Золотая цепь

дно, вертя в руках шляпу и взглядывая то на нее, то на всех нас по очереди. Варрен и Босс молча смотрели на него. Он мигнул им; они вылезли из комнаты один за другим, останавливаясь на пороге; оглядываясь, они выразительно смотрели на Дюрока и Эстампа, прежде чем скрыться. Последним выходил Варрен. Останавливаясь, он поглядел и сказал: - Ну, смотри, Арколь! И ты, Молли! Он прикрыл дверь. В коридоре шептались, затем, быстро прозвучав, шаги утихли за домом. - Вот, - сказала Молли, бурно дыша. - И все, и ничего более. Теперь надо уходить. Я ухожу, Арколь. Хорошо, что у вас пули. - Правильно, правильно и правильно! - сказал инвалид. Такое поведение я одобряю. Когда был бунт на "Альцесте", я открыл такую пальбу, что все легли брюхом вниз. Теперь что же? Да, я хотел перцу для... - Не вздумайте выходить, - быстро заговорила Арколь. Они караулят. Я не знаю, как теперь поступить. - Не забудьте, что у меня есть лодка, - сказал Эстамп, она очень недалеко. Ее не видно отсюда, и я поэтому за нее спокоен. Будь мы без Молли... - Она? - сказал инвалид Арколь, устремляя указательный палец в грудь девушке. - Да, да, надо уехать. - Ее? - повторил матрос. - О, какой вы непонятливый, а еще... - Туда? - Инвалид махнул рукой за окно. - Да, я должна уехать, - сказала Молли, - вот придумайте, - ну, скорее, о боже мой! - Такая же история была на "Гренаде" с юнгой; да, вспомнил. Его звали Санди. И он... - Я - Санди, - сказал я, сам не зная зачем. - Ах, и ты тоже Санди? Ну, милочка, какой же ты хороший, ревунок мой. Послужи, послужи девушке! Ступайте с ней. Ступай, Молли. Он твоего роста. Ты дашь ему юбку и - ну, скажем, платьишко, чтобы закутать то место, где лет через десять вырастет борода. Юбку дашь приметную, такую, в какой тебя видали и помнят. Поняла? Ступай, скройся и переряди человека, который сам сказал, что его зовут Санди. Ему будет дверь, тебе окно. Все!

XI

- В самом деле, - сказал, помолчав, Дюрок, - это, пожалуй, лучше всего. - Ах, ах! - воскликнула Молли, смотря на меня со смехом и жалостью. - Как же он теперь? Нельзя ли иначе? - Но полное одобрение слышалось в ее голосе, несмотря на притворные колебания. - Ну, что же, Санди? - Дюрок положил мне на плечо руку. - Решай! Нет ничего позорного в том, чтобы подчиниться обстоятельствам, - нашим обстоятельствам. Теперь все зависит от тебя. Я воображал, что иду на смерть, пасть жертвой за Ганувера и Молли, но умереть в юбке казалось мне ужасным концом. Хуже всего было то, что я не мог отказаться; меня ждал, в случае отказа, моральный конец, горший смерти. Я подчинился с мужеством растоптанного стыда и смирился перед лицом рока, смотревшего на меня нежными черными глазами Молли. Тотчас произошло заклание. Худо понимая, что делается кругом, я вошел в комнату рядом и, слыша, как стучит мое опозоренное сердце, стал, подобно манекену, неподвижно и глупо. Руки отказывались бороться с завязками и пуговицами. Чрезвычайная быстрота четырех женских рук усыпила и ошеломила меня. Я чувствовал, что смешон и велик, что я -