Листопад

- Что с вами, Анатолий Михайлович? - остановясь у порога, спросила его секретарь Лиля.

Большие серые глаза Маковеева всегда притягивали ее к себе.

- Да ничего, просто так, - он попытался улыбнуться.

- А я, честно говоря, испугалась, - хитровато проговорила Лиля. Думала, случилось что-то...

Маковеев притянул ее к себе и обнял за худые покатые плечи.

- Вот что я попрошу тебя... - поглаживая оголенную руку Лили, на минуту задумался он. - Пригласи, пожалуй, ко мне завтра с утра Буравлева.

Оставшись один, Маковеев мучительно размышлял.

3

Раньше Буравлев заходил к Маковееву без стука. Сейчас он предварительно постучал. Но дверь открыл тут же, не дожидаясь ответа.

Маковеев не вышел на середину кабинета встречать Буравлева, как делал всегда, а в знак приветствия только кивнул головой.

- На этот раз вы не точны, - глухо заметил он.

- Погода, черт ее побери, ног не вытащишь, - присаживаясь у стола, сказал Буравлев. - Всю дорогу, до самого города, дождь шпарил.

- Но, как вижу, не замыло вас?

И холодная встреча директора, и выражение его лица, и интонация заставили Буравлева насторожиться.

- Да лучше бы и замыло.

Маковеев лукаво заметил:

- Зачем же так? У вас на бюро был такой успех!.. Рад за вас, Сергей Иванович. - И лицо его тронула язвительная улыбка. Он немного помолчал и, потерев ладонью лоб, как бы между прочим, сказал: - Только я, к сожалению, пригласил вас сюда по одному неприятному делу...

Маковеев выдвинул верхний ящик стола и, вытащив из папки приказ, протянул его Буравлеву:

- Сами должны понять. Райком - одно, а там - другое. - Он кисло улыбнулся. - Пренебрегать указаниями начальства - это равносильно тому, что плевать против ветра. Ведь говорил же вам по-дружески...

Буравлев сдержанно заметил:

- Вижу, хлопот я вам принес немало.

- Зря обижаетесь, Сергей Иванович. Все сделано без моего участия. А если хотите знать, я старался защитить вас, но вы же сами все портите...

Буравлев молча встал, бросил на стол приказ и, не попрощавшись, вышел из кабинета. На улице его догнала Лиля.

- Вы же не подписались под приказом, - задыхаясь от бега, проговорила она. - Поймите, это нужно!..

- Я тут ни при чем, - резко бросил Буравлев и, завернув за угол, не оглядываясь, торопливо зашагал в сторону райкома.

4

Ручьев стоял у окна и смотрел на влажные почки тополей.

- Вот так зарождается жизнь, - сказал он. - Ну, а вы еще не уехали?

- Наоборот, только что приехал... - Буравлев присел на диван и, стараясь казаться спокойным, пояснил: - Пока на бюро совещались, Маковеев не спал. Областное начальство уволило меня. Приказ сам читал.

- Вот как! А какое он имел право?

Ручьев нажал кнопку, вызвал секретаря:

- Дозвонитесь, пожалуйста, до Андрея Андреевича. - И, обращаясь к Буравлеву, сказал: - Идите и спокойно себе трудитесь. Я сейчас обо всем этом переговорю с секретарем обкома.

5

Буравлев на лодке пересек реку и оказался в Сосновке. Около домов суетились люди. Жизнь шла своим чередом, независимо от того, что бы ни случилось с ним, Буравлевым.

Шагая стороной дороги, Буравлев снова, но уже более спокойно, переживал события дня. На бюро Жезлов говорил о нем как о негодном работнике и плохом человеке. Может быть, на работе у него было и не все гладко... Но делал он только с хорошей целью, не для себя, а для пользы дела.

В партию Буравлев вступил в первую военную зиму под Ленинградом. Накануне противник прорвал нашу оборону и захватил выгодную высоту. Разгорелся бой. Рота Буравлева поднялась в атаку. Высота была взята. Но полегло немало отличных ребят. И раз он остался в живых, то это - счастье, которое надо заслужить и оправдать своим трудом и своей честностью в служении народу. Об этом он сказал на бюро, когда его принимали в партию. В другой обстановке эти слова могли бы прозвучать как хвастовство. Но тогда его поняли. Случилось так, что над землянкой, в которой проходило бюро, разорвался артиллерийский снаряд. На головы и на стол посыпался сухой песок. Секретарь партбюро, полнощекий, широкоплечий майор, извинился, словно он в этом был повинен, и начал стряхивать песок с бумаги. Комиссар полка, один из рекомендовавших Буравлева в партию, шутливо заметил: "И чего мешают..."

Буравлеву вспомнилось это так живо, будто все это происходило только вчера.

"Где вы теперь, мои друзья-однополчане?"

Буравлев не заметил, как оказался у дома Стрельниковой. По скрипучим ступеням поднялся на крыльцо. Евдокия Петровна загремела щеколдой, высунула голову и тут же отпрянула назад.

- Это вы? - Глаза налились гневом. - Вы зачем пришли? Уходите немедленно, иначе позову людей! Вы слышите?.. - И она захлопнула дверь. Загремела железная задвижка.

Буравлев в недоумении неторопливо спустился с крыльца и пошел к парому, чтобы перебраться на ту сторону реки. Он не обиделся на Стрельникову.

Сырой, промозглый ветер хлестал в лицо, пронизывал насквозь. Речная волна била в паром, обдавая сапоги мелкими россыпями брызг. На гребни ее то всплывала, то вновь тонула подбитая кем-то ворона. Но вскоре ее поглотила пучина. Буравлев с каким-то удивлением смотрел на реку. На сердце было тяжело. У причала он выбрался на берег и по хлюпкой, размокшей дороге направился к дому. Он все время думал об Евдокии Петровне. Что с ней случилось? Неужели женщина, о которой говорил Жезлов, была она?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

1

По Оке плыли обрывки дубовой коры, тяжелые, похожие на бесхвостых рыбин кряжи... Мутные талые воды, слегка покачивая, торопили их.

Переворачиваясь с боку на бок и вскидывая, словно спрут щупальцы, корявые ветки, уперлась в глинистый срез берега вывороченная с корнями осина. В нее ударялась волна, с треском ломала сучья. Вода одолела, и осина оказалась в быстрине, ее несло к водовороту. Там она встала на корни и, будто прощаясь, взметнулась верхушкой, исчезла в пучине.

"Такова и жизнь наша, - Буравлев проводил взглядом осину. - Боремся, бьемся, а конец один: попадешь в такой водоворот, закрутит тебя и амба..."

Рядом в солнечных лучах нежились елки. А над обрывом склонилась совсем еще юная ракитка. Она походила на молодую купальщицу, которая разбежалась, чтобы подальше прыгнуть в воду, да и застыла в нерешительности над кручей.