Патока

− Поѣзжай, поѣзжай… опоздаемъ…

− Передохнетъ малость..

Бѣлкинъ увидалъ всю заснѣженную понурую голову лошади, зажмуренные глаза. Михей оправлялъ запряжку.

− Да ѣдемъ же!

− Да ей…

Рвануло съ полей въ деревню, какъ въ коридоръ, и унесло слово Михея.

Опять ѣхали въ темнотѣ. Послѣднiй свѣтлый глазъ давно потонулъ за сыпучими буграми…

Толкнуло, и Бѣлкинъ открылъ глаза. Тьма. Сѣкло въ лицо. Опять не было впереди Михея, и оттого такъ сѣкло.

− Михе-ей!

Сыпало. Черное мѣстечко, оставшееся послѣ Михея въ саняхъ, замело на глазахъ. Отдувало въ сторону хвостъ лошаденки. Бѣлкинъ вылѣзъ и сталъ вглядываться въ слѣды, но не было никакихъ слѣдовъ: мело изъ-подъ ногъ, курилось. Послушалъ − перетряхиваетъ вихрями въ просторахъ.

− Михе-ей!.. Михе-ей!!

Лошаденка повернула голову къ нему, какъ слушала. И отъ этой молчаливой и неподвижной головы передался Бѣлкину страхъ. Что она смотритъ?..

− Ничего… вѣшки…

Вздрогнулъ Бѣлкинъ: такъ неожиданно заскрипѣлъ около знакомый голосъ. Даже схватилъ за рукавъ азяма, хотѣлъ закричать, радостный, что вернулся Михей, но сказалъ только:

− Скорѣй, опоздаемъ!

− Спужалси я… − скрипѣлъ надъ ухомъ икающiй голосъ. − А теперь нечего, вѣшки слыхать… Гудетъ…

− Гдѣ?

− А ее не видать… Во вьюгѣ гудетъ…

Ткнулъ рукавицей въ сторону. Ничего не видно. Ничего не слышно.

Бѣлкинъ отвернулъ вороткинъ, послушалъ и различилъ какъ-будто стонущiй звукъ треплющейся по вѣтру вѣшки.

− И-эхъ, ми-ла-ай!..

Заунывный, жалующiйся тонъ родился въ головѣ и тянулся, тянулся бѣлой, безъ конца, лентой. Баюкало это слово, тепломъ и покоемъ вѣяло отъ него. Казалось оно усталой головѣ Бѣлкина чѣмъ-то живымъ, огромнымъ и широкимъ, тихимъ въ воѣ и мягкимъ въ жестокомъ и остромъ боѣ снѣжного вихря. Живымъ казалось оно: бродитъ оно въ поляхъ и кроетъ собой мятущiеся черные просторы. И теплитъ.

…И-эхъ, ми-ла-ай!..

Покойно и хорошо. Михей знаетъ дорогу и довезетъ. Онъ слушаетъ, какъ гудятъ гдѣ-то тамъ невидимыя вѣшки. И лошаденка, хоть совсѣмъ слабенькая, а везетъ. Щуриься, поджалась вся, а везетъ… А у Михея азямъ въ дырьяхъ… Вѣтеръ пробираетъ… А везетъ… Урчитъ что-то… Икаетъ это онъ…

…И-эхъ, ми-ла-ай!..

− Что? − крикнулъ Бѣлкинъ и очнулся. Кто-то трогалъ его за плечо.

− Чугунка…

Бѣлкинъ увидалъ огромную рукавицу, показывающую въ сторону свѣта. Да, вперди выплывало желтоватое пятно, и на немъ видно было, какъ сыпало снѣгомъ. Видѣлъ наметанные сугробы, полузанесенный столбикъ переѣзда, опущенную къ колѣнямъ заснѣженную голову лошади и черную дугу въ радужномъ кругѣ фонаря.

− Подыма-ай! Сто-ра-ажъ!..

Пошла вверхъ перекладина, разрѣзая зыблющуюся стѣну.

Въ затхломъ полутемномъ вокзалѣ Бѣлкинъ расплатился. Весь въ снѣгу, съ сосульками на усахъ и клочковатой бородкѣ, долго ворчалъ Михей гривеннички на жесткой ладони, пошмыгивалъ носомъ и считалъ вслухъ.

Попросилъ на-чай и получилъ еще грвенникъ.

− Постой, а портфель гдѣ?

Выбѣжалъ къ санямъ за Михеемъ, ерошилъ и переворачивалъ снѣгъ и сѣно.

− Да гдѣ же онъ, гдѣ?.. Господи…

И, наконецъ, вытащилъ изъ-подъ Михеева сидѣнья.

− А я-то ее всю дорогу сторожилъ, сумочку-то… Вывернулась она тамъ-идѣ, по дорогѣ… Искать ходилъ… Такъ спужался…

− Когда вывернулась?

− А какъ я будто вѣшку смотрѣлъ… Не сказывалъ тогда… Такъ изъ-подъ руки и склизнула, шутъ-те дери…

Бѣлкинъ только покачалъ головой и ничего не сказалъ. Прошелъ в чистый залъ и сидѣлъ, поджидая поѣздъ. И задремалъ. И пришло къ нему въ мысли путанное. Какъ будто все еще ѣхалъ, чего-то боялся, что-то давило. Тусклые огни глядѣли въ снѣжной сѣткѣ. Чьи-то холодные глаза смотрѣли. Мутные обрывки дня…

Захлебывающiйся короткiй звукъ, странный звукъ, какъ-будто лопнуло что-то тугое совсѣмъ рядомъ, заставилъ его вздрогнуть. Ничего − вѣтеръ гремитъ по крышѣ. Почувствовалъ отвратительный вкусъ во рту. Увидалъ себя въ зеркалѣ и отвернулся. Показалось, что правая пола шубы въ сѣнѣ. Сталъ стряхивать и попалъ о что-то липкое.

Охватилась злость. Принялся оттирать платкомъ и понялъ, что это, конечно, отъ завода: ѣдкое, липкое. Швырнулъ платокъ, вызвалъ сторожа и приказалъ принести кипятку и тряпку. И принялся оттирать.

− Обсахарились, ваше благородiе… Сани-то у его…

− Здѣсь еще… тутъ… Кипяткомъ-то…

− Ядучая она… Ничего, возьме-отъ…

И опять услыхалъ Бѣлкинъ странный икающiй звукъ, какъ стонъ.

Совсѣмъ рядомъ, изъ-за стѣны.

− Что это?..

− Иванъ Николаевичъ… − зашепталъ сторожъ, − въ кассѣ заперлись… начальникъ… Дѣвочка у нихъ кончается…

Захолонуло. Мягкимъ грохотомъ прокатилось по крышѣ и сорвалось.

− Теперь все-съ. А поѣздъ-то запоздалъ.

− Аа…

− Мететъ… Такъ что часа на два…

Бѣлкинъ остался одинъ въ зальцѣ. Сидѣлъ и слушалъ.