Книга теней

- Отечественный человек или вообще человек? - слетел с катушек Рекрутов и сам не заметил как. Другие, впрочем, заметили...

- Вообще человек, - уточнила девочка-интернационалистка.

- А зачем тебе, чтобы он жил вечно?

- Ну как же... - Девочка облизала сразу высохшие губы, но нашлась: Это же так прекрасно - жить вечно!

- Прекрасно? - усомнился Рекрутов. - А мы и так живем вечно. И последние исследования, проведенные в нашей клинике, убедительно об этом свидетельствуют.

Кинокамера заплясала по стенам телестудии, по потолку: оператор, кажется, был опытным отечественным человеком.

- Простите-пожалуйста-не-могли-бы-Вы-рассказать-об-этом-по-подробнее, отбарабанил мальчуган, по-видимому, точно следуя предполагавшейся партитуре.

- С удовольствием, - обрадовался Рекрутов и начал рассказывать подробнее, прекрасно понимая, что делать этого не следует, поскольку права такого ему никто не давал. Однако же французский коньяк... Наполеон... для стимуляции-мании-величия, как говаривал Аид Александрович...

- Мы ведем - вот уже более тридцати лет - записи бреда больных, находящихся в состоянии глубокого шока. Изучая их речь, мы заметили интересные вещи. Многие из больных - почти все - рассказывают о событиях, которые просто не могли иметь место в их жизни: слишком уж давно события эти происходили. Представьте себе, например, человека, который в бреду сообщает новые подробности Отечественной войны 1812 года, причем подробностей этих вычитать негде... - И, стремительно трезвея, Рекрутов на память начал приводить примеры - много примеров, в частности пример с Эвридикой Александровной Эристави... Говорил он страстно - о душе, о духовной преемственности людей, о бессмертии, о многократности возвращений наших на землю. Едва лишь он сделал паузу, чтобы перейти к религиозно-философским системам греков и индусов, ведущая радушно произнесла:

- Благодарим-Вас-Сергей-Степанович-за-чрезвычайно-интересную-встречу. И - уже в камеру: - Наша передача окончена. До свиданья.

После этого на телевидении пустили чуть ли не двадцатиминутную музыкальную заставку на фоне чередующихся (неактуальных для весны) пейзажей.

Из студии Рекрутов выходил один. С ним даже не попрощались. Правда, кое-что все-таки ему было сказано. И поделом, кстати. А мир уже шумел...

И шумел Аид Александрович, вместе со всеми посмотрев в холле злополучную встречу-с-московскими-школьниками. Правда, шумел у себя в кабинете - одна только нянька Персефона его и слышала: под руку, что называется, подвернулась. А выходя из его кабинета, сказала у приоткрытой двери:

- Нашли кому довериться: Рекрутову! Лучше бы мне доверились: нешто я бы не поняла, что не один раз живем, - эка новость! Я про себя это самое, может, уж давно знаю!

И нянька Персефона гордо и очень плотно закрыла-за-собой-дверь. Идти к Аиду Александровичу, пьяному и в гневе, больше не захотелось никому. Кроме, оказывается, одного постороннего, по поводу которого заву позвонили по внутреннему телефону:

- Аид Александрович, тут просят разрешения к вам пройти. Старик-какой-то-очень-интеллигентного-вида.

- Пусть войдет.

Ну, началось, значит... И действительно началось. Старик представился Станиславом Леопольдовичем и продолжил:

- Я видел по телевизору передачу и сразу приехал к Вам.

- Сожалею, но я не имею к этой передаче ни малейшего отношения. Вам следует дождаться Сергея Степановича Рекрутова.

- Простите, это ведь Ваш сотрудник?

- Но он никогда не ставил меня в известность о своих изысканиях.

- Однако теперь, когда Вы видели передачу... Вас, что же, это совсем не заинтересовало?

- Ни в какой степени. Похоже, это заинтересовало Вас.

- Очень! - горячо согласился старик.

- Почему, позвольте спросить?

Ага-а-а, Аид Александрович!.. Врач-то в вас все-таки побеждает психа. Профессия, видите ли, великое дело!

- Почему заинтересовало? Потому что Ваш молодой коллега совершенно прав, - убежденно произнес посетитель.

И заинтриговал-таки Аида. Как автор, между прочим, и ожидал - не обманулся, стало быть, в своих ожиданиях.

- Вы присаживайтесь, - сказал Аид. - И разрешите спросить, чем Вы занимаетесь?

- Я тень, - с охотой и живостью отвечал гость.

- Очень интересно, очень и очень интересно! - Аид в минуту похудел и птичьими своими глазами вцепился в посетителя. - Станислав Леопольдович, кажется, Вы сказали?.. Значит, Вы, Станислав Леопольдович, тень. Оригинальное занятие. Расскажите, пожалуйста поподробнее, в чем оно состоит.

- У Вас тон очень психиатрический... Ну ладно. Всего несколько недель назад я мог бы легко доказать Вам, что со мной не нужно так разговаривать. Но теперь у меня нет доказательств, потому как я, кажется, больше не тень.

Так, агрессивность пошла, констатировал Аид Александрович, а вслух сказал:

- Что же случилось?

- Об этом есть смысл рассказывать лишь после того, как Вы поверите, что около двухсот лет я действительно был тенью. - Голос глухой, спокойный.

- Я Вам верю! - присягнул Аид.

- Все-таки психиатрический, крайне психиатрический тон... Впрочем, допускаю, что в заявление мое нелегко поверить нормальному человеку. Но Вы, пожалуйста, выслушайте меня. Sine ira et studio, так сказать.

- С превеликим удовольствием. Задержитесь только на минутку, можно? он набрал номер и попросил по внутреннему телефону: - Прошу вас, до моего распоряжения не впускайте ко мне никого, я буду занят с пациентом. - И обратясь к Станиславу Леопольдовичу: - Я весь внимание.

- Вы уверены, что я Ваш пациент? - улыбнулся Станислав Леопольдович. М-да... Ну тогда слушайте.

Рассказывал он вещи, не оставлявшие никакого сомнения в полном и застарелом его психическом расстройстве. Это была целая шизофреническая концепция - прекрасно, надо сказать, выстроенная на основе всего-навсего одной ложной мотивации: аз есмь тень. Под столом Аида Александровича бесшумно работал магнитофон: на кассету накручивался монолог посетителя самый потрясающий из тех, какие приходилось слышать заведующему отделением соматической психиатрии, который на сумасшедших собаку съел. А красивая, между прочим, концепция... поэтическая. Ничего удивительного: старик-то рафинированный, из недобитых. И древний очень, так что было, как говорится, время подумать. Schatten-Kultur, значит... А действительно, о тенях всерьез почти не задумываются. Вопрос, дескать, решенный. Как же решенный, когда вот сколько всего!