Убежал

за шум? Ну! - повторил свой вопрос полицейский, встряхивая Савелия за шиворот.

- Человек пришёл... - забормотал Савелий. - Пришёл и прёт доску. Я, значит, и засвистел... Господи!.. - вздохнул он убито.

- Человек пришёл!.. - передразнили его и, сунув кулаком в лицо подведённого Рыжика, слабо всхлипывавшего, добавили: - Разве это человек? У ты, м-морда! Веди его!

Савелий неопределённо махнул рукой и не тронулся с места.

- Веди его, говорят! - крикнули ему.

Тогда он подошёл к Рыжику и, взяв его за рукав, глухо сказал:

- Пойдём!

- Смотри, чтобы не убежал! - напутствовали его полицейские и, сев на лошадей, скрылись в ночной тьме.

Рыжик шёл и молча всхлипывал, то и дело наклоняясь, чтоб дотронуться до ноги.

Шли какой-то пустынной улицей, среди заборов, из-за которых на улицу простирали свои голые ветви уродливые деревья. Улица была узка, и ветви висели над ней частой сетью. Казалось, что много длинных и тонких рук протянулись друг к другу и пытались сцепиться в крепком рукопожатии, но ветер, качая их, не позволял им сделать это, и деревья тихо и жалобно скрипели. Сквозь узоры ветвей видны были фатально плывшие в небе тучи, и их медленное, тяжёлое движение было так тоскливо и бесцельно.

Вдали виднелись тёмные силуэты каких-то построек, и жалкие огоньки фонарей, мерцая кое-где средь них, делали ночь ещё тоскливей и мрачней.

- Вот тебе, проклятый! - радостно взвизгнул Рыжик, взмахнув рукой в воздухе... И вслед за его визгом раздался жалобный визг Гуляя.

Савелий остановился.

- Что это ты собаку-то?.. - угрюмо спросил он, посматривая искоса на Рыжика.

- К-камнем тррахнул! Попал хорошо. Что, дьявол, воешь? Вой, вой! Я выл. И ещё бы завыл, но больше голосу нет.

Рыжик захохотал дробным, металлическим смехом и грузно опустился на землю.

- Дальше я не пойду. Устал я и иззяб. Здесь я издохну. Дальше ни-ни! будет.

Он вытянулся на земле и замолчал, скорчившись в странный, лохматый ком.

Савелий тоже стал, молча оперся на палку и уставился на него глазами, переминаясь с ноги на ногу и желая сказать что-то.

Где-то неподалёку приютился Гуляй и тихо взвизгивал.

Минута за минутой, медленные и тяжёлые, проходили в молчании и точно камнями ложились на Савелия. Он, стоя над Рыжиком, сопел и, сгибаясь над ним, наконец, осторожно дотронулся до его плеча.

- Пойдём, брат! - сказал он, точно выдавив из себя эти два слова.

- Куда? - не поднимая головы, спросил Рыжик.

- В участок, - тихо прошептал Савелий.

- Н-не хочу! - двинулся Рыжик. - Не могу. Бывал уж я там... А ты пошёл прочь. Пошёл прочь! - звонко выкрикнул он, садясь на земле и показывая рукой куда-то вдаль. - Пошёл! - настойчиво повторил он, видя, что Савелий не двигается с места.

- Не могу я уйти, - заговорил Савелий, вздыхая. - Невозможно это. Нужно тебя представить. Ты не сердись на меня, брат! Что ж такое? Там тепло, и сыт будешь. А то вон ты какой больной. Помрёшь ещё на улице где. Разве долго?

- Э-эх ты, Иуда!.. Иуда