Каменная баба (СИ)

В этой сентенции Иван Александрович уловил едва ли не скрытую насмешку в свой адрес, но, может быть, она ему только послышалась. Бесспорным было то, что аудиенция закончилась, - он поднялся, бережно взяв за локоть Ирину Сергеевну...

-Зачем ты привел меня сюда?- спросила она, когда они вышли от Зайцева. Уже стемнело, и они оставили подъезд незамеченными - если не считать вахтерши, специально для этого посаженной. Иван Александрович выглядел озадаченным: он не ожидал от Зайцева откровенного безразличия и неучастия в столь ясном и простом деле.

-А шут его знает зачем! Сам теперь не знаю... Наверно, чтоб квартиру у него отобрать и тебе отдать... Хорошо прямо этого не сказал... Ладно, буду менять тебя на Наталью. Завтра пойду к ее хозяйке: она в прошлый раз мне что-то о ней говорила.

-А сейчас домой иди. Нечего меня по Петровскому выгуливать...- и Ирина Сергеевна пошла вперед, оставляя его позади: впервые в жизни она почувствовала себя всеми оставленной и почти бездомной...

С хозяйкой Натальи Ефремовны ничего не вышло. После своей квартиросъемщицы она и слышать ничего не хотела о новой сдаче жилья, не желала видеть у себя молодых докториц и согласна была только на пожилого и одинокого рентгенолога - почему именно его, Иван Александрович так и не понял: наверно, кто-то из этого всевидящего племени сильно помог ей в былое время.

-Рентгенолог и мне бы не помешал, но, к сожалению, нет его в больнице и не известно, когда будет.

-А вот когда будет, тогда и придете,- отрезала хозяйка.- Когда от меня эта длинноногая съедет? Я от нее на стенку скоро полезу...

Поиски жилья среди мамаш с больными детьми тоже ничего не дали. Любая просьба ставит нас в невыгодное положение, а просьбы о жилье - вдвойне: они настораживают людей и внушают им неясные подозрения. Русские люди не любят ни от кого зависеть и ни у кого одолжаться: это до такой степени верно, что сама общественная жизнь, вся строящаяся на взаимозависимости и вспомоществовании, ставится в России под сомнение - Ирина Сергеевна быстро перестала поэтому наводить эти справки среди своих подопечных...

Обращение в местную газету тоже оказалось безрезультатным.

-Что делать будем?- спросила она у Пирогова.- Татьяна меня утром снова спрашивала.

-Поселим тебя в больнице,- сказал Иван Александрович.- Раз ты домой, как на работу, ходишь... Тут когда-то квартира главного врача была - надо будет снова все, как раньше, разгородить и распланировать. Не хотела с одним ночью сидеть, будешь теперь со всей больницей. Но ты не робей: это все временное, я от этого не отстану, тут моя честь затронута.

-Я бы предпочла любовь,- сказала она.

-И то есть, и другое, и третье. Жилья только нету. Всю жизнь его строю и никак не выстрою...

Она, между прочим, встретилась после всего этого на улице с Кузьмой Андреичем. Тот, завидев ее, чуть не развернулся и не дал обратного ходу, но вовремя сообразил, что это подорвало бы авторитет всего петровского учительства,- остановился и стал поджидать ее, лихорадочно обдумывая линию поведения.

-Что не заходите?- простодушно спросила она: ей это далось без труда, потому что она была незлобива.

-Работы много.- Кузьма Андреич огляделся по сторонам и напыжился пуще прежнего.- Один свой предмет веду.

-Литературу?- осведомилась она, словно успела забыть это.

-Словесность,- педантически поправил он.- Мать культуры российской...-и перешел затем в атаку:- Знаете, какой из нее вывод главный?

-Нет,- искренне призналась она.- Я же вам говорила - я не сильна в беллетристике.

Он воспользовался этим и сказал назидательно:

-Что счастье одного не может строиться на несчастье другого.

-Правда?..- Она по достоинству оценила свежесть этой преамбулы.- А почему у вас в мужском роде все, Кузьма Андреич? Одного, другого?

Он почуял подвох, но не понял, в чем он заключается, и преподал ей урок грамматики:

-Русский язык пользуется мужским родом для определения понятий.

-Такое правило есть? А я думала, вы кого-то отдельно в виду имеете...

Он снова мало что понял, но почувствовал, что его побили на его же поле, и счел за лучшее раскланяться - тем более что приличия были соблюдены и на случайных зрителей их встреча должна была произвести благоприятное впечатление и опровергнуть слухи о раздорах, будто бы начавшихся в стане петровской интеллигенции. Он сказал еще что-то - неуместное и высокопарное и пошел прочь той самой походкой враскорячку, которая так не нравилась Ивану Герасимычу: загребая ногами и вышагивая как на параде...

А она вздохнула и тоже пошла к себе: не радуясь маленькой мести, но, скорее, грустя по ее поводу. Она догадывалась уже, что в жизни нет места победителям: есть только побежденные - каждый в свое время и каждый по-своему... 27 Больше всего Ирину Сергеевну беспокоила не возможность лишиться обжитого угла и крова над головою (это, в конце концов, была не ее забота, а больничной администрации, и она умела различать свои и чужие обязанности), а то, что к ней в последнее время изменилось общее отношение. Она видела проявления этого повсеместно: среди сотрудников больницы, мамаш, ждущих ее в амбулатории, соседей по улице. Состояние это сродни болезненному и потому так сильно на нас воздействует: она готова была вывернуться наизнанку, видя, как все встречают ее с одинаковым любопытством и провожают со столь же общим чувством причастности к чужой тайне - это кого угодно выведет из равновесия. Она и рада была ошибиться, но ловила на себе подобные взгляды всякий раз, когда ненароком оглядывалась и заставала врасплох своих соглядатаев: обычно женского пола, потому что мужчины в таких случаях все-таки больше заняты собой и меньше - своими ближними. О ней судачили, и предметом сплетен была ее близость с главным. Самые образованные и воспитанные люди именно так и смотрят на любовниц (или любовников) своих руководителей, ни на минуту не забывая об их служебном соподчинении - столь незначительном в других случаях и столь важном в этом. Это особенное положение незаметно перенесло ее в искусственно разреженную атмосферу, в своего рода человеческий вакуум, грозивший обернуться одиночеством. Медсестры, никогда ее не стеснявшиеся, говорили с ней теперь без прежней свободы и естественности, а как-то чересчур обтекаемо, уходя от подробностей, с оглядкой: боялись, что передаст их слова по назначению. Наталья - и та подчинилась общему поветрию и стала глядеть на нее иными глазами: в них читалось признание, смешанное с иронией. Она сменила гнев на милость и пришла к ней извиниться за недавнее и похлопотать о внеочередном отпуске: хотела съездить на неделю к родителям.

-Я здесь при чем?!- неприятно удивилась Ирина Сергеевна.- Иди к Анфисе, если он отказывает.

-Уже была,- с необычным для нее терпением и даже послушанием отвечала та.- У нее не вышло - посоветовала к тебе пойти: авось поможешь... Замолви словечко: мне на неделю слинять надо...- и выказала-таки необъезженный нрав свой:- Твой индюк совсем забурел. Раньше хоть любезничал... Чем ты его охмуряешь?

Она насилу от нее отделалась и, конечно, ничего не обещала - наоборот, дала понять, что делать ничего не будет. Наталья осталась недовольна, но шуметь на этот раз не стала, ограничилась тем, что сказала:

-Будь я на твоем месте, помогла бы. Вообще всю больницу в отпуск бы отправила.

-Занимай его, место мое!- вышла из себя Ирина Сергеевна.- Я за него не держусь.

-А мне оно и даром не нужно,- возразила та.- Не тот принц и не те туфельки...

Иван Герасимыч ни с какими просьбами к ней не обращался, но от этого легче не было. И в нем тоже произошли перемены - только раньше, чем у других: после того злополучного новогоднего застолья (кажется, все беды ее были связаны с праздниками: будто, до того тлеющие, в эти дни они раздувались приносимым извне ветром и ярко вспыхивали). Его охлаждение задевало ее всего сильнее. Ирина Сергеевна была все-таки еще очень молода и верила людям на слово - особенно тем, кто ей нравился. Иван Герасимыч встретил ее в свое время самым радушным образом, раскинул перед ней стариковские сети, пригласил домой, познакомил со своей половиной, обещал всяческое участие и содействие, и она развесила уши, простодушно решила, что эта приязнь проистекает из сродства душ, их взаимного притяжения и не зависит от привходящих обстоятельств и случайностей: если душенька хороша, то такая она во всех ее нарядах и облачениях. Но тут, что называется, нашла коса на камень. Не подружись она с Иваном Александровичем, будь у нее не один, а десять любовников, Иван Герасимыч только бы посмеивался в кулак и не стал бы порывать с ней, но с Пироговым у него были давние и темные счеты, которые ни с чем не считаются, задевают самые тонкие струны и колеблют самые прочные устои нашего существования. Как Ирина Сергеевна ни подлаживалась, ни подсаживалась к нему, старик только лукавил, шел на хитрости, обходил стороной силки, ею расставляемые, держался на расстоянии и ни на пядь к ней не приближался. Анна Романовна, прекрасно понимавшая этот язык недоговоренностей и умолчаний и знавшая их причину, развлекалась на их счет, потешалась над обоими: