История моей матери. Роман-биография (СИ)

Она обещала показать компании, как разбросали листовки. Они подошли к залу Шапель. Дом был черен. После случившегося здание решили отремонтировать. Рене подвела их к соседнему дому. Окно, через которое они влезли, было наглухо закрыто. Впрочем, отпиленная решетка и теперь была лишь примотана проволокой и при желании ее можно было снять и залезть внутрь и потом наверх. Ориоль попробовал сделать это.

- Это вы напрасно,- сказал вынырнувший из темноты сторож.- Все равно на чердак не попадете. Там все забито и перекрыто.

- Может, ты нам расскажешь, как было дело? - спросил Ориоль.- За деньги, разумеется.

- Что значит за деньги? - важно возразил тот.- Деньги деньгам рознь.

- Это точно,- признал Ориоль.- Приятно говорить со специалистом,- но на вопрос его так и не ответил.- Ты при этом присутствовал?

Старик решил почему-то, что договоренность достигнута.

- При чем? При бандитской вылазке? Это очень просто. Вскрыли, как консервную банку. Банку консервную когда-нибудь открывал?

- Приходилось.

- А я в войну их напробовался, нас особо не баловали. Там ведь как? Основная еда была - другой иной раз и не было...- Он долго бы еще так распространялся, но Ориоль перебил его:

- Там наверху - мостки или что? Чтоб с крыши на крышу перейти?

- Доски были - их убрали. Чтоб другим неповадно было,- сказал сторож, недовольный тем, что его грубо прервали.- Прыгать нужно.

- Прыгать не будем,- сказал Ориоль.- И так все ясно.- И они ушли, оставив старика в дураках, без заслуженного, как ему казалось, гонорара.

- Ну что, Рене? - спросил Ориоль.- Опишешь эту историю?

- Нет, конечно.

- Почему?

Она уклонилась от ответа:

- Не то настроение. Казаков жалко.

- Да, пели они изумительно,- согласилась с ней Марсель.- Хорошо что сходили, правда?..

Они подошли к Монмартру, осмотрели с разных сторон его купола, обошли кругом площадь и решили разойтись. Серж думал, что проводит Марсель домой, но она предпочла общество Ориоля:

- У меня с ним разговор есть. Профессиональный,- и, взяв Ориоля под руку, увела с собой, даже не простившись с остальными...

Серж был расстроен. Заостренное лицо его, окаймленное бородкой, подобной той, какую рисуют героям Жюль-Верна, выглядело, вопреки его стараниям, унылым и разочарованным.

- Какие могут быть профессиональные разговоры с этим беспринципным перевертышем? Чего я не люблю в журнализме, так это именно такой, маскирующейся под объективизм, проституции... Вы далеко живете?

- В Стене. Не надо провожать меня. Я сама дойду. Или доеду.

- Почему?.. Наоборот - мне сейчас нужно общество. Иначе совсем закисну... Это кокетство с ее стороны,- объяснил он Рене, будто она спрашивала об этом.- Она ни с кем серьезно не связывается. Любит больше всего своего папашу... Давайте лучше о вас поговорим. У вас все так интересно. Живете полной жизнью, состоящей из дел, а не из репортажей. А мы проводим время за столом. Может, поэтому я и принимаю все так близко к сердцу...

Рене посочувствовала ему:

- Вам недостаточно журналистской работы?

- Конечно. Хотелось бы чего-то другого, более действенного...- и поделился с ней без большого воодушевления: - Есть у меня одна идея, но ей не дают хода. Денег нет - как всегда в таких случаях...- после чего примолк, думая, наверно, не об отсутствии необходимых средств, а о том, в какой мере Марсель кокетничает и в какой - всерьез увлеклась Ориолем: он был из тех ревнивцев, кто лечит себя собственными средствами, но не очень-то в них верит.

- А что за мечта у вас? - спросила Рене.- Можно помочь?

- Да идея проста как Колумбово яйцо,- не сразу ответил он: сначала додумал свою невеселую думу.- Надо начинать пропаганду не со взрослых: они достаточно уже испорчены и не поддаются перевоспитанию - а с детей...- Он помолчал, глянул внушительно, продолжал уже с большим интересом, чем прежде: - Нужны летние лагеря для детей рабочих, где бы с ними проводилась соответствующая работа - пропаганда, но не такая, как для их отцов, когда с трибуны в сотый раз твердят одно и то же, а скорее игра и соревнование... Я сотрудничаю в "Авангарде", газете для коммунистической молодежи - знаете, конечно, ее и читаете? - Рене хоть и знала, но не читала, однако не стала его разочаровывать.- Конечно же: вам положено. Неплохая газета, правда?

- Неплохая.

- Я б даже сказал, хорошая. Так вот мы в редакции кое-что уже начали: нам дали в музее войны 14-го года палатки. Они, говорят, побывали в ипритовой атаке - по этой причине их там и держат, но иприт давно выветрился и для детей не опасен. Нужна еще масса вещей: колышки, веревки - их почему-то не осталось, потом семафорные флажки: я хочу научить детей морскому телеграфу, чтоб они передавали друг другу антимилитаристские воззвания. Много что нужно, но прежде всего нужна база, желание какой-нибудь низовой организации принять в этом деле участие и провести его под флагом нашей газеты... Заговорил я вас?

- Почему?.. Я думаю, мы вам поможем,- сказала Рене.

- У вас есть и флажки и колышки?

- У нас есть Жиль, который все может,- отвечала Рене, не вдаваясь в подробности: так выглядело убедительнее.

- Хорошо! - ободрился он - хотя и не так живо, как должен был бы, учитывая, что исполняется мечта его жизни.- Завтра же поеду в музей - потащу на своем горбу эти ипритовые палатки. Надеюсь, они и в самом деле не опасны...

17

Серж конечно же не привез всех палаток: у него не было помощников, и он с трудом доволок лишь две из них до дома на улице Мучеников и в изнеможении свалил возле подъезда. Дуке в высшей степени подозрительно оглядел груду брезента и спросил его, стоящего рядом, что сие означает.

- Антимилитаристская акция,- отвечал тот: он знал Дуке по фотографиям в "Юманите", в то время как Дуке и не догадывался о его существовании - такова печальная участь газетных журналистов.- Память об ипритной атаке в Бельгии,-и показал противогазы, которые тоже взял в музее: для наглядной агитации. Дуке поджал губы и поспешил пройти мимо.

- Это к тебе,- сказал он Рене.- От тебя теперь не знаешь, кого и чего ждать.

- Вы ж сами требовали акций?

- Так хватит, может? Какой-то чудак с противогазом спрашивает. Того гляди, на физиономию себе натянет. Что ему надо?

- Палаточный городок строить.

- В таком виде? - Дуке пожал плечами, но не стал вмешиваться в ее дела: у самого был хлопот полон рот. Надо было подать сводку о числе участников последней демонстрации, которых никто не считал, да ее, по правде говоря, и не было: просто он с ближайшими товарищами, повинуясь предписаниям свыше, вышли впятером или вшестером на площадь, развернули там плакат и тут же его сложили - со стороны можно было подумать, что Дуке хвастает купленной материей. Так отметили годовщину зверского убийства Розы Люксембург. С тех пор прошло больше месяца, Дуке думал, что все забыто,- ан нет, пришел запоздалый запрос: видно, кому-то перед кем-то надо было срочно отчитываться...

Позвали Жиля. Тот, видно, стал не с той ноги: у него, обычно дружелюбного и терпеливого, сразу не сложились отношения с Сержем. Серж был отчасти сам виноват в этом: почувствовал его превосходство и держался поэтому свысока и покровительственно.

- Какой первый во времени?! - нетерпеливо перебил его Жиль, едва тот завел свою канитель про начало пионерского движения.- У нас в Сен-Дени каждое лето лагеря ставят.

Серж обескураженно глянул на него: для него это было новостью - но гонору у него от этого не убавилось, а только прибавилось:

- Но это, наверно, рекреационные лагеря, а тут политические, с антимилитаристской направленностью! - назидательно и внушительно сказал он.

Жиль не знал слова "рекреационный" (Серж нарочно произнес его, чтоб подставить ему ножку), но Жиль был не из тех, кто после подобных неудач бежит в вечернюю школу.

- Что за реакционные еще? - спросил он, глядя недоверчиво на бородатого журналиста: он не любил молодых бородачей.