Викинг (не вычитано!)

же, но вдохновенной речью, вручил членский билет и по-желал успехов в борьбе за святое дело Ленина и Стали-на. Единственное, что запомнил Альгис, это громкий смех, почти лошадиное ржанье, которым наполнилась неопрятная комната в укоме комсомола, где торжест

венно вручались новичкам членские билеты, когда Ниеле, вся пунцовая от волнения, взяв из рук Альгиса кончиками белых пальцев серую книжечку и не зная, как подобает вести себя в подобном случае, сделала кник-сен, чуть присев и шаркнув ножкой. По этому нелепому и смешному случаю Альгис и запомнил ее. Потом на собраниях в гимназии, которую он опекал, потому что был грамотней других во всем укоме, неплохо знал литературу и даже сам делал первые попытки сочинять стихи на этих собраниях, где его любили и слушались. Он несколько раз замечал Ниеле, рано созревшую, с полной, выпирающей-грудью под гимназическим платьицем и с ямочками на белых сахарных щеках, всегда алевших, когда Альгис нена-роком взглядывал на нее. Она была аккуратной и при- лежной комсомолкой, без жеманства и робости согласилась вести литературный кружок в гимназии, знала наизусть много стихов Майрониса, Саломеи Нерис и неплохо, с чувством читала их, когда ги-мназисты-комсомольцы давали концерты после уездных собраний, проводившихся в большом зале гимназии. Альгис как-то дал ей свои собственные стихи почитать и сказать свое мнение. Дал, смущаясь, прося никому не показывать. И Ниеле тогда поразило, как этот длинный худой юноша, старше ее на два года, такой суровый и самоуверенный на собраниях, перед которым она и другие девочки испытывали трепет, граничащий со страхом, стал вдруг простым и застенчивым парнем, как все начинающие поэты, неуверенные в ценности сочиненного ими. Она унесла тетрадку со стихами домой и как-то, после уроков, сама пришла к нему в уездный комитет со свернутой трубочкой тетрадью ,в руке. Альгис сразу узнал свою тетрадь, поспешно выпроводил из комнаты всех, кто там был, запер изнутри дверь и сел перед Ниеле на стул, заложив ногу , за ногу, вначале еще самоуверенный, каким он всегда здесь был, а по мере того, как тянулось молчание, и Ниеле все не находила с чего начать разговор, быстро присмирел и как ученик, ждущий оценки педагога, стал волноваться и хлопать глазами, чем вызвал сочувственную улыбку у Ниеле.

Почуяв свою власть над ним, она заговорила уверенно, но тактично, стараясь не задеть авторское самолюбие, кое-что похвалила, сказала, что на ее вкус, не получилось, показала, неверные, звучащие совсем не по-литовски строки, а в завершение, уважительно улыбаясь ему, сказала, что у него есть несомненный поэти- ческий дар и что она ему завидует, потому что сама она так написать никогда не сможет, хотя обожает

поэзию и посоветовала больше читать классиков. У них все богатство литовского языка , и это оградит его от. злоупотребления новыми) ,на ее взгляд, вульгарными и безвкусными выраженими. Альгис, забыв, кто он, горячо благодарил ее, несмело, спорил и пошел провожать домой. Но в дом она его не пригласила. Они постояли у калитки, Альгис читал ей свои,совсем свежие стихи и видел за сдвинутыми зана-весками в окнах дома удивленные физиономии родите-лей Ниеле, встревоженно приникшие к стеклу.

Никаких чувств Ниеле у него не вызывала. Он в ту пору и не задумывался об этом. Было некогда -работа поглощала все время. Женщины как женщины его еще не интересовали. А такую барышню, чужую ему по классу,он воспринимал лишь как возможный материал для формирования будущего советского человека. Но ценил в ней ум и довольно большие знания, которых ему не доставало. Потом среди комсомольцев проводилась мобилизация гимназистов старших классов, направляемых по заданию укома в дальние деревни библиотекарями. Внешне совсем не связанная с политикой, эта должность была опасной. Там, в деревнях, надо было жить среди чужих грубых людей и исподволь, подбором книг для чтения, агитировать за советскую власть, как говорили в укоме "вправлять" мужикам мозги. И осто-рожно подбирать на месте молодежь, тайком бесе-довать и готовить их против воли родителей к всту-плению в комсомол. Должность, что и говорить, не-завидная, особенно для девушки из городской культурной семьи, и чем такая работа могла кончиться, ведал один Бог. Альгис записал и Ниеле. Просто так, подвернулась по памяти, когда наспех подбирал кандидаток. К его удивлению, Ниеле не воспротивилась, когда на собрании назвали ее имя, хотя на том же собрании другие, даже парни, в чьей преданности Альгис не сомневался, находили сотни причин увильнуть, ссылаясь на болезни сразу ставших немощными родителей, хилость собственного здоровья и на то, что, уехав в деревню, они останутся недоучками, не кончив гимназии, а советской власти нужны образованные строители коммунизма.

Ниеле поехала в деревню. В далекую, лесную, откуда весной и осенью ни пройти, ни проехать из-за раскисших дорог и разлившихся болот. Поехала безропотно, не понадобилось никакого давления. Обрекла себя на тяж-, кую долю при керосиновой лампе, тараканах в чужом, дурно пахнущем углу, на полное одиночество вреди совсем чуждых ей и враждебных людей, на тревожные ночи, под выстрелы, грубую брань и вечную тоску по отцу и матери, не посмевших из страха за свою судьбу остановить дочь, ушедшую в неизвестность и тьму, откуда, их сердце чуяло, возврата нет.

Свой комсомольский билет она оставила в уездном комитете и Альгис запер его в сейф. В деревне никто не должен был знать, что она комсомолка. Тогда не сдобровать ей. А так - просто городская барышня из приличной семьи, а ее отца мужики из окрестных деревень знали по довоенным годам, когда брали у него в кредит, приезжая на ярмарку. Дочь такого человека могла рассчитывать на грубоватое деревенское гостеприимство и уважение и на защиту от чьих-либо посягательств. Тем более, выдача книг деревенским ребятишкам - дело безобидное, даже поощряемое мужиками, втайне надеявшимися через книги и науку, благо это не стоит денег, вывести свои босоногие оравы в люди.

По долгу службы Альгис навещал библиотекарей в деревнях, привозил новые книги, давал инструкции, утешал и подбадривал. В такие поездки отправлялся он один, без охраны, чтобы не. навлечь на себя засаду лесных братьев и не выдать своих подопечных в дерев"нях, открыв мужикам, кто на самом деле ведает библиотеками, и тем самым обречь их на верную' ги-, бель.,Он одевался попроще, в поношенную деревенскую одежонку, подальше запрятав личное оружие, и на попутной лошади, подобранный на дороге проезжим мужичком добирался до нужной ему деревни.