К ясным зорям (К ясным зорям - 2)
К ясным зорям (К ясным зорям - 2) читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
- Если что, так я с тебя шкуру спущу!
И София, тяжело вздохнув, - пропала ее власть в этой хате, - должна была верить ему не только в то, что с Яринкиным умом ничего плохого не произойдет, но и в то, что он с нее, некогда властной жены и хозяйки, спустит-таки шкуру.
- Замордуете вы меня! - сокрушенно покачивала она головой.
- Сто лет проживешь, ничего с тобой не сделается! - широко разводил Степан ладонями на уровне бедер. И усмехался зло и язвительно: - И меня похоронишь, и даже ее переживешь!..
- Если и переживу тебя - да где там! - то не иначе, как по божьей воле, - с напускной кротостью отвечала София. - Видит бог!
Каждый день приходила Павлина, рдея своим смуглым румянцем, свежая и пригожая, приносила ненавязчивую бодрость и неосознанную веру. Болтали о разном, но ни разу гостья не заводила разговор о книжке. Вероятно, остерегалась внутреннего отпора.
Но вот настало наконец время, когда Яринка с сожалением и радостью перевернула последнюю страницу.
- Всю прочитала, - с гордостью сказала она Павлине. - Ну ничегошеньки не пропустила... А ты мне, будь добра, принеси еще. Чтоб хорошая такая да жалостливая... чтоб про любовь... да про людей красивых и добрых...
- Так люди бывают всякие. А в книжках правду описывают.
- Не нужно мне про злых... Насмотрелась...
Когда же приехал Степан, Яринка попросила его:
- Тата, купите мне книжку.
- Какую?
- Да "Кобзарь".
И когда отчим привез, прижала книгу к груди, как ребенок любимую куклу, расцвела:
- Ох, какие вы, тата, какие!.. - Внезапно схватила его руку и - не успел смекнуть - поцеловала ее. - Такие вы, тата, такие уж!..
Степану душно стало. Не мог вымолвить ни слова, поперек горла стал какой-то клубок, и он, чтоб не расплакаться, опрометью кинулся из комнаты.
Яринкино общение с "Кобзарем" не прошло впустую. Ей казалось, что она стала более сильной. И если в первые дни после возвращения домой была раздражительна и нетерпима, то теперь подобрела даже к матери. И это было не примирение, а снисходительность и терпеливость более сильного. Но, ежедневно думая о матери, решила для себя: "Никогда не буду угодничать. Ни перед кем на свете. Никогда не буду покоряться ничьим прихотям. Никогда не буду жить чужим умом". Так учил ее Тарас не только песнями, но и всей своей жизнью.
Яринка опять принялась разрисовывать стены. Стояла на лавке на коленях, тянулась вверх, как стебелек к солнцу.
Качала головой София, бурчала себе под нос - ох, чудачит! - но уже побаивалась дочки. Послушно ходила к Меиру, покупала водяные краски, пережигала глину, готовила отвары из лука и ольховой коры. Приносила все эти красители в черепочках, ставила на лавке, сложив руки на груди, многозначительно вздыхала. А вслух льстила:
- Ну, ты гляди! Вот чудно!.. И в церкви ничего подобного не увидишь.
Снова молчала, сопела. А потом начала вкрадчиво:
- Вот как-то иду я в лавку, как вдруг встречаю сваху. Поклонилась она мне низенько, как положено, да и говорит: "Чудеса, да и только! Все еще никак, говорит, не поверю, что дети наши разошлись. И чего не хватало? При отце, при матери роскошествовали, жили себе, как голубь с голубкой, ан тут тебе такие чудеса!.. Данько такой нервеный стал, как спичка! Сидит над своей "морокой" да все кольца нанизывает и хоть бы словом обмолвился. А спросишь чего, - только глянет: "Не троньте меня, я отчаянный!" Так вот, к примеру, как поправится Ярина, то пускай бы извинилась перед мужем, а мы со стариком препятствий не имеем. Пока не была поувечена, так робила ж... А Данько так мучится, во сне зубами скрежещет да подушку обнимает..." А я и говорю... а я так себе думаю... а я и думаю... Ой, да не стоит об этом болтать, а то вон с чушкой еще не управилась... Ну, пошла, пошла...
Повернулась Яринка, долго смотрела вслед матери.
И никаких чувств не было в ее сердце - закаменело.
И не сердилась на мать. И не жалела.
Не имела к ней жалости и тогда, когда София вбежала в комнату вся в слезах:
- Ой, горе нам, горе! Ой, несчастные мы!.. Там всем селом пошли ловить Данилу. Мужики с кольями, а Ригор с ливольвертом! Ой мать наша, пресвятая богородица, заступи!.. Болтают: хотел вроде задушить учителева сынка!.. Ну, Иван Иванович! Думала, он такой, а он во-он какой!..
- "А он вон какой!" - язвительно засмеялась Яринка. - Обиделся, что сына его хотели задушить!.. Ну чего тут обижаться?! Пускай бы и задушил!
- Как - задушил?! Или Данько бога в сердце не носит? Или ленивых родителей сын?..
- А он бы и мать родную замордовал! Он бы и вас в прорубь бросил! Только - буль! - над вами - буль!.. А теперь и милиция будет его ловить. И тата наш. А тата поймают! У них ружжо и сабля вострая! Да еще праведные тата наш... не как другие... которые болеют душой за живоглотов разных, за бандюг да душегубов!
- Яри-и-ина!..
- Что-о-о?!
- Ну, Яри-ина! Не терзай мое сердце!.. Оно и так уже на четыре половины трескается!..
- С чего ему трескаться? Оно у вас глухое. Отчего не треснуло, когда меня те живоглоты мучили?.. А вот теперь вы плачете, а я смеюсь! Ха-ха-ха! Так мне смешно! Так мне забавно!..
- Бож-же ж ты мой!..
- Вот как мне смешно! И доле моей горькой смешно! И моим молодым годам пропащим! И сердцу моему! И моим ногам!.. Ой, сме-еш-но-о-о мне... ой, сме-ешно-о-о! Ой, смею-у-усь я... слеза-а-а-ми-и-и кровавы-и-ими... сме-е-ею-у-усь... сме-е-ею-у-у...
Слезливая София и сама начала рыдать.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой Иван Иванович измеряет чужую беду
собственной и сообщает очень важную новость
Увидев у себя во дворе Кузьму Дмитриевича Титаренко, я не очень обрадовался. И он, очевидно, об этом знал. Качнувшись в пояснице, стоял передо мной, жевал губами и долго не мог вымолвить ни слова. И хотя я очень хорошо представлял меру его унижения, однако смущения не чувствовал.
Наконец Титаренко тяжело вздохнул:
- Значца, так, Иван Иванович... Так уже жизня устроена, что завсегда кто-то кому-то должон. Значца, так... настало уремья, чтобы мне долг отдавать... значца, за родную кровь... - Старик всхлипнул. - Вот, гадство, как жизня устроена! Хоть и не виновный, значца, все одно отвечай... Так постановили, что и меня в ответчики запишут... А за что? За то, как говорится, что хазяин... что за кровные деньги хазяйство справил...
- Нет, Кузьма Дмитриевич, - кажется, мирно возразил я. - За то, что ваш сын - бандит, путался с Шкарбаненко, за то, что... ну, да вы уже знаете...
- Значца, так... разве ж я его на это воспитывал... если шесть лет в той клятой Америке отработал?..
- Вы-то, может, и не виноваты... как знать... Не кинулся же он душить кого-нибудь из балановского рода... из вашего, так сказать, класса, а душил моего сына, пионера, комсомольца, что стоит за новую власть...
- Значца, так... виноватый, да только наполовину. Что, значца, породил его, воспитывал хлебом, а не задушил в люльке... Значца, так... виноватый. А что, значца, изменится от того, когда меня возьмут на заметку?.. Вот, значца, Данила убежал, и насыпь ему соли на хвост...
- А это, Кузьма Дмитриевич, чтоб и вы, и Балан, и Прищепа, и Близнец, и Харченко, и весь класс ваш боялись нас, нашей власти!
- Значца, так... боимся... крепко уже и сильно боимся! Аж дрожь пробирает!
- Так чего вы еще хотите?
- Значца, так... будем говорить так. За банду не знаю, а если и был там Данько, то всем уже помилование вышло.
- Нет, не всем. А только тем, кто добровольно и вовремя покаялся.
- Ну, значца, так... Вот если б вы следствии сказали, что Данила, к примеру, пошутковал, а вы в то уремья на него дюже сильно накричали и он, к примеру, от сильного перепугу бросился наутек... И, значца, вы не имеете претензий, а он, к примеру, пускай вернется к своим родным родителям... И я, значца, стану перед вами на коленки, как перед богом святым небесным, и землю, будем говорить, поцелую, на которой вы, праведный человек, стоите... Вот так, значца, как перед родителем своим, стану на коленки, вот так...