Сказание о Флоре, Агриппе и Менахеме, сыне Иегуды

Человек испугался и сказал:

"Они убьют меня в лесу. Я слишком долго спал у тебя. и потому не успею уйти... Горе мне, я погиб".

Но хозяин ответил:

"Уходи скорее, а я займу их здесь. Отцы и деды завещали мне хранить сон гостя, и еще никто не страдал от того, что спал в моем доме".

Беглец поверил и пошел в лес, а хозяин взял оружие и стал на пороге.

И люди погони, подойдя, увидели хозяина и сказали:

"В твоем доме есть человек, которого мы ищем убить. Отдай нам его".

Но хозяин отвечал:

"Ваши отцы и деды всегда гнали невинных, а мои отцы завещали мне хранить сон гостя".

Тогда люди обнажили мечи, а ангел стоял и не понимал ничего, потому что имя его было Неведение.

И сталь скрестилась со сталью и громко звенела и визжала, оспаривая жизнь человека, который защищал жизнь другого...

И долго сталь сверкала, скрежетала и звенела, пока, наконец, с коротким шипением змеи не впилась в грудь защитника. И он упал на порог своего дома, обагренный кровью...

Эта кровь брызнула из раны и попала на белоснежную одежду ангела и осталась на ней алым пятном. А слух ангела был поражен предсмертным стоном человека, которого он погубил по неведению...

Гонители же кинулись в дом и никого не нашли. И, выйдя оттуда, сказали хозяину:

"Вот ты скрыл от нас истину и сам умираешь". А хозяин ответил:

"Я скрыл от вас истину, но моя правда ясна перед богом, потому что я умираю, защитив слабого, как делали мои отцы и деды. И свою кровь я завещаю моим детям и детям вашим".

И с этими словами он умер, а ангел, слышавший все слова, не понял их смысла, потому что его имя было Неведение...

Но лишь только взгляд ангела упал на алую кровь,- ее отблеск отразился в его глазах, и они потеряли свою прежнюю ясность... Он поднял их на людей с выражением жалобы и испуга, а затем, в ужасе смерти, поднялся к престолу бога и стал перед ним. И бог взглянул в его глаза и на его одежду-Ангел стоял перед ним, и в глазах его не было ясности, а было смущение, и боль, и стыд, потому что он был обагрен кровью. И глаза ангела были мутны, потому что в них не было уже чистого неведения прежних времен, но они не засияли еще скорбным познанием.

И бог омрачился, а ангел сказал с упреком:

"О Адонаи, Адонаи!.. Вот куда ты послал своего любимца... вот что люди сделали со мною... на моем сердце теперь камень..."

И бог, глядя на ангела, заплакал:

"О люди, люди! Род жестоковыйный и неисправимый,-что вы сделали с моим любимцем! Исполнилась мера долготерпения моего, и я пролью на вас гибель..."

И, обратившись к ангелу, спросил:

"Как это случилось с тобою и где потерял ты свою прежнюю ясность?"

Тогда ангел рассказал Адонаю все, что с ним было:

"В лесу я видел человека в цепях и другого, сидевшего на пороге хижины. Они говорили что-то о гонениях и о защите, но я ничего не понял. Потом утомленный человек вошел в хижину, а я полетел дальше... Я хотел предстать пред ними, но они меня не видели, потому что были заняты другим..."

"Им не нужна была твоя ясность,- сказал бог.- Ранее ты должен бы предстать перед гонителями, а перед гонимым после".

"Я не знал,- сказал на это ангел.- И дальше я встретил других людей, которых глаза застилали пот и вражда. Они спрашивали, не глядя на меня,- где человек в цепях. Я улыбнулся им и указал хижину..."

Бог поник головой и сказал:

"Горе, великое горе!.. Ты сделал не то, что было нужно".

А ангел рассказал до конца и воскликнул:

"Ты сам послал меня на землю, ты виновен в том, что случилось, а не я!.. Сними же тяжесть, которая давит мне сердце, сними с моей одежды эти отвратительные алые пятна!.. Сделай, предвечный, чтобы я не знал, как прежде, чтобы в душе моей опять воцарилась ясность святого, неведения..."

И ангел, рыдая, склонился перед престолом бога.

Но бог ответил:

"Не знаешь сам, о чем просишь. Я не сделаю этого, но сделаю другое: вместо Неведения я дам тебе Скорбное Понимание".

И бог рассказал ангелу, какая кровь обагрила его одежду, и сказал ему:

"Я заповедаю тебе носить эту кровь, как святыню. Это чистая кровь, пролитая на защиту слабого. И, зная это,- ты будешь скорбеть, а неведение никогда к тебе не возвратится...

Даже и я не могу изгладить на скрижалях времен то, что раз было в прошедшем. И неужели ты хочешь, чтобы назади осталось все то, что было, а в твоем сердце царила бы ясная радость?.. Того ли желаешь, о том ли просишь?.."

И, пока бог говорил, в глазах ангела исчезла смущенная боль, и засветилось в них скорбное знание, и он ужаснулся и упал перед престолом божиим и воскликнул:

"Нет, всемогущий!.. Не хочу ясности неведения!..

Оставь мне навсегда мою скорбь".

И бог поднял ангела и сказал:

"Ты попрежнему будешь моим любимцем, и моя любовь станет к тебе еще больше... Но отныне имя тебе будет уже не Неведение... Твое имя Великая скорбь..."

И ангел поднялся и поднял глаза на бога; и бог опять с любовью смотрел на эти глаза и видел в них... скорбь.

И ангел сказал: "Теперь, господи, отпусти меня опять на землю... Я снесу священную кровь праведника детям его и детям убийц... И пусть, когда они вырастут, ясность заменится в их глазах скорбью познания...

И тогда первые будут готовы встать на защиту слабых, по обычаю своего рода, и будут исполнять завещание отцов до тех пор, пока дети гонителей поймут всю скорбь, истекающую из завещания насильников".

И, преклонясь перед престолом бога, ангел поднялся и, взмахнув крылами, понесся к земле, а бог с любовью следил за тихим полетом Скорби...

Пока Гамалиот говорил притчу, вечер одел землю своею синею ризой.

И земля утонула в сумраке, а в небе зажглись огни господни, и опять пламенный меч засиял в вышине, обращаясь к стороне Иудеи.

И сердца всех смирились и стихли, а в души вступила благоговейная робость перед знамением воли господней. И все молчали, прислушиваясь к тишине ночи. Людям казалось, что они слышат грозный бег звезды в бесконечных пространствах,- звезды, знаменующей неотвратимые события.

А Гамалиот встал на ступенях своего дома, поднял руки к синеве неба и, весь озаренный отблеском небесных огней, воссылал мольбы к всевышнему:

- О Адонаи, Адонаи!..

Ты посылаешь на землю знамения, но не открываешь их смысла. В этой земле, на которую обращено лезвие меча твоего гнева,- ныне есть угнетатели и угнетенные. Первым ли, или вторым грозишь ты этим знамением?..

Да будет воля твоя, всевышний, но вот к тебе моя горячая молитва. Прими ее ты, восседающий в горних и мудрым оком видящий бесконечные времена. В тебе исполнение надежд, в тебе разрешение неведомых, в тебе примирение...

И если ты, в бесконечной мудрости, судил в наше время гибель правому делу и еще раз дашь торжествовать насилию, И если нам, защитникам, суждено погибнуть, а угнетатели воздвигнут алтари торжества и нечестия на месте твоих алтарей, Да будет!..

Но исполни же просьбу обреченных, исполни нашу просьбу, всевышний!

Пусть никогда не забудем мы, доколе живы, завета борьбы за правду.

Пусть никогда не скажем: лучше спасемся сами, оставив без защиты слабейших.

Пусть ни один наш удар не будет направлен против неповинного в насилии.

Пусть никогда не посягнем на святость чужих алтарей, помня поругание своих.

Пусть мысли наши сохраняют ясность, дабы направлять стопы наши по пути правды, а удары рук - на защиту, а не на утеснение.

И когда будут смежаться наши очи в виду смерти,- не отыми у нас, Адонаи, веру в торжество правого дела на земле.

Чтобы мы знали, что закон правды непреложен, как непреложен закон природы: вот ныне грозное знамение пламенеет в синеве неба, но оно пробежит и исчезнет. А кроткая луна, которая ныне мало заметна,- будет восходить над землей в свое время от века и до века.