивался близ берега.

Кузьма Егорович стоял на верхней палубе - пальто внакидку - и вдыхал ветер перемен. Потом спустился в каюты. Дверь ванной, за которою слышался шум душа, была приоткрыта, бросая длинный косой луч на ковер коридора. Кузьма Егорович подошел к щели, приложился глазом: за полупрозрачной занавескою Жюли принимала душ.

Чем дольше смотрел Кузьма Егорович, тем больше воодушевлялся. Жюли почувствовала постороннее присутствие, выглянула из-за занавески:

- Это вы, Кузьма?

Кузьма Егорович вздрогнул и поспешил дверь прикрыть.

- Ничего-ничего! - крикнула Жюли. - Мне не дует.

Кузьма Егорович улыбнулся тоже и даже сделал довольно решительный шаг внутрь, как! характерным, требовательным образом зазуммерила кремлевская вертушка. Кузьма Егорович сорвался с места и припустил на звук.

Жюли, накинув халатик, плавно прошествовала в спальню. Дверь за собою закрыла ровно настолько, чтобы, проходя по коридору, можно было увидеть пространство перед зеркалом. В это как раз пространство поместилась, сняла халатик, не спеша надела тончайший, весь в кружевной пене, пеньюар и принялась расчесывать волосы, через зеркало поглядывая на дверь.

В щели тенью, на цыпочках, промелькнул Кузьма Егорович.

- Вы, кажется, что-то хотели сказать, Кузьма? - окликнула Жюли.

Кузьма Егорович воровато появился на пороге и, стараясь не смотреть на Жюли, понуро произнес:

- Спокойной ночи.

После чего прикрыл дверь и бесповоротно скрылся.

Вчерное окно билась рождественская метель. В детской Жюли, одетая маркизою Помпадур, сделала два последних стежка на корсаже Маши - Красной Шапочки, откусила нитку и, хлопнув девочку по попке, послала:

- Беги!

Машенька впорхнула в огромную залу, посреди которой стоял торжественно и красиво накрытый рождественский стол: елочка со свечами, подарки на тарелках под салфетками, великолепие вин и закусок. И, конечно, традиционный гусь.

Вслед за Машенькою вплыла Жюли, ловя восхищенные взгляды. По обеим сторонам стола сидели Равиль и Кузьма Егорович: последний в ослепительно белом смокинге, первый - одетый оперным татарином: шаровары, поясной платок, широкий музейный ятаган. Еще один прибор был пока не задействован.

- По случаю маскарада, - торжественно произнесла Жюли, - говорим только по-французски! - и уселась за стол.

- Чего-чего? - спросил Седовласый у молодого своего ассистента.

- Собираются говорить только по-французски, - перевел ассистент.

- Это кто? - зашелся мрачным смехом Седовласый. - Кузьма?!.

- А почему нету папы? - спросила по-французски Машенька.

- Как это нету? - раздалось от дверей, и появившийся в комнате Никита сделал что-то вроде циркового антрэ.

- Только по-французски! - шутливо поправила Жюли, оборачиваясь, и остолбенела: рядом с Никитою стояла Вероника.

- Ну! - взглянула Вероника на Никиту.

- Знакомься, папа, - решился тот. - Моя невеста.

- Добрый вечер, господин Кропачев, - пропела Вероника, делая несколько пародийный книксен. - Привет, мама.

Жюли стояла как каменная. Кузьма Егорович стрельнул глазами на нее, потом на будущую невестку и поправил бабочку, с непривычки давящую на горло.

- Вы, кажется, не вполне точно информированы относительно наших! отношений! Это - гувернантка моей внучки. Так что называть ее мамой! объяснил, смущенно краснея.

- Но вас-то, господин Кропачев, я могу называть папою? - дерзко улыбнулась Вероника.

- А я даже очень рада! - сказала Машенька чересчур громко и твердо, с эдаким вызовом, и потащила Веронику за стол. - Тебя как звать?

- Вероника, - ответила Вероника.

Возникла неловкая пауза, разбавленная восьмикратным боем часов.

- Мент родился, - прокомментировал Никита тишину, но она вдруг снова нарушилась: на сей раз посторонним шумом с улицы.