Полтора квадратных метра

Парфенов и Дезертир кинули водила и, бросившись на колени, азартно хватали, прижимали ладонями к земле прохладных скользких рыбин.

- Вот это лапти, вот это ошметки, - приговаривал Стенин и тоже елозил на корточках, хватал трепетавших, белевших во тьме карпов.

Когда рыба была уложена в ведро, а бредень очищен от ряски и занесен для нового заброда, прибежал опять пожарник:

- Товарищ лейтенант, звонят! Просят вас и грозятся...

- Ну и что? А ты зачем пришел? Тебе что, делать нечего? - набросился на пожарника Стенин.

- Надо бы сходить... Неудобно, - сказал Парфенов. - Вдруг там что-нибудь случилось?

- Да что там случится? Ты что, не знаешь этого склочника? Давай заходи по второму заброду.

- Нет, надо все ж таки брюки надевать...

- Еще чего! А рыбалку бросить, да? Сходи в кальсонах, отматери его по телефону и - назад...

- Ну, ладно...

Парфенов так и пошел в мокрых кальсонах и в исподней рубахе к телефону.

- Что случилось? - строго спросил он в трубку.

- А кто со мной разговаривает? - донеслось с другого конца.

- Ну я, участковый Парфенов.

- Товарищ участковый уполномоченный, вы там рыбку в пруде ловите, а здесь смертоубийство готовится.

- Какое смертоубийство?

- С топором в руках... Чиженок ломится ко мне в дверь, то есть к Полубояринову.

- Как ломится?

- Ну так... Топором грозится.

- А что, дверь попортил?

- Всю дерматиновую обшивку изрезал.

- А дверное полотно не изрубил?

- Нет... Только, говорит, выломлю дверь и головы порублю.

- Ну, за слова не привлечешь. А за то, что дерматин порезал, наутро оштрафуем. Так и передайте ему. А если дверное полотно изрубит, посадим на пятнадцать суток...

- Дак вы заберите его!

- Пока еще не имею права.

- А тогда поздно будет.

- Товарищ Полубояринов, не торопите события и не подстегивайте милицию. Мы сами знаем, что надо...

Когда лейтенант Парфенов вернулся на берег пруда, капитан Стенин уже раздувал костер, а Дезертир в одних кальсонах чистил рыбу. На кольях у костра были напялены его штаны и рубаха.

6

Рано утром Павел Семенович подал жалобу начальнику милиции: "В ночь с 19 августа на 20 наш сосед Чиженок, будучи выпивши, при подстрекательстве своей жены, стал с угрозами посредством топора ломиться в нашу квартиру. Это продолжалось с 22 часов до трех часов ночи, пока он не уснул в коридоре.

Мы неоднократно вызывали по телефону с квартиры милицию, но ответственный дежурный тов. Парфенов не пожелал оказать помощь - вел себя как безответственный..."

Начальник милиции Абрамов вызвал капитана Стенина и приказал ему разобраться. Но Стенин сначала сходил к Парфенову договориться:

- Что сказать, Вась? Был ты в пожарке или не был?

- Не знаю, что и сказать, - ответил Парфенов.

- Скажи, что сторож вызывал. В совхозный сад... Мол, нападение было.

- Дак его предупредить надо, сторожа-то. А то вдруг спросят? Как-то неудобно.

- Пошли к нему в сад... Вот и предупредим, договоримся. И опохмелиться надо. Не то у меня с утра голова трещит. Кстати, с тебя положено. Ты же проштрафился.

Прихватили поллитру и пошли в совхозный сад.

Сад был большой, с конца на конец кричать - не докричишься. С двух сторон стоял высокий забор из колючей проволоки, что твоя военная преграда. А со стороны реки и Малинового оврага ограда была старая, дырявая. Лазили в сад все кому не лень. Сторож дед Иван по прозвищу Мурей жил в шалаше на высоком речном откосе с черным мохнатым кобелем Полканом. Когда ночью Полкан подымал тревогу, Мурей высовывал из шалаша ружье и палил в небо: "Бах-бах!" Если Полкан умолкал, дед ложился спать. Спал он, можно сказать, и днем и ночью. "Сон - дело божеское, - говаривал дед Иван, - только во сне человек не грешит". Был он добрый и приветливый - всех, кто ни заходил днем, угощал яблоками и медом.

- Чего ж ты ночью стреляешь, а днем привечаешь? - спрашивали его.

- Ночей я на службе, а днем сам по себе.

- Дед, это ты за казенный счет доброту проявляешь, - скажет иной ревнитель общественного добра.

А дед ему:

- Все мы казенные. Ешь, пока живой, а умрешь - самого тебя съедят.

Днем ходило в сад великое множество охотников до выпивки - благо что закуска даровая и природа располагала. Отчего же не выпить? Красота и спокойствие. Днем даже Полкан не лаял, лежал возле шалаша и хлопал на пришельцев сонными глазами.

Стенин и Парфенов не застали в шалаше деда Ивана; в изголовье стоял кованый сундук с посудой и харчем, над ним висело ружье, ватола полосатая валялась, шинель вместо одеяла и подушка... А на постели лежал Полкан и сумрачно хлопал глазами.

- А где хозяин? - спросил Стенин, заглядывая в шалаш.

- Р-р-р-ры...

- Ишь ты, какой заносчивый, - сказал Стенин, пятясь на карачках. Давай покричим.

- Дед Ива-а-а-н! - заорали они в два горла. - А-а-ан!

Тишина.

- Вроде бы от Пескаревки дымком потягивает, - сказал Стенин, глядя в дальний конец сада, пропадавший в распадке.

- Вроде бы, - согласился Парфенов.

- Пошли туда!

Деда Ивана нашли они на берегу речушки Пескаревки, впадавшей в Прокошу. Он сидел у костра вместе с самым главным виновником - Чиженком. Заметив блюстителей порядка, Чиженок поспешно встал и начал быстро подбирать что-то белое возле костра. Это нечто белое оказалось куриными перьями, а в котелке варилась курица.

- Понятно, - сказал Стенин, заглядывая в котелок. - Божий промысел налажен.

Дед Иван спокойно покуривал, глядя в костер, а Чиженок, сжав в кулаке перья, заложил руки за спину и воровато поглядывал на начальство.

- Ну, чего уставился? - сказал ему Стенин. - Иль долго не виделись в наших номерах?

- Нет, я еще не соскучился, - ухмыльнулся Чиженок.

- Ты что там ночью натворил? - строго спросил его Парфенов.

- Я? Я спал, ничего не помню.

- А кто дерматин на дверях порезал?

- На каких дверях?

- У Полубояриновых.

- Не знаю.

- А как сюда курица попала, ты, наверное, тоже не знаешь? - спросил Стенин.

- А может быть, это петух? - сказал Чиженок.

- Видал? Он еще шутит, - обернулся Стенин к Парфенову.

- А вот я на него протокол составлю и на пятнадцать суток посажу, сказал Парфенов.

- Было бы за что...

- Разберемся. Найдем на тебя статью. А теперь ступай домой и сиди жди, - приказал Стенин.