Виктория

Например, отец всегда приходил в его снах. Стас зачастую и не видел самого отца, но знал, что тот ему снится. Он даже знал, что отец приходит в сны в военной форме, перетянутый ремешками портупеи, как на фотографии, присланной им незадолго до гибели. Стас даже иногда чувствовал запах кожи, этой коричневой, тонкой портупеи с бежевой замшевой изнанкой.

Ему стало спокойнее, когда он ощутил присутствие отца в самолете. Что-то ему подсказывало, что задание, записанное в его командировочное направление мелким почерком Дуняши из отдела кадров, не такое уж и простое. Слишком много не договаривал Ильин, беседуя с ним о Бельгии и Филиппе Деситере в своем кабинете.

Ильин вяло перекидывал свою кисть из стороны в сторону, прося узнать поподробнее биографию героини очерка и как-то постараться увязать ее с военной или патриотической тематикой.

- Только сними ты эти джинсы! - сказал Ильин, наставляя Стаса, в то самое время, когда Дуняша просунула в дверь командировочное и деньги.

Услышав только последнюю фразу, она покраснела и ушла вместе с направлением, так что Азарову пришлось ждать ее лишних сорок минут.

Может быть, именно в эти минуты Нелли собирала свои вещи.

Азаров почувствовал, что ему необходимо очистить свою память о ненужной информации, успокоиться, прийти в себя, словом, начать новую жизнь.

"Да, давно не летал, - вздохнул Азаров про себя, - Засиделся".

В аэропорту его встречал друг Ильина, этот самый Филипп Деситере, о котором главный редактор ему все уши прожужжал. Стас знал его по фотографиям, которые были развешены в кабинете Ильина очень хитроумно: с точным попаданием в цель. Эти фотографии находились именно в тех, не сразу и приметных местах, куда обязательно должен был упасть взгляд посетителя. Причем одних посетителей Ильин сажал лицом к знаменитостям: членам Политбюро и Народным артистам, взгляд других, посаженых лицом к двери, натыкался на маленький снимочек джинсовой команды с гитарами, что висел за шкафом, на портрет Ильина и Высоцкого в театральном фойе, на лица его друзей и родных.

Еще на трапе Азаров одел болониевую куртку, какие только недавно стали входить в моду в Москве, и выглядел теперь настоящим представителем самой вольнолюбивой, самой анархистской власти на земле - четвертой: с надутой, как гандбольный мяч, сумкой через плечо, слегка отодвинутой назад, в мятых брюках и виднеющейся из-под синей куртки водолазке.

- Похолодало тут у вас, - сказал он, потягиваясь и разминаясь на бельгийском асфальте, обращаясь то ли к стюардессе, то ли к публике. Свежо, я говорю.

Он подходил к толпе встречающих, оглаживая свою короткую с первыми сединками челку широкой ладонью. За двумя рядами людей он обнаружил несколько покрупневшего, но так же, как и на фото, молодо выглядевшего человека. "А ведь ровесник Ильина", - пронеслось в его голове.

Филипп приветствовал его, качая рукой из стороны в сторону, готовым заранее радушным смехом:

- А господин Ильин прислал мне своего младшего брата! Здравствуйте, Станислав, - он поставил ударение в его имени на втором слоге, и Азаров почувствовал себя своим среди чужих, - Вы отчен схожи!

- Не знаю! - улыбнулся Азаров, - А мне казалось, что у Виталия Павловича немного лоб пошире и руки длиннее, нет?

Дескитере не понял, но с готовностью рассмеялся.

Они вышли из здания вокзала и направились на стоянку.

Все было необычно. Стас дважды бывал за границей, один раз с Ильиным на встрече фротовиков в Торгау, другой раз в студенческие годы, от "Спутника". Внешний вид аэропорта, подсветки, витрины и заросли импортных машинок всех мастей не потрясли его.

Но даже когда он смотрел на мелькающие в окне поля и пригорки, облепленные огромными валунами, бурые рощицы и пестрые прочерченные крест на крест белые фермы, - все ему казалось миниатюрным, воздух был зыбуч и делал все пространство вокруг и весь мир за пределами салона автомобиля контрастнее и ярче. Коричневые тона становились темнее, голубые и пастельные - глубже. Казалось, что он смотрит через тонированное стекло. Но это было не так. Именно такое изменение собственного зрения вновь заставило его еще сильнее отдалиться от всего того, что осталось в Москве.

- Они ждут вас. Госпожа Смейтс приготовила вам комнату. Они замечательные хозяины. Сколько вам позволительно останавливаться у нас?

Дескитере вел машину по полупустой трассе, разрисованной различными указателями и полосами, машина на дорогу не жаловалась. Он не снимал перчаток и своего замечательного "фирмового" "пирожка" из клетчатой ткани, и был похож в нем на Эриха Хонеккера и на артиста Ясуловича одновременно. Он был похож еще и на Михаила Андреевича Суслова, но Азаров отбросил эту ассоциацию, Дескитере вовсе не вызывал злобного озноба.

Антверпен показался своей исторической половиной. Им предстояло проехать через город, пересечь реку и повернуть на Северное шоссе. Очень скоро замелькали старинные низенькие здания, выстроенные по одной линии, четко различаемые по цветовой гамме, с цветочными ящиками на окнах и черепичными крышами. В проемах между домами на одной из таких улиц мелькнула вода.

- Море? - обрадовался Станислав.

- Нет, не море. Шельда, есть река. А мы поедем к ней там, - Дескитере указал на следующий поворот.

Машина повернула и въехала на площадь, в конце которой неожиданно вырос огромный, застилающий небо и весь задний план, темный, словно вырезанный из дерева, мареный и отполированный, готический собор.

- Вам экскурсия будет. Нотр-Дам. Как это по-русски, кафидрал.

- Кафедральный, - помог Стас, пригибаясь к лобовому стеклу по мере приближения к собору и проверяя шею на гибкость, - Сколько же ему лет, батюшки!

Он и не ожидал, что Дескитере столь щепетильно изучал историю своего города.

- Он начал строиться в 1352 году, - произнес адвокат, - И комплектовался двести лет. В семнадцатом сенчере он много оформлялся Питером Паулом Рубенсом.

Азаров озирал торжественно взмывшее ввысь почти черное на ярком солнце колючее тело собора. Его жукообразные щупальца, вырастающие из необычайно высоких деревьев, его ворота, облепленные тысячами резных фигурок епископов, химер, херувимов и надписей.