Том 7. Произведения 1856-1869 гг.

Марья Васильевна.

Non, mais dites.[215] Да ты скажи, въ комъ онъ ищетъ, въ тебѣ или въ Любочкѣ? Вотъ я съ няней говорила, она такая дура, я такъ смѣялась...

Катерина Матвѣевна.

Нянюшка Марья Исаевна старше васъ и говоритъ вамъ «вы», а вы ей говорите «ты» съ присовокупленіемъ «дуры». Я считаю это оскорбленіемъ достоинства и свободы человѣка и въ силу этаго убѣжденія нахожу нужнымъ выразить вамъ свою мысль. Я знаю, что вы вправѣ имѣть свои убѣжденія, но меня это коробитъ и возмущаетъ.

Няня (насмњшливо).

Вотъ спасибо, что заступились. (Обращаясь къ Марьњ Василъевнњ.)А то вѣдь вы рады изъ живаго жилы вытянуть. Злодѣйка извѣстная........

Марья Васильевна.

Нѣтъ, что, Катинька, je plaisante,[216] я ее люблю. Нѣтъ, ты скажи, какъ по твоему — въ комъ онъ ищетъ? А? Въ тебѣ или въ Любочкѣ? Je voudrais savoir votre opinion.[217] —

Катерина Матвѣевна.

Какъ вамъ сказать мое мнѣніе? (Откидываетъ волосы и закуриваетъ папироску.)Во мнѣ онъ, — какъ вы, такъ сказать, фигурно выражаетесь, — не можетъ и-и-искатъ.Я поставила себя на ту ногу свободной женщины, что я къ нему, какъ и ко всякому существу безъ различія пола и званія, отношусь просто.[218] Я нахожу его умнымъ и современнымъ человѣкомъ[219] и онъ естественно вставляетъ въ свои отношенія ко мнѣ ту долю уваженія и сочувствія, которыя, такъ сказать.... словомъ сказать, мы съ нимъ въ простыхъ и хорошихъ отношеніяхъ взаимнаго уваженія, и онъ находитъ отдыхъ со мной послѣ всего ничтожества женской губернской аристократической черни, среди которой онъ долженъ вращаться. Но почему вы думаете, какъ вы фигурно выражаетесь, что онъ ищетъ въ Любовь Ивановнѣ, — я не могу себѣ отдать отчета. Любовь — женщина слишкомъ недоразвитая, даже просто совсѣмъ не развитая дѣвочка, съ которой такая личность, какъ Венеровскій, не можетъ имѣть ничего общаго. <Такъ называемое хорошенькое личико, которое порядочные люди перестали ужъ цѣнить, можетъ имѣть свое мѣсто и значеніе въ эстетикѣ, но Любовь не имѣетъ этой красоты.

Няня (въ сторону).

Не остриглась еще по вашему! Ты хороша!

Катерина Maтвѣевна.

Красота античная не имѣетъ ничего общаго съ супружествомъ, потому что для полученія впечатлѣній не нужно правъ. Это ясно. И потому я полагаю, что этотъ господинъ никакъ не заинтересованъ здѣсь Любовь Ивановной и едвали помнитъ о существованіи Любовь Ивановны. Ему пріятно говорить съ мыслящимъ существомъ, и вообще наша бесѣда съ студентомъ Алексѣемъ Павловичемъ ему пріятна. И такъ, по моему мнѣнію, онъ ни искатель, ни женихъ и никогда не будетъ ни женихомъ, ни мужемъ, и ничего подобнаго, безсмысленнаго и унизительнаго для достоинства человѣка, и ежели вы ставите вопросъ такъ: какими отношеніями онъ дорожитъ больше здѣсь — моими или Любовь Ивановны, то я полагаю, что смѣшно было бы и отвѣчать на такой вопросъ.> Я съ нимъ ровня, а Л[юба] — дитя.

Марья Васильевна.

Вотъ видишь, няня! какъ Катинька судитъ.

Няня.

А чтожъ, матушка, Катерина Матвѣвна, мы глупы, вы растолкуйте: чтожъ онъ такъ все и будетъ ѣздить?

Катерина Матвѣевна.

Отчего жъ ему перестать ѣздить?

Няня.

А оттого, что за это ихняго брата школятъ. По старому такъ было. Коли въ домъ ѣздишь, гдѣ 2 барышни невѣсты, такъ открой, какую сватаешь, — а нѣтъ, такъ на это клупы есть, чтобъ ѣздить. Сколько хочешь и ѣзди.

Катерина Матвѣевна.

Вы меня не можете понять, Марья Исаевна. Я вамъ сказала, что онъ ѣздитъ ко мнѣ;[220] мы испытаемъ другъ друга и ежели найдемъ...

Няня.

А по моему глупому сужденію, Катерина Матвѣвна, матушка, онъ испытывать ничего не станетъ. Любовь Ивановна — барышня молоденькая, хорошенькая, да за ней 500 душъ. А вы все и постарше, и на 30 душъ онъ не польстится... Стюдентъ — вотъ это такъ.

Катерина Матвѣевна (горячо).

Позвольте, позвольте. Студентъ молодъ и недоразвитъ для меня. Позвольте: другая женщина на моемъ мѣстѣ могла бы оскорбиться, но я выше этаго. Любовь Ивановна ему не по плечу съ своими дѣтскими требованіями отъ жизни; это онъ сознаетъ и самъ мнѣ высказывалъ неоднократно. Это одно. А другое то, что вы смотрите на дѣло съ ложной точки зрѣнія. Вы меня не поймете, но я всетаки выскажусь и постараюсь говорить проще. Для людей нашего закала средства къ жизни допускаются только тѣ, которыя пріобрѣтены личнымъ и честнымъ трудомъ;[221] и повѣрьте, люди нашего времени смотрятъ на всѣ эти имѣнья, какъ только на ложную связь съ устарѣлыми формами жизни. Для Венеровскаго все равно, будетъ ли у меня милліонъ или ничего, ежели только взгляды наши на жизнь тожественны. Ежели они тожественны, то мы можемъ смѣло вступить въ борьбу.

Няня.

Да вотъ не станетъ за васъ, а за Любовь Ивановну посватается. Вотъ какъ 500 душъ, такъ ему тожественно очень, а 30 душъ, такъ не тожественно совсѣмъ.

Катерина Матвѣевна (озлобленно).

Позвольте, позвольте, очень хорошо. Вы говорите, что у меня 30 душъ. Позвольте вамъ сказать, что благодаря просвѣщенію, ни у кого уже теперь душъ нѣтъ, а у меня никогда не было. Я отреклась отъ своихъ правъ, въ тотъ же часъ, какъ стала совершеннолѣтняя, и на мнѣ не лежитъ позорное клеймо крѣпостнаго права.[222]

Няня.

<Чтожъ, за деньги на волю отпустили. Другіе и денегъ то не получили.

Катерина Матвѣевна.

Позвольте пожалуйста, позвольте. Я этаго не знаю, это дѣлалъ дядя. Хорошо ли, дурно — я не хотѣла знать этаго. Я знаю, что я должна была сдѣлать. (Съ жестами и откидывая волосы.)Я отреклась и съ ужасомъ отвернулась и страданіями искупила позоръ моихъ предковъ.>

Няня.

А все васъ не возьметъ, и Любочку сватать будетъ, потому...

Марья Васильевна (испуганно).

Полно, няня, какая ты. Вѣдь ты хоть кого изъ себя выведешь.

Катерина Матвѣевна.

Позвольте, позвольте, очень хорошо. Вамъ кажется все это труднымъ и запутаннымъ, у васъ въ понятіяхъ суженые и власть Божія, и т[ому] п[одобное,] а жизнь людей, ставшихъ выше общественной паутины предразсудковъ — очень проста. Я выскажу ему свои воззрѣнія и потребую той искренности, которая лежитъ въ основаніи всѣхъ побужденій честной личности.[223]

Няня.

Эхъ, Катерина Матвѣвна, матушка! У Любовь Ивановны 500 душъ, да еще влюбится.

Катерина Матвѣевна (совсѣмъ растерянная).

Отчего же онъ въ неразвитую, ничтожную дѣвочку влюбится, а въ меня не влюбится?

Няня.

Отчего-съ? А вотъ отчего, матушка, — отъ козла.

Катерина Матвѣевна (опоминаясь и откладывая волоса).

Нѣтъ, да что я! Любовь, какъ вы понимаете ее, есть плотское влеченіе, и вы слишкомъ неразвиты и животны, чтобы понимать меня. Пожалуйста, я васъ прошу, оставьте меня. (Облакачивается и читаетъ.)

Марья Васильевна.

Поди, поди, няня, ужъ я сама залью чай, коли кто придетъ.

Няня (уходя).

Всѣхъ осрамила. Всѣ животные. 30 лѣтъ служу, никто животнымъ не называлъ...

Катерина Матвѣевна (поднимаетъ голову отъ книги).

Позвольте, любовь есть честное побужденіе только тогда, когда обѣ стороны равноправны, но вы не понимаете этаго. (Молчан ie. Поднимая голову.)Марья Васильевна, я не уважаю эту женщину. (Опять читаетъ.)

ЯВЛЕНІЕ 3.[224]

Входитъ Иванъ Михайловичъ.

Иванъ Михайловичъ.

Что это, кого ты не уважаешь?

Марья Васильевна.

Няня все глупости говоритъ.

Иванъ Михайловичъ.

О! Это ядъ такой! А баба хорошая. (Садится къ столу.)Ну, Марья Васильевна, давай чаю. Съ 5 часовъ въ полѣ, двухъ лошадей заѣздилъ. Ну, да за то наладилъ. Вотъ-те и толкуй, что нельзя съ вольными работниками. Все можно, какъ самъ вездѣ, да себя не жалѣешь. Вчера еще половина поля не пахана, покосы не кошены и нѣтъ ни однаго работника. Какъ взялся, — своихъ уговорилъ, вольныхъ нанялъ, работникамъ ведро обѣщалъ. Посмотри нынче — кипитъ... Василій прикащикомъ так ъхорошъ, такой-этакой распорядительный, славный, славный. —