Золотая цепь

и я знал, как изобретательны хулиганы, одержимые манией или корыстью. Решительно, мне надо было увидеть Попа, чтобы успокоиться. Сам себе не отдавая в том отчета, я желал радости в сегодняшний вечер не потому только, что хотел счастливой встречи двух рук, разделенных сложными обстоятельствами, во мне подымалось требование торжества, намеченного человеческой волей и страстным желанием, таким красивым в этих необычайных условиях, Дело обстояло и развертывалось так, что никакого другого конца, кроме появления Молли, появления, опрокидывающего весь темный план, - веселого плеска майского серебряного ручья, - я ничего не хотел, и ничто другое не могло служить для меня оправданием тому, в чем, согласно неисследованным законам человеческих встреч, я принял невольное, хотя и поверхностное участие. Не надо, однако, думать, что мысли мои в то время выразились такими, словами, - я был тогда еще далек от привычного искусства взрослых людей, - обводить чертой слова мелькающие, как пена, образы. Но они не остались без выражения; за меня мир мой душевный выражала музыка скрытого на хорах оркестра, зовущая Замечательную Страну. Да, всего только за двадцать четыре часа Санди Пруэль вырос, подобно растению индийского мага, посаженному семенем и через тридцать минут распускающему зеленые листья. Я был старее, умнее, - тише. Я мог бы, конечно, с великим удовольствием сесть и играть, катая вареные крутые яйца, каковая игра называется - "съешь скорлупку", - но мог также уловить суть несказанного в сказанном. Мне, положительно, был необходим Поп, но я не смел еще бродить, где хочу, отыскивая его, и когда он, наконец, подошел, заметив меня случайно, мне как бы подали напиться после соленого. Он был во фраке, перчатках, выглядя оттого по-новому, но мне было все равно. Я вскочил и пошел к нему. - Ну, вот, - сказал Поп и, слегка оглянувшись, тихо прибавил: - Сегодня произойдет нечто. Вы увидите. Я не скрываю от вас, потому что возбужден, и вы много сделали нам. Приготовьтесь: еще неизвестно, что может быть. - Когда? Сейчас? - Нет. Больше я ничего не скажу. Вы не в претензии, что вас оставили выспаться? - Поп, - сказал я, не обращая внимания на его рассеянную шутливость, - дорогой Поп, я знаю, что спрашиваю глупо, но... но... я имею право. Я думаю так. Успокойте меня и скажите: что с Молли? - Ну что вам Молли?! - сказал он, смеясь и пожимая плечами. - Молли, - он сделал ударение, - скоро будет Эмилия Ганувер, и мы пойдем к ней пить чай. Не правда ли? - Как! Она здесь? - Нет. Я молчал с сердитым лицом. - Успокойтесь, - сказал Поп, - не надо так волноваться. Все будет в свое время. Хотите мороженого? Я не успел ответить, как он задержал шествующего с подносом Паркера, крайне озабоченное лицо которого говорило о том, что вечер по-своему отразился в его душе, сбив с ног. - Паркер, - сказал Поп, - мороженого мне и Санди, большие порции. - Слушаю, - сказал старик, теперь уже с чрезвычайно оживленным, даже заинтересованным видом, как будто в требовании мороженого было все дело этого