Золотая цепь

звал, - как знать, увидимся ли мы еще с тобой? - позвал на пару дружеских слов. Ты видел весь этот кошмар? - Ни одно слово, сказанное там, - произнес я в лучшем своем стиле потрясенного взрослого, - не было так глубоко спрятано и запомнено, как в моем сердце. - Ну, ну! Ты очень хвастлив. Может быть и в моем также. Благодарю тебя, мальчик, ты мне тоже помог, хотя сам ты был, как птица, не знающая, где сядет завтра. - Ох, ох! - сказала Молли. - Ну как же он не знал? У него есть на руке такая надпись, - хотя я и не видела, но слышала. - А вы?! - вскричал я, задетый по наболевшему месту устами той, которая должна была пощадить меня в эту минуту. - Можно подумать, - как же, - что вы очень древнего возраста! - Испугавшись собственных слов, едва я удержался сказать лишнее, но мысленно повторял: "Девчонка! Девчонка!" Капитан остановился ходить, посмотрел на меня, щелкнул пальцами и грузно сел рядом. - Я ведь не спорю, - сказала девушка, в то время как затихал смех, вызванный моей горячностью. - А может быть, я и правда старше тебя! - Мы делаемся иногда моложе, иногда - старше, - сказал Дюрок. Он сидел в той же позе, как на "Эспаньоле", отставив ногу, откинувшись, слегка опустив голову, а локоть положа на спинку стула. - Я шел утром по береговому песку и услышал, как кто-то играет на рояле в доме, где я вас нашел, Молли. Точно так было семь лет тому назад, почти в той же обстановке. Я шел тогда к девушке, которой более нет в живых. Услышав эту мелодию, я остановился, закрыл глаза, заставил себя перенестись в прошлое и на шесть лет стал моложе. Он задумался. Молли взглянула на него украдкой, потом, выпрямившись и улыбаясь, повернулась к Гануверу. - Вам очень больно? - сказала она. - Быть может, лучше, если я тоже уйду? - Конечно, нет, - ответил он. - Санди, Молли, которая тебя так сейчас обидела, была худым черномазым птенцом на тощих ногах всего только четыре года назад. У меня не было ни дома, ни ночлега. Я спал в брошенном бараке. Девушка заволновалась и завертелась. - Ах, ах! - вскричала она. - Молчите, молчите! Я вас прошу. Остановите его! - обратилась она к Эстампу. - Но я уже оканчиваю, - сказал Ганувер, - пусть меня разразит гром, если я умолчу об этом. Она подскакивала, напевала, заглядывала в щель барака дня три. Затем мне были просунуты в дыру в разное время: два яблока, старый передник с печеным картофелем и фунт хлеба. Потом я нашел цепь. - Вы очень меня обидели, - громко сказала Молли, очень. - Немедленно она стала смеяться. - Там же и зарыли ее, эту цепь. Вот было жарко! Сандерс, вы чего молчите, позвольте спросить? - Я ничего, - сказал я. - Я слушаю. Доктор прошел между нами, взяв руку Ганувера. - Еще минута воспоминаний, - сказал он, - тогда завтрашний день испорчен. Уйдите, прошу вас! Дюрок хлопнул по колену рукой и встал. Все подошли к девушке - веселой или грустной? - трудно было понять, так тосковало, мгновенно освещаясь улыбкой или становясь внезапно рассеянным, ее подвижное лицо. Прощаясь, я сказал: "Молли, если я вам понадоблюсь, рассчитывайте