Надо торопиться

– Ну, вот, мама… Вот и все!..

– Вы не можете ехать… Это безумие! – сказал, вставая, Василий Иванович (он был совершенно красен от сильного волнения).-Вы посмотрите на себя только: ведь у вас ни крови, ни мускулов, ведь у вас полное истощение всего организма, ведь у вас… Вы сознаете ли ясно, что предстоит вам? Ведь этот уезд чуть не в Западной Сибири, за две тысячи верст, ведь это непросветная глушь, где вы не встретите даже русского мужика, где живут, по уши в грязи, одни башкиры, где почти не говорят по-русски…

Василий Иванович приостановился, как будто ожидая результатов своей речи.

– Побединская! – крикнула, вскакивая, Петрова. – Пустите меня – я поеду за вас!.. Право!.. Я обязываюсь высылать до тех пор, пока вы не получите через год другого места и не выздоровеете, – высылать вам половину жалованья…

– Браво, Петрова, браво! – закричал в восторге Василий Иванович.

– Согласны? Вы согласны? – спрашивала Петрова, впиваясь глазами в Надежду Павловну…

– Какие славные вы! – проговорила Побединская, крепко пожимая руки тому и другой. – Давайте-ка выпьем лучше да поздравимся!.. А затем – надо торопиться…

VII

Через три месяца в квартире Петровой происходила такая сцена. Петрова, облокотившись на стол, плакала. Три-четыре студентки, в шляпах и пальто, не раздеваясь, наскоро читали какое-то письмо, передавая одна другой, и рассматривали лежавшую на столе фотографию.

«Милая Лидия Николаевна, – писала мать Побединской Петровой на засаленном лоскутке почтовой бумаги крупным старинным почерком, – вот и все кончилось с нами, бедными, по воле божией!.. Вот и вся наша короткая радость и надежда!.. Из глубины сердца и день и ночь только спрашиваешь: господь милосердный, зачем же дал ты нам земную жизнь?.. Впрочем, все в твоих всемогущих руках! Неисповедим твой промысел… Вот и дорогой нашей Надечки не стало, милая Лидия Николаевна… Не стало, – нет ее больше у нас… Ах, матери, матери!.. На что вы родитесь, на что зачинаете детей своих? Словно кровью поливаете вы землю, а земля эту кровь пьет, как ненасытная губка… Посылаю вам, милая Лидия Николаевна, карточку, – по заказу председателя снимали… Спасибо им, схоронили с честью и с венками дорогую нашу… Дорога была дальняя. Когда еще ехали, видела я, что Надечка утомилась. А там приехали в деревню: с утра до поздней ночи народ… А Надечка такая деликатная, едет и в ночь и в непогоду… А помощи никакой нет – один фельдшер. Случится операцию делать трудную, – сама дрожит вся, боится за больного, по новости, а посоветоваться с кем или помочь – некому… Извелась совсем от одной думы, не только что от дела… А в деревнях бедность, грязь, все в тифу перевалялись и мы-то… А после всех и Наденька не вынесла… Простите, милая, не могу писать. Вчера только похоронили… Мы с Анечкой не знаем, что делать. Сообщите, милая, примут ли опять Анечку в гимназию. Будем ждать вашего ответа с нетерпением. Как-нибудь перебьемся, – пока председатель не оставляет. Добрый человек… А все же надо торопиться Анечке… До свидания, милая Лидия Николаевна, не оставьте нас, бедных. Хорошо, если бы вы телеграммой известили. Мы бы сейчас же поторопились выехать. Все в Питере лучше, я бы работой могла Анечку поддержать, пока на ноги встанет. Что делать? Теперь одна надежда». Приложенная к письму фотографическая группа, несмотря на некоторый расчет на эффект со стороны фотографа, производит удручающее впечатление, видимо, на всех девушек, собравшихся у Петровой. Содержание группы, впрочем, было не особенно сложно: скромная комната, посредине белый гроб, серебряные подсвечники по бокам и впереди; в гробу – маленькое, высохшее совсем тело, как у ребенка; в головах – венок, а близ гроба – две фигуры: мать в черном платье, повязанная платком, – эта простая, скромная, робкая и смиренная пред велениями судьбы русская женщина, с нею рядом двенадцатилетняя девочка, с широко открытыми глазами, обращенными на лицо покойницы… «Только-то! – говорили эти глаза. – Тут все? Нет, это не может быть…»

О, конечно, не может быть, потому что в маленькой Анюте уже несомненно воскреснет ее сестра… Ведь в экономии мирового блага все равно: Костя, Надя или Анюта…