Новый аттракцион

Иван хотя и страдал, не утратил своего сарказма:

- Слышал? Сгоревший наш Дом писателя решили снести совсем. На фиг нужны горелые стены? Снесут, а на пустом месте построят Могилу Неизвестного Писателя.

- А кого же - туда? - растерялся Степан Васильевич.

- Ну мало ли неизвестных писателей-покойников. Надеюсь, пока еще не меня. Подберут кандидатуру на Волковом. Неизвестный писатель - это звучит грустно, но гордо. Мало-мальски известных можно шпынять по-всякому, критиковать взашей, а перед Неизвестным - шляпы долой, товарищи критики и господа литературоведы!

Иван увлекся, сел в кровати - но вдруг покраснел и рухнул обратно в подушку. Махнул рукой:

- Кровь в голову. Там у меня эта - гема-тома. Толстый том этой самой гемы. Лишней крови, значит.

Степан Васильевич ободрял друга как мог, внушал, что все рассосется и голова станет не хуже, чем прежде.

- Лучше! - почти прошептал Иван. - Бывает, от таких ударов по башке способности открываются. Ванга болгарская тоже - едва не померла сначала, зато начала потом ясновидеть. Вот и я - попробую.

Он упрямо улыбнулся. Видимо, через боль.

Степан Васильевич ободрял Ивана, но не хотел бы оказаться в таком положении. И не надо потом никакого ясновидения. Чтобы избежать ему плачевной участи слабого старика в лихом подъезде, они с Валей сверили часы, и Валя в самом деле стала выходить с Диком охранять мужа, возвращающегося с выручкой. Дик всегда первый издалека видел хозяина, начинал рваться, Валя спускала его, и он тяжелым галопом скакал навстречу все-таки годы у него уже солидные: большие собаки в городских квартирах жиреют и стареют к десяти годам, а Дику скоро двенадцать. Дик вставал лапами на грудь и начинал лизаться, а Феня суетливо крутилась вокруг. Выразив свои неизменные, но все равно пылкие чувства хозяину, Дик снисходительно лизал пару раз и ее. И все шли домой, не боясь никаких хулиганов. В мае по случаю череды праздников Таврический сад закрывали поздно, и так приятно было пройтись всем вместе светлым вечером по почти пустым дорожкам, ощутить запах земли и молодой зелени, днем обычно неразличимый.

Так они возвращались в очередной раз, довольные друг другом и почти что довольные жизнью вообще, как вдруг со стороны пруда раздались жалостные вопли. Видимо, там кто-то тонул. Порядочный человек не мог тонуть вечером в Таврическом пруду, ясно, что туда залез пьяный. Пьяным Степан Васильевич, как известно, не сочувствовал и лезть в холодную майскую воду, рискуя к тому же, что погибающий его самого утащит на дно, ничуть не собирался. Он посмотрел на Валю, та - на мужа, и они согласно пошли дальше своей дорогой. Дик несколько раз вопросительно взглянул на хозяев, скульнул растерянно - и вдруг бросился своим смешным тяжеловесным галопом туда, в сторону криков. Феня поскакала за ним - из чистого женского любопытства, надо было понимать. Тут уж за собаками поспешили и Степан Васильевич с Валентиной Егоровной.

Когда они подошли, то увидели барахтающихся метрах в двадцати от берега Дика и одетого человека. Дик пытался плыть к берегу, человек вцепился ему в ошейник - и топил Дика. Феня лаяла на берегу, но в воду не лезла. Да и не спасательница она.

- Не вытянет, ей-богу, не вытянет! - запричитала Валя. - Утянет его этот пьяный боров.

Дик, похоже, терял силы. Ну не мог Степан Васильевич вынести, чтобы Дика утопили прямо у него на глазах! Степан Радин ведь больше не писал повестей и романов, чтобы отпечатать стотысячным тиражом историю о том, как Дик героически спас утопающего, как когда-то чисто литературно воскресил Степан Радин пограничную овчарку Альму. В волнении плохо соображая, Степан Васильевич только разглядел какую-то палку на берегу, схватил ее и пошел в воду навстречу Дику, не чувствуя холода майской воды. Шел, пока вода не дошла до подбородка. Тогда он уперся как мог в дно и протянул Дику палку. Отчаянным рывком Дик выплыл навстречу - и схватил палку зубами. Если существует знаменитая "мертвая хватка", то Дик ее и продемонстрировал: зубы его вонзились в палку, как стальные челюсти капкана. Степан Васильевич тянул, благо в воде тела легче, чем на суше. Тянул Дика и пьяного, который, в свой черед, тоже намертво вцепился в спасительную собаку. Так Степан Васильевич их обоих и вытянул - Дика и неизвестного пьяного.

- Спасибо, друг, - поблагодарил он не то Дика, не то Степана Васильевича. - Да я бы и сам спокойно выплыл.

- Чего ж лез в воду?

- Уже и искупаться нельзя по случаю природы!

- Тогда орать не надо, на помощь звать.

- А я не звал вовсе. И не тонул. Просто так. Шутка. Прикол, как мой паразит говорит.

- Пить надо меньше. Сам ты паразит порядочный!

Пьяный опасливо посмотрел на Дика и не стал оспаривать свое паразитское звание.

Дик демонстрировал классическое собачье па - отряхивался так, что брызги летели широким веером. Феня скакала вокруг и победоносно лаяла.

Перебежками двинулись домой.

- Простудишься ты! Совсем это тебе не нужно, - на ходу твердила Валя. - "Не тонул он", паразит. Врет!

Степан Васильевич тоже делал свои замечания, запыхиваясь на полубеге:

- Тоже повторяют кому не лень: "Спасение утопающих - дело рук..." Ни черта бы он сам не спасся... Не жалко, да Дика бы утопил... Спасение - дело таких дураков, как Дик...

- И таких, как ты, - не упустила вставить Валя. - Бросился, полез! Лучше бы я с моей прослойкой!

- Да, и таких, как я... И все равно будут повторять, как стадо... "Дело самих утопленников..." Всякая идеология на таких пустых лозунгах... Чем пустее, тем твердят охотнее... Пустят фразу - и знамениты на весь...

Всю свою писательскую жизнь Степан Радин страдал на фоне несправедливой славы изобретателей пустых эффектных фраз! Читатели-то как раз ценили и зачитывали его книги до полураспада, когда выпадала половина страниц, зато критики высокомерно третировали за простой прямой смысл: им подавай выверты и намеки с двойным подтекстом.

Дома Степан Васильевич был торжественно усажен в горячую ванну, а Дика Валя уложила в кухне и зажгла все конфорки - чтобы быстрее обсох. Все суетились вокруг Дика, отчего он был очень доволен - отвык ведь находиться в центре. Он переворачивался на спину, вытягивался, чтобы ему чесали еще влажное пузо. Так он любил нежиться совсем в детстве, а потом посерьезнел и подставлять пузо перестал. И вот словно вернулись безмятежные щенячьи времена. А нечаянный героизм, слава Богу, обошелся обоим мужчинам вполне благополучно.

Вечером показалось, что вполне благополучно. А утром Дик стал подниматься - и не смог встать. Он упирался передними лапами, но задние его не держали. Наступил момент, которого Степан Васильевич давно уже боялся. Предвидел - и боялся: паралич задних лап. Так умирают многие большие собаки: отказывают у них почему-то всегда задние лапы.

- Напряжение потому что такое вчера! Нельзя в его годы. Один знакомый старик побежал за автобусом, догнал, запрыгнул - и умер внутри. Да еще простыл в воде. Одно на одно: напряжение и простуда.

Валя много говорила. Наверное, так ей было легче.

Позвали ветеринара, хотя надежды не было. Тот прописал уколы и сказал, что быстро решится: или уколы помогут - или уж не поможет ничего.

Уколы не помогли. Дик смотрел на суетящихся вокруг него хозяев, пытался встать - и виновато укладывался. Уколы Валя делала собственноручно: она давно научилась, еще когда Дик в детстве подхватил легкую чумку. Дик понимал, что его лечат, терпел, а потом благодарно лизал уколовшую руку.

- А знаешь, почему он понесся к этому пьяному? Потому что хотел нам показать. Мы теперь только вокруг Фени крутимся, а Дик в загоне. Вот и хотел показать, что он тоже чего-то стоит, служит по своим способностям.

Наверное, Валя сказала справедливо, Степан Васильевич не спорил. Его переполняла ненависть и к этому конкретному алкоголику, попавшемуся им по дороге, и ко всем алкоголикам мира.

- Ну почему он не утонул на пять минут раньше? И Дик был бы сейчас здоров. Утопил бы его обратно своими руками, если бы это спасло Дика!