Случайное обнажение, или Торс в желтой рубашке

2

Еще одна медичка училась на курс младше меня, хотя и была на год старше. Я гулял с ней по городу, ходил в кино, обсуждал разные разности, читал ей свои очередные стихи. Словом, просто дружил. Платонически. Конечно, раз или два в самом начале знакомства (кстати, произошло оно в том же читальном зале при посредничестве бегемотной салонодержательницы, приискивавшей для Саши приличных девочек я, естественно, сделал попытку, но не встретил взаимопонимания на этот счет и успокоился. Как оказалось, навсегда.

В меру миловидная, простовато одетая, целомудренная подружка моя жила отдельной, впрочем, не особенно интересовавшей меня жизнью. К тому же у неё не было телефона, что затрудняло общение. (У меня-то его просто и быть не могло по причине проживания в отдаленнейшей части города П.). И как я был поражен, когда во время островолнующего романа с будущей женой стал встречать скромную медичку по несколько раз в день в самых неожиданных местах, не однажды нарываясь на попытку серьезного объяснения, от которого всячески уходил и, наконец, получил от неё письменное объяснение в любви (чем, признаться, избалован не был) и утверждение, что только она, скромная медичка, и только она может быть моей настоящей женой. Женой во всех смыслах этого слова. Никто меня лучше не поймет и не поддержит. Тогда я не принял этого всерьез. Меня просто отягощала подобная настойчивость. Вот когда я понял женщин, которых достают влюбленные мужчины. А тогда я был, надо отметить, весьма примитивен и грубоват Возможно, сейчас я бы вел себя несколько иначе.

Вторая моя медичка — по слухам — вышла замуж после рождения моей дочери Златы. Сейчас она врачует больные тела и души где-то в Сибири, чуть ли не в Братске. Бывая в Иркутске и Ангарске с литературными выступлениями, я обязательно про неё вспоминаю и жалею, что нам, видимо, никогда больше не встретиться и не поговорить. Ей, возможно, уже не до поэзии и что эпохальное я смогу ей предложить?

3

Третья героиня полусостоявшегося романа — Вика (Виктория) Курочкина. Помнится, я учился на третьем курсе, она была первокурсницей. На новогоднем институтском вечере она блистала своей длинноногостью, белозубостью, глазастостью. Может быть, мы протанцевали один или два танца. Но золотая молодежь нашего вуза держала её в плотном кольце. Честно говоря, я не настаивал и не помышлял.

Новое знакомство произошло года через два, не помню как, но зато четко помню зачем. Вы, дорогие читатели, будете смеяться, но я стал встречаться с Викой с одной-единственной целью: прочитать с её помощью "Доктора Живаго". Книга эта в далеком уральском городе меня обходила, ну не попадалась она ко мне в руки, хотя я видывал её издали в руках симпатичных аспиранток, но не давалась она мне. А ведь тогда это была одна из самых загадочных, культовых книг, читательская мечта моей юности. И вот я прослышал, что у Вики есть в столице знакомый англичанин, у которого, конечно же, есть этот знаменитый роман Пастернака, переполошивший десять лет назад всю страну

Мои однокурсники сладострастно жмурились, когда Вика безропотно поджидала меня после занятий. Слонялась со мной по городу. Её понять я не мог. Безусловно, красивая, эффектная, она в то же время была какая-то заблудшая и несчастная: не жила дома, училась кое-как, была без царя в голове… Думаю, она принесла массу сладких минут взрослым любителям сладкой жизни. Потребности её были небольшие: сигареты, чуть-чуть алкоголя и верх блаженства — кофе в постель. Одни черные вязаные "в сеточку" колготки поверх длинных стройных ног искупали — даже при визуальном знакомстве — все её запросы.

После лекций и семинаров мы гуляли с Викой по городу, конечно же, я читал ей свои и чужие стихи, до чего был большой охотник, что-то обсуждали, в общем, Дафнис и Хлоя, полная идиллия. Однажды поздней осенью или ранней зимой мы забрались в промерзший пустой трамвай на "кольце", и я стал чересчур энергично разогревать озябшую спутницу.

Ответное тепло женского тела разгорячило меня и увлекло в поцелуи, до которых я тогда тоже был большой охотник. Но окружающий холод, отсутствие должной предприимчивости, а может, необходимого опыта, не позволили зайти дальше. Всегда у меня была главная проблема: где. Не повезешь же девушку на окраину города в дом, полный родителей, бабушек и зверья. Впрочем, Вика порой провожала меня на электричке даже заполночь и я, подлый и глупый, уходил преспокойно домой в тепло и сытость, оставляя бездумно подругу на темной и холодной станции. Что она делала? Как выходила из положения? Одно утешение: тогда не было ни бандитов, ни жутких страхов. В сегодняшнем количестве. Хотя идиотов всегда хватало.

Итак, на шестом курсе, в зимние каникулы я оказался в Москве у дальних родственников и бегал истово по поэтическим вечерам, музеям, был даже в "гадюшнике" ЦДЛ, не понимая, где я и что впереди, а жил я одной литературной мечтой и постоянным творчеством, не столько на бумаге, сколько в уме, в каждом ударе сердца. Вика приехала чуть позже. Я купил бутылку сухого красного вина и приехал на встречу к ней в общежитие мединститута. Да, забыл одну важную деталь: приехав в Москву, я позвонил этому мифическому англичанину, который существовал на самом деле, отрекомендовался Викиным знакомым и попросил — по телефону — почитать "Доктора Живаго". Английский подданный, работавший переводчиком то ли в "Прогрессе", то ли в "Иностранной литературе", наверняка решил, что мой звонок — провокация и я — непременно работник КГБ и впал, судя по первой телефонной реакции, в полную прострацию. В книге для прочтения он наотрез отказал. И вообще прикинулся Иваном, вернее Джоном, не помнящим родства. Так вот, к Вике я добрался поздно вечером. Мы были одни в огромной комнате с множеством кроватей, которые перебивали мечту о "Докторе Живаго". Все-таки я был тогда не только читатель. Сели к столу. Выпили вино. Конечно, после вина Вика стала ещё желанней. Но… у неё оказался герпес, маленькая язвочка на верхней губе и мы не решились целоваться. А без поцелуев — какая любовь! И хотя я уже не был девственником, благодаря усилиям одной балерины из кордебалета, но и не мог — без поцелуев. Так и не сложилось.

На Вике был большой красивый зеленый свитер, подаренный тем самым насмерть перепуганным моим звонком англичанином. Впрочем, Вика его успокоила, рассказав, наверное, о чокнутом русском поэте-студенте. Представляю, как он наслаждался общением с моей подружкой. Все они, иностранцы, шустры и предприимчивы и им всегда достается лучшее, в нашей стране, будь это недра или наши восхитительные женщины.

А я вернулся, несолоно хлебавши, домой, встретился с будущей женой и позабыл обо всем на свете, даже о "Докторе Живаго", который прочитал несколько лет спустя в спецхране, раздобыв необходимое разрешение. Книга меня разочаровала. А гениальные стихи из романа я знал наизусть и допрежь того. Примечательно, что, исповедавшись Марианночке в своих предыдущих увлечениях, я услышал от неё через какое то время, что Вика была моей любовницей. Как же я возмутился несправедливостью обвинения! Ну не было этого. И встретив по весне Вику на центральной улице города с товаркой, подступил к своей приятельнице чуть ли не с кулаками, мол, чего напраслину наговариваешь. Вика была поражена: "Что тебе, жалко, что ли? Убудет от тебя? Чего испугался?" А у меня очередной и последний раз решалась жизнь. Быть или не быть. Вот в чем вопрос. Ох, и обижен я был на свою бывшую подружку. А надо было обижаться на себя, любимого. Увы, в одну и ту же реку не войдешь дважды.

Вот так. Три медички и все вхолостую. Странный я был юноша, а может странным, закомплексованным было всё наше поколение. Сейчас сижу, то ли локти кусаю, то ли плешь чешу. А впрочем, вру, не кусаю. Уже и зубов почти не осталось. Клянусь, на неделе пойду к дантисту.