Отменить Христа (Часть II, Москва, Ад, До востребования)

-- Я надеюсь справиться сам. А Мария... То есть, Мадина... Знаете, если у вас появились резервные средства... позаботьтесь о ней. Устройте на работу к Пашке -- продюсерские дела у нее пойдут... с бытом помогите. Только сначала... насчет этой нашей ночи... воспоминаний о муже... Оплатите ей курс реабилитации у доктора Морозова. Он единственный, кто в России профессионально занимается посттравматическим стрессом. По себе знаю, как со стрессом даже здоровому мужику живется: накаты эти постоянные... неадекватные решения... поиски миражей... многое, что посторонним дикостью кажется. А девочке, как я понял, довелось хлебнуть. Позаботьтесь о ней... как о дочери... а со своими делами я постараюсь разобраться. Это мое решение.

Я сказал то, что сказал, и приготовился выслушать от полковника упреки в неблагодарности, по меньшей мере. Еще бы: они с Платоновым провели работу, спланировали все до миллиметра, а тут появляется Неволин, весь такой заботливый, и рушит все их труды в одночасье.

Мальчишество, крайний непрофессионализм: "устройте -- позаботьтесь -помогите со здоровьем"! Но вместо ожидаемого разноса, я получил совсем другое. Полковник протянул мне через стол руку:

-- Спасибо тебе, Сергей! Я, признаться, ничего иного от тебя и не рассчитывал услышать. А о девочке я так и подумывал... то, что ты сказал. Позабочусь о ней, естественно.

Я крепко пожал руку Ремеслуку. Он прикрыл глаза и на мгновенье показался мне просто старым и очень усталым человеком.

... Седина на висках, как у моего деда...

-- Знаешь, Серега... А то забрал бы Мадину с собой. Она к тебе неравнодушна, я же вижу. Да и ты... мог бы, наверно, быть счастлив с ней.

Миражи. Возвращение воспоминаний о жизнях, не нами прожитых. Дерзкая попытка вернуться в прошлое.

-- У меня не получится. Это была бы красивая, но... всего лишь сказка. С неизвестным окончанием.

-- Ну, смотри... -- полковник быстро поднялся и дружески двинул меня кулаком, -

. .. Мне показалось, будто что-то укололо грудь...

-- Закончишь с Шамилем, загляни напоследок. Сумку с деньгами не забудь. Спасибо тебе еще раз и... удачи!

Я остался один. Да, все-таки непонятный мы народ. Намечаем себе какую-то цель, упорно преодолеваем препятствия на пути к ней и нет нам в этом равных. Видим хитрый "замок", подбираем к нему изящную "отмычку" и... прячем ее в драгоценную шкатулку, а запоры взламываем, как и встарь: с помощью молотка, кувалды и какой-то матери.

Идем к одному... приходим к чему-то совершенно противоположному и... радуемся! Оказывается, мы подсознательно и изначально стремились к тому, к чему и пришли.

Как обозначить такое поведение? Как отечественное разгильдяйство? Как мистическое состояние таинственной русской души? Пусть над этим размышляют философы и психологи...

ГЛАВА 20

-- Я расскажу тебе про своего друга по имени Каэи Дзюдзо. Возможно, его история окажется и поучительной, и полезной...

Я сижу в "Дельфине". Ремеслук только что покинул меня. И тут как тут возник Хаттори. Как и обещали японские спасители, Хансо-сан из кожи вон лезет, чтобы помочь в осуществлении моего плана: последнего похода на шамилевский бастион. Я мысленно соглашаюсь: "рассказывай!".

-- Дело было в провинции Токугава. Местные власти приказали опытному ниндзя по имени Тонбэ выследить и ликвидировать своего собрата по ремеслу -Каэи Дзюдзо, нанявшегося в услужение к князьям, собиравшимся эти самые власти свергнуть.

Тонбэ, однако, узнал в предполагаемой жертве своего старого друга и не стал его убивать. Посовещавшись, они разработали план, который должен был удовлетворить обе враждующие стороны.

Тонбэ отвел Дзюдзо в резиденцию сегуна и доложил, что противник взят живьем. Сегун повелел немедленно казнить негодяя, но Дзюдзо испросил разрешения покончить с собой самому.

Сегун и его свита, заинтригованные предстоящим зрелищем, удобно расположились в зале и несчастному Дзюдзо был выдан короткий тупой нож. Поскольку ниндзя мог не соблюдать во всех тонкостях ритуал сэппуку, он не стал разоблачаться и ограничился тем, что по самую рукоять вонзил себе нож в живот. Одежда густо пропиталась кровью, умирающий, дернувшись несколько раз, растянулся на полу. Труп был выброшен в ров, а сегун и его свита устроили пиршество по случаю благополучного завершения операции.

В ту же ночь замок был подожжен со всех сторон. Коварный Дзюдзо вместо своего живота вспорол брюхо задушенной крысе, предварительно заткнутой за пояс. Отсидевшись во рву до темноты, он воспользовался рассеянностью часовых, пробрался в замок, поджег его и безнаказанно скрылся...

Хаттори умолкает, ожидая реакции на рассказ.

Что ж, прием с проникновением в замок (в моем случае -- в офис Шамиля) под видом "пленного" хоть и авантюрен, но эффективен. Только вот не думаю, что, попадись я в лапы к кунакам авторитета, эти самые кунаки дадут мне самостоятельно "покончить" с собой. Уж больно легкой покажется им такая смерть. Нет, они не ограничатся ролью пассивных зрителей, они сами захотят поучаствовать в представлении.

Хаттори принимает мои доводы:

-- Тогда другая история. Может быть, из нее ты почерпнешь сам принцип... На одну из деревень напали воины самурая Такатоки. Часть населения ушла в лес перед набегом, часть осталась, чтобы не выследили ушедших и не перебили весь клан. Староста деревни -- глава местного сообщества ниндзя -- принял решение вступить в бой. Но силы были слишком не равными.

Первый помощник старосты, молодой ниндзя Дзиро попытался защитить свою жену, но был тяжело ранен. При нем самураи обесчестили ее, а затем разрубили мечами. Напоследок они выбили Дзиро один глаз и оставили ему жизнь, сочтя, что опасаться его больше нечего. Но ниндзя поклялся отомстить Такатоки.

Через несколько месяцев самурай получил письмо от неизвестного ему Дзиро с вызовом на синкэн-себу -- поединок на мечах, который должен обязательно закончится смертью одного из участников. Такатоки усмехнулся, считая себя непобедимым, и хотел было отказаться -- достойно ли аристократу биться с простолюдином? Однако Дзиро выдвинул интересные условия: если он проигрывает, то весь его клан переходит в подчинение к Такатоки. Если же Такатоки падет от меча ниндзя, то никто из людей самурая никогда не тронет жителей деревни. Такатоки решил, что условия выгодны, а победа несомненна.

Через день они сошлись в поединке. Одноглазый Дзиро был явно слабее противника. Ниндзя терял силы с каждым ударом и, наконец, пал, пронзенный мечом самурая.

Такатоки подобрал с земли легкий, короткий меч несчастного Дзиро -дешевое оружие, в рукоять которого, однако, был вделан крупный бриллиант. Аристократ, очарованный его красотой, протер камень от крови. В тот же миг отравленная игла, укрепленная на пружине в рукояти меча, вонзилась в руку победителя.

Такатоки все понял -- он действительно пал от меча Дзиро, хотя и выиграл поединок. Перед тем, как в последний раз закрыть глаза, верный слову самурая, он приказал своим воинам оставить в покое клан Дзиро...

Эх, Хаттори, Хаттори, к чему ты хочешь меня сподвигнуть? К тому, чтобы я вызвал своего кровника на честный поединок? Поставил, например, на кон "золото регионов"? Шамиль-то, конечно, придет... Но ты забываешь, дорогой Хансо-сан, что чеченский Папа -- не самурай, и доверия к его слову не может быть никакого.

Хаттори снова миролюбиво соглашается:

-- Есть древняя притча о лисе и кошке...

... О, сколь же ты велеречив и иносказателен сегодня!..

-- Лиса и кошка отправились однажды на прогулку. Лиса хвастала, что знает сотню способов избежать опасности. Кошка скромно заметила, что ей знаком всего один. Их беседу неожиданно прервала набежавшая свора собак, и кошка мгновенно вскарабкалась на дерево, тогда как лиса стала соображать, какой из своих способов применить, но так и не решила, поскольку собаки не стали ждать и разорвали ее...

Хаттори выдержал паузу, а потом счел нужным пояснить: