Песочное время - рассказы, повести, пьесы

- "Это, может быть, кажется несколько странным и глупым - вести разговор с трупом", - заунывно пояснил Кис, отметив ритм удлинением гласных. - Но уж если труп, то и гроб.

- Почему - с трупом? - уточнила Ёла. - С духом; или с душой?

- С мертвой, - сказал Тристан, менее всех здесь веривший в успех предприятия. Он скептически следил за действиями Киса.

- О, так давайте Гоголя вызовем, - предложила вдруг Ира, по своему обыкновению молчавшая до сих пор.

- Хм, да? Гоголя? - сказал Кис. - Я-то думал - Толстого, - он подмигнул Гаспарову.

- Ой, да ну! Он уже в школе задрал, - поддержала Иру Света. - Гоголь лучше.

Оказалось, что и другие держались того же мнения.

- Вообще-то правильней гадать на Рождество, - заметил Гаспаров, который тоже понимал толк в спиритизме: прежде он умолчал об этом, а теперь был несколько уязвлен монополией Киса. Кис, впрочем, делал все верно, так что придраться к нему было бы нелегко.

- А сейчас - грех? - любознательно осведомилась Ёла, слегка улыбаясь Гаспарову. Гаспаров кивнул.

- Так зато интересней, - тихо проговорила Маша. Она сидела неподалеку от Гарика и темным взглядом следила за Кисом.

- И то! - обрадовался Кис. На миг он обратил к ней свое лицо, багровое в свечном зареве, и подмигнул, усмехаясь. - Потешим беса! - Он быстро пририсовал к гробу шестиконечный могильный крест и отступил, любуясь кругом. - Сойдет, - решил он. - Теперь блюдце.

Света отправилась было на кухню.

- Плохонькое бери! - крикнул Кис ей вслед. - Его коптить надо...

- Зачем коптить? - спросила Ёла.

- Не знаю, - сказал Кис. - А ты что ж: никогда раньше не гадала?

- Так - нет.

- Ведь я тебе рассказывал... впрочем, сама увидишь. Да: а стол-то клееный?

Проворно присев, Кис полез под стол - так точно, как раньше Тристан, когда готовил музыку.

- На винтах, - сообщил он печально. - Ну - н(чего делать. Авось как-нибудь устроится... - Он выбрался из-под стола и, ухватив его руками за край, кивнул Гарику: - Давай его куда-нибудь... да вот хоть под люстру. Тут человека три сядет.

- Ты колени отряхни, - сказала Ёла сочувственно.

- Ага, спасибо... Так! - командовал он, когда Света возвратилась из кухни с тонким фарфоровым блюдцем в руках, легким и удобным, но действительно старым. - Теперь - теперь гасите свечи. Нужно, чтобы осталась одна.

Приказание было поспешно выполнено, и гостиная погрузилась в тьму. Лунный свет проникал сквозь шторы, но скорее давал о себе знать, чем освещал что-либо. Одинокое пламя на краю стола бросало вокруг тяжкие тени, шевелившиеся от дыхания, однако все замерли, глядя, как Кис, взяв блюдце в руки, вначале подержал его над огнем, потом сажей отметил треугольник на краю его и, наконец, осторожно положил его в центр круга, дном вверх.

- Поехали, - сказал Кис. - Ну, кого зовем? Гоголя?

Касаясь друг друга ладонями, все протянули руки к блюдцу, причем у девочек - и особенно у Маши - пальцы заметно тряслись. В стороне остались лишь Тристан и Гарик, следивший за событиями без интереса, хотя и без скепсиса.

- Думаешь, не поедет? - спросил его Пат, обернувшись.

- Поедет, - Гарик нахмурил лоб. - Да мы гадали как-то в училище...

- Горяченькое, - сказал Кис, стукнув пальцем по дну. - Ничего, сейчас простынет... Ну? Зовем?

- Зовем, - одними губами повторила Маша; она смотрела на крест.

- Зови ты, - велела Кису Ёла. Он кивнул, тоже уже чувствуя волнение. Голос его пресекся. Все молча ждали.

- Дух Николая Васильевича Гоголя, слышите ли Вы нас? - в мертвой тишине воззвал наконец Кис, сам удивившись строгости своего тона. - Если слышите - ответьте...

Он хотел еще что-то добавить (в особенности потому, что от его слов Света тихонько прыснула), но в этот миг блюдечко, дрогнув, отъехало от середины стола и с странным грохотом, производимым, вероятно, неровностями древесины, поползло вниз, к "да". Все разом вскрикнули или вздохнули облегченно и поспешно заёрзали на своих местах, следуя рукой за блюдцем.

- Теперь спрашивайте, - сказал Кис тоном мастера, настроившего приемник.

Однако первое оживление сменилось замешательством. Все неловко поглядывали друг на друга, смущенно улыбаясь.

- О чем говорить? - спросила Света Киса, который из всех один сохранял самоуверенный и покойный вид, как то, впрочем, и следовало медиуму, и был, так сказать, в своей тарелке.

- О чем хочешь, конечно, - заверил ее Пат внушительно. - Он тут же хихикнул: - Мертвые - они знатоки секретов. Всё разболтают, имей в виду.

- Нет, верно? - спросила Света.

Блюдечко между тем, указав "да", вернулось с прежним грохотом назад, к своему месту.

- Еще бы, - сказал Кис. - Только спроси... Николай Васильевич! уточнил он на всякий случай, - хотите ли Вы разговаривать с нами? - Это была установленная формула спиритического контакта, которую Кис почитал важной всегда и теперь тоже решил пустить в ход. Блюдце вновь съездило к "да" и обратно.

- Ну вот, теперь все в порядке, - удовлетворенно кивнул Кис.

- Николай Васильевич, а есть Бог? - спросила вдруг Ёла очень тихо и серьезно.

Блюдце помедлило, потом двинулось к "Б" и стало ездить по кругу, тычась острием треугольника в разные буквы.

- Б-О-Г-Ъ-Ж-И-В-Ъ, - прочитал Пат. - Бог жив! - прибавил он весело. Ясно вам?

- А Вы? - ляпнула вдруг бесцеремонная Света, скривив усмешку.

- Ты чт(? - обиделся за Гоголя Кис. - Нашла что спросить...

- Я-М-Ё-Р-Т-В-Ъ, - смиренно отвечало блюдце.

- Он так и будет... с ерами? - спросила тихонько Маша.

- Нужно было "" написать, - сказал Кис. - И "i".

- Скажите, Николай Васильевич: и ад тоже есть? - спросила опять Ёла.

- Е-С-Т-Ь-П-Л-О-Х-О-Г-Р-Е-Х-А-М-Ъ, - был ответ.

- "...грешника", наверно, - предположил Пат.

- Он у вас почти не заговаривается, - заметил Гарик, следивший за блюдцем с возраставшим интересом.

- А у вас жмуры так же болтали? - полюбопытствовал со смехом Пат.

- Жмуры? А, да, - Гарик, которому слово и тон Пата не понравились ( чего тот, к слову же, и хотел), слегка нахмурил брови.

- Ну, это обычное дело, - вмешался великодушный Кис. - Он к тому же мало еще говорил. - Ему неожиданно пришлось по вкусу то, что он тут как бы защищает Гарика от Пата. Но блюдце вдруг сорвалось с места и стало чертить по столу с шумом круги, нигде не останавливаясь.

- Это что еще? - спросила Ёла. Маша устала держать руку на блюдце и, вздохнув, отпустила его.

- Ему скучно, должно быть, - решил Пат. - Вы ведь ничего не спрашиваете.

- Ты вот и спроси, - сказала Света. - Развыступался... - Было похоже, он в самом деле раздразил ее.

- Я? пожалуйста. Николай Васильевич! - ту же громко и радостно объявил Пат. - Скажите нам: за кого первого из нас, здесь присутствующих, выйдет замуж раба божия Светлана?

- Ты козел, - обозлилась Света. Глаза ее сверкнули, однако ж она внимательно следила за блюдцем.

- Д-У-Р-А-В-Ы-Д-Е-Т-З-А-Д-У-Р-А-К-А, - отчеканило блюдце, взяв почему-то "Д" и "Р" из слова "здравствуйте". К середине фразы все уже хорошо поняли смысл, но рассмеялся в конце, очень довольный, один только Пат.

- Это, впрочем, нельзя назвать мертвецким секретом, - посетовал он сокрушенно.

- Что это он на меня? - спросила Света обидчиво. Она посмотрела на Пата. - Это ты, наверно? Нарочно, да?

- Что: "нарочно"? - отперся Пат. - Я-то знаю, что "выйдет" через "Й" пишется. Ты бы лучше к нему не приставала, жив он или нет, вот что.

- Да тут и все знают, - сказал Тристан, который тоже почему-то был взволнован ответом и теперь встал за спиною Иры, вглядываясь близоруко в лист. Он даже поправил очки. - Странно, что он "Й" пропустил, - добавил он.

- А-га! - обрадовался Кис, через плечо взглянув на него. - Подвоха ищем? хе-хе.

- Ну, положим, это тоже еще не довод, - говорил рационалист-Тристан задумчиво. - Впрочем, чорт... Я, может быть, и подержусь... потом.