Осень в Ирбиссангине

Волшебницы в комнате не было. Она унеслась на двор прилетов сразу, как только бухнул почтовый колокол - первый раз за позднюю осень и зиму. Ну и понятно, нельзя было сказать, когда вернется. Наверное - когда узнает...

* * *

Утро на Вершине разгорелось уже настоящее, весеннее. В коридорах Магистерии деловито сновали туда и сюда выпускники, уходящие в первое свое лето. Попрощаться с Седыми - перволетним они уже не учителя, а почти друзья; получить мешок еды на дорогу - согласно традиции, один окорок, один широкий круглый хлеб, и одну большую флягу с выбранным напитком. Метнуться по тертым крутым ступеням в подвал, взять купленные загодя и давно отдыхающие на особой подставке сапоги. Завернуться в плащ - сколько предвкушения в этом жесте! И, наконец, из зеленоватого свечения левой, настоящей, части Лабиринта вынести под пронзительно-синее, почти совсем летнее небо легкий, надежный, прямой высокий посох. Маг! И в дорогу, в дорогу, вниз по склону легко шагается, да ветер нам друг сегодня - если холодный северо-западный, то попутный, а если в лицо, то теплый, юго-восточный.

И только в воротах Истока оглянуться на высоко прилепившуюся Магистерию: чем-то заняты оставшиеся? Оглянуться и проститься по-последнему, и уже бесповоротно погрузиться в живой океан Леса, и только осенью вернуться и вспоминать - когда мы уходили, у них, наконец, появилось время заглянуть в те самые отчеты...

* * *

Отчеты свалены были грудою на низком столике. Их накопилось так много нечитанных, что листки, стопки и трубки уже скатывались и на каменный пол. Светло-палевый пергамент, яркая белая бумага, желтая змеиная кожа. Годовые отчеты. Только сегодня последний из них принесли в Магистерию. Принес маленький черный горный медведь, новый командир резерва корпуса "Токисса". Всеобщий язык Леса он знал плохо, и видно было, что ему здорово не по себе в перенасыщенных колдовством стенах. Произнося некоторые слова с третьего-четвертого раза, подолгу задумываясь, он сообщил, что в его отряде был маг из людей. Что накануне сражения он долго составлял бумаги. И потом, обратившись ко всем, просил, как бы дело не повернулось, передать их в Магистерию. И вот он передает его просьбу, неуклюже объяснял медведь. Он расстегнул кожаную трубку, в которую воины заворачивают свои доспехи, и оттуда посыпались хорошо промаслившиеся листки, штук пятьдесят.

"А сам-то маг?" - на этот вопрос медведь сразу не ответил. Потом начал объяснение, из которого с напряжением удалось разобрать, что маг жив, но сильно помят и лежит в Крайнен-Нот-Рауме, лечится. Это Магистерия уже знала, потому что сегодня ночью с Почтового Крыльца имя ученика называли в числе живых. Медведя поблагодарили и он торопливо ушел.

- Ну вот, - сказал Лохматый Маг, уже мелькавший в нашей повести, - С этого последнего отчета я и предлагаю начать.

Никто из собравшихся не возразил ему. Вокруг овального столика с бумагами сидя, стоя, лежа - кому как удобнее - устроились двенадцать самых различных существ. Медведи всех трех видов - горный медведь-Соэрра, маленький, человеку до пояса, слева от него медведь Ур-Син, серый лесной гигант, в полтора-два средних человеческих роста, справа - Просто Медведь, внешне ничем не отличающийся от обычного, разве что глаза этой породы медведей каждый час меняют свой цвет. По обычаю, зверь не носит одежды, кроме собственной кожи и шерсти, и эта меховая трехголовая глыба из плотно стоящих медведей очень внушительно смотрелась на мозаичном полу зала. Далее по кругу - человек, Великий Маг, один из трех Великих, существующих сегодня в Лесу. Неподвижен в своем высоком кресле, и только прислоненный к подлокотнику посох искрится, выдает волнение. Рядом - грифон, совсем даже не маг, просто разведчик корпуса "Конхат", один из прошедших Ирбиссангин. Прилетел под утро с передовым отрядом, устал, забился в первое попавшееся окно, и лег поспать в Комнате-С-Бумагами, которая, как он думал, никому не понадобится, а тут, оказывается сегодня читают отчеты... Хотел уйти, но разобрал интерес - как оно со стороны? Глаза прикрыты, крылья сложены, готов слушать и вспоминать. Сунув голову в лапы, молча лежит крупный серый волк, он еще только ученик, но никому не запрещено слушать отчеты, вот он и пришел - все волки неравнодушны ко всем видам боя, когда создавали их расу, так и было задумано, и многое стерлось в генотипе с тех пор, но эта черта осталась. Волк пришел узнать новости из Ирбиссангина, а что первыми будут зачитывать отчеты именно оттуда, ясно каждому.

Два ежа забрались вдвоем на второе высокое кресло. Ростом лесные ежи едва в локоть, и маги из них получаются редко. Так что эти двое среди своих диковинка - если вообще у ежей есть понятие удивления. Лесной кот, напротив, заполз глубоко под низкий столик, свернулся там в ногах у Великого Мага и притих, и нет его, и сказать-то о нем нечего. Потом опять человек, по южному обычаю, сидит на полу, на толстом мохнатом войлочном коврике, и одежда морская, и даже кажется, с полей просмоленной шляпы вот-вот потечет, - но не человек он вовсе, а из расы оборотней, которые и до сих пор не всегда охотно подчиняются Совету Леса, и что их вместе с прочими держит, для любого мудреца загадка не из последних. А сосед его - человек, из восточных Следопытов, из тех мест, где и дома на ночь запирают, и оружие при руке держат. И во всякий час в домах кто-нибудь да не спит, за что болотистые урочища утренней окраины Леса и прозываются - Бессонные Земли.

Ну вот, все перечислены. Двенадцатый - Великий Маг Гронд, именуемый за роскошный белый мех Лохматым Магом. Голос у него звучный и ясный, и читать самое интересное вслух предстоит именно ему. И вот он поднимает и разглаживает первый из замасленных листов. Слышен шелест грубой бумаги, только потом вступает приятный низкий голос.

* * *

* * *

Когда последние строки отзвучали, уже глубокая ночь дышала в окна. В комнате отчетов оставались только грифон, Великие Маги - человек по имени Саккара и лесной медведь Гронд, оставался лесной кот, про которого все забыли, и еще Следопыт, сонно оперевшийся на подлокотник кресла, из которого где-то заполдень тихонько ушли ежи. Слова не шли. Не было слов. Казалось, все ясно и так; но и сказать вроде бы тоже что-то нужно.