Том 4. Беседы еретика

Дверь приоткрывается – входит Синтия, вскрикивает: «Том!» Уотсон торопливо прячет газету, бросается к Синтии. Полицейский встает и кланяется ей. Синтия испуганно спрашивает, показывая на полицейского: «Зачем он здесь?» Уотсон уводит Синтию в соседнюю комнату и там, путаясь, объясняет, что это – по тому, старому делу: «Ведь Том был привлечен к суду после забастовки… Но сейчас к нему нельзя, нельзя!»

Том услышал крик Синтии и зашевелился, открыл глаза. Входит Уотсон.

Очнувшийся Том спрашивает его о Гартли. Уотсон отвечает неопределенно. Из дальнейших вопросов Тома Уотсон убеждается, что Том – невиновен, что он – не убивал Гартли. Уотсон радостно обнимает Тома, Том удивлен. Полицейского он еще не видит – тот сидит у окна.

Полицейский встает, извиняясь, подходит к телефону и звонит, что Том Дрэри пришел в себя – вечером можно прислать за ним карету. Том удивленно смотрит на полицейского, на Уотсона. Тогда Уотсон рассказывает Тому, в чем дело; дает ему газету. Том поворачивается лицом к стене, лежит так несколько времени. Затем, полуприподнявшись, схватывает за руку Уотсона: «А лампы – его и моя? Они целы?» Уотсон кивает головой. Том: «Синтия знает?» Уотсон что-то объясняет Тому и прибавляет в конце: «Ты скажешь ей вечером, что… что тебя увозят в больницу». Том мрачно поворачивается лицом к стене…

Толпа народа у входа в какое-то здание; в дверях давка. Стая мальчишек с свежими номерами газет, газеты быстро расхватывают. Верхушка газеты: «Сегодня, 22 мая, начинается…»

Один из членов Соединенного комитета, у себя дома, за кофе, раскрывает газету: «Сегодня, 22 мая, начинается процесс коммуниста-убийцы Тома Дрэри. В случае, если вынесен будет смертный приговор, исполнение его…»

Он читает дальше и передает газету даме – со вздохом: «Люди – жестокие создания…» Наливает себе еще кофе, вынимает два пропуска в залу суда, один передает даме.

Зал суда. Эстрада. За столом – судья в парике и мантилье, адвокаты – тоже в мантильях. Двенадцать присяжных – направо от судьи; налево – представители печати. Том – под стражей. В зале – свидетели; среди них – Уотсон, Тротэр, Джемсон, ряд углекопов, члены Соединенного комитета. На галерее – публика, резко обособленные группы – рабочая и буржуазная.

Суд начался. На вопрос судьи – Том, вставши, отвечает: «Нет, не виновен». На галерее: реакция рабочей группы-удовлетворение, реакция буржуазной группы – возмущение.

Встает прокурор. Обращаясь к присяжным, начинает речь: «Обвиняемого перед нами, в сущности, нет…» В зале и на галереях – движение. «Настоящие обвиненные по этому делу – находятся на свободе: они – в Москве, которая организовала это преступление. Том Дрэри – агент Москвы, коммунист…»

В доме Тома. Синтия лежит – возле нее – мать, явно чем-то взволнованная. Синтия заметила, спрашивает: «Тому хуже? Да?» Мать: «Ему – ему сегодня делают операцию… Не беспокойся: два врача… самых лучших!»

Том – в зале суда, возле него – два часовых. Билл Уотсон и адвокат Пэрли взволнованно разговаривают о чем-то.

На суде идет допрос свидетелей. На эстраду медленно, неуклюже выходит толстый полицейский Стомак. Прокурор спрашивает: «Что вы можете сказать о том, какие были отношения между обвиняемым Дрэри и убитым Гартли?» Полицейский Стомак начинает свои показания: кадры из конца 1-й части – столкновение между Томом и Гартли после заседания Соединенного комитета, угроза Тома, что он убьет Гартли…

Реакция двух групп публики в зале. Удрученные показанием полицейского Уотсон и адвокат Пэрли. Судья объявляет перерыв до следующего дня.

Вечер – на улице. Мальчишки с экстренным выпуском газет. В газетах заглавия: «Решающее показание полицейского Стомака. Завтра ожидается приговор…»

Синтия в постели, возле нее мать и Уотсон. Уотсон объясняет, что операция Тому – отложена до завтра.

Том – в одиночной камере. Он ходит из угла в угол. Перед ним мелькают лицо Синтии, две лампы – его и Гартли, Уотсон, лица углекопов…

Зал суда. Показания Уотсона, быстро проходящие отдельные кадры из 6-й части.

Уотсона допрашивает адвокат Пэрли – только об одном: о лампах. Своим допросом он выясняет, что лампа Гартли – № 1957 – была найдена пустой, с обгоревшим фитилем, а в лампе Тома Дрэри – № 2209 – еще оставался керосин. Бесспорный вывод из этого: лампа убитого Гартли горела еще около 3 часов после того, как Том Дрэри ушел от него в старый штрек, и когда керосин догорал – Гартли выкручивал фитиль. «Как вы полагаете, мог ли это делать убитый Гартли?»

Реакция на эту реплику двух групп в публике. Прокурор – ядовито улыбается: «Где гарантия, что лампа Дрэри не была открыта его единомышленниками и туда не был перелит керосин?» Реакция в публике. Углекопы хохочут.

Адвокат Пэрли предлагает прокурору осмотреть и попытаться открыть лампу. Тщетные попытки прокурора сделать это – смеется Уотсон, смех в зале. Уотсон – старый углекоп – объясняет: лампа устроена так, что ее можно открыть только с помощью сильного магнита; без этого вскрыть лампу можно, только разбив ее. Это показывается суду экспериментально на одной из ламп: прокурор, обескураженный, садится.

Часть толпы на улице, у дверей суда. Из дверей выходит Джим Тротэр, углекопы бросаются к нему. Он говорит: «Через полчаса будет вынесен приговор».

Уотсон из суда о том же звонит домой – жене. Она, взволнованная, вешает трубку и бежит к Синтии: «Через полчаса мы будем знать… исход операции».

Торжественно выходит суд, присяжные. Том – сзади него два конвоира – встает. Встает старшина присяжных. Секретарь суда спрашивает его: «Вынесено решение?» Старшина: «Да, сэр». Секретарь: «Виновен ли Том Дрэри в предумышленном убийстве Джека Гартли?» Старшина: «Нет, не виновен…»

Взволнованные лица публики, аплодисменты, крики негодования, суровый окрик судьи. Он приказывает конвоирам отойти от Тома, Том спускается вниз…

Том – дома, вбегает в комнату, где лежит Синтия. Она подымается, не веря глазам: «А… операция? Чем же ты был болен?» – «Виселицей…» – отвечает Том и торопливо начинает рассказывать ей.

Входит Уотсон и тянет его к окну: к дому <идет> демонстрация углекопов со знаменами, с лозунгами.

Том выходит к углекопам. Ему устраивают овацию. Стоя на ступенях, он начинает говорить речь.

V.1931

Сибирь ^*

Последний год перед войной – последний год великолепия императорской России.

В зале одного из петербургских дворцов построен шеренгой выпуск воспитанников Артиллерийского училища. В сопровождении блестящей свиты входит царь и поздравляет их с производством в офицеры…

Эти торжественные незабываемые минуты – уже позади. Начинается проза жизни, молодым офицерам нужно разъезжаться по местам службы. Только немногим счастливцам удалось остаться в Петербурге. В числе их – подпоручик Половец: он получил назначение в гарнизон форта на берегу Финского залива, оттуда до Петербурга – всего час езды.

По прибытии Половца на место службы сразу же начинаются сюрпризы. Половец является представиться генералу. К удивлению молодого офицера, его ведут… в кухню. Там толстяк в поварском колпаке и переднике оказывается генералом: страстный гастроном, генерал всегда сам готовит обед. Впрочем, этот как будто добродушный толстяк сейчас же показывает себя с другой стороны. Славный маленький татарчонок Осман в белом поварском колпаке зазевался, на плите что-то перелилось через край. Генерал отвешивает ему одну задругой несколько пощечин. Татарчонок, плача, кричит, что он бедный, но он татарский князь.

– Князь? – генерал, хохоча, дает ему еще пощечину…

В квартире своего ближайшего начальника, капитана Нечета, наш герой оглушен птичьим пением и писком: всюду по комнатам летают десятки канареек, разведение которых составляет весь смысл жизни добродушного капитана. Другие офицеры, если у них нет таких причуд, заполняют жизнь картами, адюльтерами, вином…