Добрая жизнь

Шагающий экскаватор собирали люди, которые должны были на нем работать. Главный конструктор проекта Борис Иванович Сатовский прилетел с Урала, чтобы руководить сборкой машины и курсами по ее изучению.

Слепуха поспел вовремя. Возвышаясь в степи, как дом, шагающий уже стоял в забое. Высоко над землей в стеклянной кабине Слепуха увидел Сатовского.

Сатовский едва заметно двинул рычагами. Огромный ковш легко тронулся с места, вспорол землю и пополз к кузову, наполняясь грунтом и оставляя за собой глубокую траншею с глянцевыми боками. Так же легко ковш оторвался от земли и поплыл в воздухе.

Слепуха зачарованно смотрел, как в доброй сотне метров от экскаватора с молниеносной быстротой растет земляная гора. Ковш за ковшом сыпались в отвал.

Вечером Слепуха поздравил Бориса Ивановича Сатовского с днем рождения новой машины и получил старое предложение - пойти машинистом на большой шагающий.

- Экипаж, я слышал, уже укомплектован, - осторожно сказал Слепуха.

- Уже второй шагающий собирается в Цимле, на гидроузле. Идите туда.

Всю ночь он беспокойно ворочался. Все здесь было знакомым, привычным. За эти дни, пока они ползли на водораздел, машина в буквальном смысле стала домом. Но ведь новый экскаватор еще лучше, сильнее, ведь это родной брат "Уральца", тот же завод, те же конструкторы.

Утром он поднялся чуть свет, принялся тормошить помощников.

- Вставайте, лежебоки. Надо быстрей шагать. - Он сам не заметил, что сказал "шагать" вместо "ползти". - Ждут нас на водоразделе. Там земли - ой, много.

Есть знаменитый кинокадр. Большой шагающий на Волго-Доне, а рядом с ним работает кажущийся совсем маленьким "Уралец", - это экскаватор № 186.

Именно на водоразделе в жизни Дмитрия Слепухи произошло знаменательное событие.

...Густое облако пыли висит над опаленной степью. Плотные желто-серые клубы его все время движутся. Внутри слышится несмолкающий гул моторов, лязганье железа.

В желто-сером тумане передвигаются десятки неясных контуров. В середине облака, где пыль особенно плотная и жаркая, тяжело покачиваясь, плывут ревущие самосвалы, гулко лязгает днище ковша. Самосвал останавливается у экскаватора. Над кузовом нависает тяжелый стальной короб, поднятый откуда-то из глубины.

Поток земли обрушивается на самосвал. Кажется, что грузовик засыпан и не выберется из этого дымящегося облака. Но вот слышится оглушительный рев мотора, самосвал выползает наверх и несется вперед, догоняя другие машины. Вскоре он уже высыпает землю в стороне и, задрав к небу свой кузов, становится похожим на фронтовую "катюшу".

Движение не прекращается ни на минуту. Иной раз кажется, что машины вот-вот столкнутся одна с другой, что огромный ковш придавит самосвал. Напрасные опасения! Все так же быстро снуют машины, все так же поворачивается крестообразная стрела с ковшом, все так же дымит земля, и начинаешь понимать, что самосвалы перемещаются по строгому плану, что движения ковша имеют четкий ритм, что у великой стройки повсюду размеренное, ровное дыхание.

В небольшой кабине было душно. Слепуха подался вперед и, не отрываясь, следил за ковшом.

Ковш опустился к земле, а затем быстро пополз вверх по отвесной стене забоя. Взвыли моторы, кабина слегка накренилась вперед. Прочерчивая своими зубьями на стене ровные полосы, ковш погружался все глубже в землю.

Неуловимым движением руки Слепуха оторвал ковш от стены; взглянул налево - МАЗ на месте. Поворот - и ковш навис над кузовом, дно его тут же отвалилось, самосвал мгновенно заполнился землей. Чуть правее, из-за косого откоса, виднелись радиатор и кабина другого МАЗа, ожидавшего своей очереди. Поворачивая экскаватор обратно, Слепуха на мгновение увидел шофера самосвала - тот торопливо свертывал самокрутку.

Прошло двадцать пять секунд - и ковш снова опустился на землю.

МАЗы не задерживают Слепуху, механизмы работают безотказно. До конца смены еще пять часов, и надо выдержать темп, взятый с утра.

Сегодня особый день. Слепуха заканчивает первый миллион кубометров земли на строительстве. Правда, до миллиона осталось три тысячи кубов - две с половиной дневных нормы, но это было утром, а сейчас и полуторы не наберется. Где-то наверху - его отсюда не видно - развевается красный флажок. Федор Павлович Потапкин, начальник экскаваторной конторы, приехавший утром со Слепухой к забою, воткнул этот флажок в землю и сказал:

- Вот. Дойдешь до него и станешь миллионером. Понятно?

Слепуха прикинул расстояние. Его наметанный глаз точно определил пятьдесят пять метров. Многовато!

- Я уже два раза миллионер, - сказал он на всякий случай.

- Когда это было? До войны. Прошлыми делами нечего хвастать. Так что смотри! Если не дойдешь до флажка, Селиверстов примет смену и закончит твой миллион.

- Молод он для миллиона, - возразил Слепуха.

И вот забегали, закружились в пыли самосвалы, экскаватор быстро и размеренно замахал ковшом. Каждый взмах - дневная норма землекопа. Земля тяжелым потоком лилась в кузовы грузовиков.

Горячий молодой азарт охватил Слепуху. Стремительные взмахи ковша, быстрые повороты слились в один грохочущий поток движений. За день надо сделать полторы тысячи точно рассчитанных взмахов, столько же раз дернуть ручку, открывающую днище, три тысячи раз нажать педали поворотов, много тысяч раз передвинуть рычаги. И все эти движения у Слепухи удивительно пластичны и целесообразны - ни одного лишнего.

Еще один поворот - ковш отталкивается от стены и выплывает на желто-голубой фон неба. Тень его ложится на дорогу. Самосвала нет. Где он застрял? Ковш замирает в воздухе. Моторы на басовых нотах крутятся вхолостую.

- Эге-ге-гей! - задорно и весело кричит Слепуха, хотя и знает, что его не слышно наверху. - Пошеве-е-ливайся-я-я!..

Он дергает рычаг, и звук сирены наполняет забой. Где там МАЗ? Давайте сюда МАЗ! Прошло уже восемь секунд - потеряна треть ковша. Кто там зазевался? Слышишь сирену? Торопись!

Самосвал выползает из-за земляной стены. Шофер беззвучно шевелит губами - что-то кричит.

Слепуха продолжает разговор с самим собой.

- Не зевай, смотри! Не задерживай! Побыстрей давай, веселей вперед! кричит он в такт своим движениям.