Полное собрание сочинений. Том 4. Севастопольские рассказы

Стр. 116, строки 1—2.

Вместо: были на бруствере – в изд. 1856 г.: на бруствере были

Стр. 116, строки 2—3.

Слов: и даже один спустившись заклепывал пушку. (по корр. ) – нет в рукописи. В изд. 1856 г.: даже два француза в десяти шагах от него заклепывали пушку.

Стр. 116, строка 4.

Вместо: подле него, – в изд. 1856 г.: рядом с ним,

Стр. 116, строка 4.

Слòва: вдруг – нет в«Совр.» и изд. 1856 г.

Стр. 116, строка 4.

Вместо: хандшпуг – в рукописи: гандшпуг

Стр. 116, строка 5.

Вместо: и опущенными – в«Совр.» и изд. 1856 г.: опущенными

Стр. 116, строка 7.

Слова: «Пропали!» – нет в«Совр.» и изд. 1856 г.

Стр. 116, строки 7—8.

Вместо: хандшпугом – в рукописи: гандшпугом

Стр. 116, строка 8.

Вместо: махавшего – в рукописи: махающего

Стр. 116, строка 8.

После слова: Яростная – в рукописи: яростная, ужасная.

Стр. 116, строка 10.

Вместо: продолжая – в изд. 1856 г.: продолжал.

Стр. 116, строка 13.

Вместо: Вскочивши – в«Совр.» и изд. 1856 г.: Вскочив

Стр. 116, строки 14—15.

Вместо: его обожаемый прапорщик. (по корр.) – в рукописи: Володя.

Стр. 116, строка 16.

Вместо: пространство (по корр.) – в рукописи и изд. 1856 г.: место.

Стр. 116, строки 16—17.

Вместо: уже занято (по корр.) – в рукописи и изд. 1856 г.: наполнено

Гл. 27.

Стр. 116, строка 18.

Вместо: 27. – в«Совр.»: XXV. – в корр. и изд. 1856 г.: XXVII.

Стр. 116, строка 23.

Вместо: пушками, – в «Совр.» и изд. 1856 г. и пушками,

Стр. 116, строка 23.

Вместо: и ранеными, – в рукописи и изд. 1856 г.: ранеными,

Стр. 116, строка 26.

Вместо: бастионе – в«Совр.» и изд. 1856 г.: бастионах

Стр. 116, строки 30—31.

Вместо: с Николаевской батареи. – в«Совр.»: в Николаевской батарее.

Стр. 116, строка 32.

Вместо: мыске – в«Совр.» и изд. 1856 г.: мыску,

Стр. 116, строка 34.

Вместо: дерзкие (по корр.) – в рукописи: далекие, в изд. 1856 г.: дерзкие, далекие

Стр. 116, строка 34.

Слова: далеком (по корр.) – нет в рукописи в изд. 1856 г.

Стр. 116, строки 35—37.

Словà: При свете зарева, кончая: в воду. – вставка на поле в корр., вместо слов рукописи: и мачты утопающих кораблей, мимо которых проходил пароход.

Стр. 116, строка 37.

Вместо: Говору – в «Совр.» и изд. 1856 г.: Говора

Стр. 116, строка 38.

Вместо: на палубе: из-за – в «Совр.»и изд. 1856 г.: на палубе; только из-за

Стр. 116, строка 38.

Вместо: разрезаемых – в«Совр.» и изд. 1856 г.: разрезанных

Стр. 117, строка 1.

Слов: слышно было, как – нет в рукописи.

Стр. 117, строки 1—2.

Вместо: и топали ногами на шаланде, (по корр.) – в рукописи: на шаланде и топали ногами

Стр. 117, строка 4.

Вместо: жевать, (по корр.) – в рукописи: есть,

Стр. 117, строка 6.

Вместо: Вланга-то (курсив Толстого) – в «Совр.»: Вланга (курсив Толстого) – в изд. 1856 г.: не курсив.

Стр. 117, строки 10—11.

Слов: и сколько там нашего брата пропало; а ни за что французу досталось! – нет в «Совр.» Исключено цензурой.

Стр. 117, строка 12.

Вместо: слава ти, – в изд. 1856 г.: слава те,

Стр. 117, строка 17.

Вместо: амператор – в «Совр.» и изд. 1856 г.: император

Стр. 117, строка 20.

Со слов: Погоди, еще – в«Совр.» и изд. 1856 г. красная строка.

Стр. 117, строка 23.

Словами: Известно, будет! – сказал другой с убеждением. – в рукописи, и «Совр.» кончается рассказ. Дальнейший текст заимствован из изд. 1856 г.

Подпись Л. H. Т. корректурного текста на поле корр. рукою Толстого заменена полною: Граф Л. Н. Толстой, как стоит и в рукописи, с датой: «27 декабря. Петербург». Даты в корр. нет. В «Совр.» в подписи инициал отчества – Н – отброшен. Дата читается: «27-го декабря, 1855. С.-Петербург».

Комментарии В. И. Срезневского

СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ РАССКАЗЫ.

СЕВАСТОПОЛЬ В ДЕКАБРЕ МЕСЯЦЕ.

Севастопольские рассказы возникли из задуманного в октябре 1854 г. Толстым и кружком его приятелей офицеров-артиллеристов Южной армии – плана издания военного журнала. Ходатайство инициаторов, поддержанное главнокомандующим кн. М. Д. Горчаковым, не было удовлетворено военным министром; вместо того чтобы дать разрешение издавать собственный самостоятельный журнал, военный министр, передавая распоряжение Николая I, предложил офицерам посылать свои статьи в «Русский инвалид». Расстроенный неудачей и чувствуя, что для такого специально-военного издания собранные кружком материалы не подходят, Толстой предложил Н. А. Некрасову в письме от 11 января 1855 года постепенно передавать военные статьи и материалы в редакцию «Современника». Он предполагал доставлять Н. А. Некрасову ежемесячно от двух до пяти листов и, в случае его согласия, обещал на первый раз прислать статьи: «Письмо о сестрах милосердия», «Воспоминания об осаде Силистрии» и «Письмо солдата из Севастополя», не указывая, кто были авторы этих статей. ⁴⁴ В ответе на это письмо, ⁴⁵ достигшем Толстого только в марте, Некрасов просил присылать ему статьи военные, как отмечено в дневнике Толстого под 20 марта 1855 года. ⁴⁶ Но очевидно, кружок офицеров-инициаторов в то время уже распался, по крайней мере Толстой тут же приписал. «Приходится писать одному – напишу Севастополь в различных фазах и идиллию офицерского быта». Эту запись надо считать первым выражением мысли о будущих очерках защиты Севастополя. В это время Толстой находился со своей батареей на Бельбеке, изредка наезжая в Севастополь: в январе он побывал на хорошо им изученном впоследствии 4 бастионе, в марте, с 10-го на 11-е, участвовал в одной из вылазок в Севастополе.

Скоро после получения письма Некрасова работа над рассказом двинулась, и из записи Дневника 27 марта видно, что к этому дню уже было написано начало «Севастополь днем и ночью»; из этого начала «днем» развился рассказ «Севастополь в декабре»; часть же, названная «ночью», была отброшена и через три месяца написана совершенно заново, как описание определенного события, имевшего место ночью с 10 на 11 мая. 29 марта Толстой отправился в Севастополь квартирьером своей батареи, которая вступила туда 2 апреля. С этого дня до 15 мая Толстой не выезжал из Севастополя, неся службу на 4 бастионе, увлеченный своею деятельностью и «духом защитников Севастополя». Настроение Толстого, которое сквозит в его Дневнике, отчетливо отражается в рассказе, и в известной мере рассказ можно считать автобиографическим. В этом отношении интересны следующие слова рассказа: «Главное отрадное убеждение – это убеждение в невозможности взять Севастополь, и не только взять Севастополь, но поколебать где бы то ни было силу России». Слова эти, для нас так странно звучащие из уст Толстого, которые уже при перепечатке рассказа в 1856 г. он несколько видоизменил и сократил, потому что уже далеко отошел от тех сильных, совсем особых переживаний, которые он испытал в апреле 1855 г., почти совершенно соответствуют мыслям, которые записаны им в Дневнике: «Держимся мы не только хорошо, но так, что защита эта должна очевидно доказать неприятелю [невозможность] когда бы то ни было взять Севастополь». Это было записано как раз во время писания «Севастополя», 2 апреля. Но работа над рассказом повидимому шла не очень спорко: события и служба, а потом нездоровье не давали Толстому писать так, как бы хотелось, а тут еще кроме «Севастополя» одновременно у него шло и писание «Юности». «Кроме того, – писал он 11 апреля, – меня злит особенно теперь, когда я болен, то, что никому в голову не придет, что из меня может выйти что-нибудь кроме chair à canon ⁴⁷ и самой бесполезной». 12 апреля на 4 бастионе он записал: «Писал С[евастополь] д[нем] и ночью, и кажется недурно и надеюсь кончить его завтра». И действительно 13-го на том же 4 бастионе (который ему «начинает очень нравиться»), он «окончил С[евастополь] д[нем] и н[очью]. Это была первая редакция рассказа еще без отделения описания ночи от описания дня. «Постоянная прелесть опасности, – добавляет он в дневнике, – наблюдения над солдатами, с которыми живу, моряками и самым образом войны так приятны, что мне не хочется уходить отсюда, тем более, что хотелось бы быть при штурме, ежели он будет». 14 апреля он назначает себе работу – «начать отделывать Севастополь и начать рассказ солдата о том, как его убило». «Боже, – приписывает он, увлеченный и вдохновленный своей работой, – благодарю тебя за твое постоянное покровительство мне. Как верно ведешь ты меня к добру. И каким бы я был ничтожным созданием, ежели [бы] ты оставил меня. Не остави меня, Боже! Напутствуй мне и не [для] удовлетворения моих ничтожных стремлений, а для вечной и великой, неведомой, но сознаваемой мной цели бытия». Начав в это время окончательно обрабатывать рассказ, Толстой выделяет из него изображение ночи, оставив в нем изображение севастопольского дня. В течение недели Толстому удалось написать набело только два листа Севастополя (запись 21 апреля), потом в два дня на бастионе же он отделал несколько листочков (запись 24 апреля); вероятно, тут написано было много, потому что через день, судя по дате при издании, – 25 апр., «Севастополь» уже был закончен и вскоре отослан в Петербург (цензурное разрешение помечено 30 апреля).