Нравы Растеряевой улицы

По пыльной дороге то и дело проносились купеческие тележки с крепкими и статными лошадьми; изредка тащились извозчичьи дрожки с седоком-чиновником, приготовлявшимся испить до дна чашу наслаждений, о которой означенный чиновник так много слышал от приятелей. Вся громадная толпа путников подвигалась весело вперед. Солнце начинало садиться; тени прохожих вытягивались по земле до громадных размеров. Вот наконец и село. Богомольцы спускаются с высокого холма, огибающего с двух сторон низменный луг, переходят небольшой, трепещущий от ветхости мост и вступают на средину сельской улицы. Направо тянется длинная линия просторных изб с сараями позади; налево, на возвышении холма, красуется помещичий дом и церковь, к которой примыкают дома причта. Обе эти стороны разделены небольшим ручьем с болотистыми берегами.

Вся сельская улица против домов запружена народом. На земле кипят самовары и идет веселое чаепитие целыми компаниями. Кавалеры всяких сортов лавируют мимо женщин, занявшихся чаем, выказывая необыкновенно грациозные телодвижения. По мере того как надвигались сумерки и тетки, конвоировавшие молодых девиц, толпами отправлялись в церковь, - тайные цели кавалеров делались яснее. Девицы, схватившись под руки, весело разгуливали по сельской улице; кавалеры тоже целыми взводами двигались им навстречу, обжигая девиц многозначительными взглядами, и наконец решались вступить в разговор.

- Отчего же вы не в церкви?

- А вам какое дело?

- Как какое? Помилуйте!

- А вы лучше отстаньте...

- Н-нет-с...

Начинается разговор, сплошь состоящий из какой-то чепухи; тем не менее в конце разговора кавалер считает себя вправе задать наконец вопрос шепотом и на ушко.

- Вы где ночуете? - шепчет он.

- У Селиверста, - отвечает девица.

- В сарае?

- Да!

- Так, следовательно, - говорит он вслух, - вы, напротив, того мнения, что любовь...

- Отвяжитесь, ради бога!..

Люди опытные знают наизусть способ ведения сердечных дел, а люди неопытные, напротив, - в крайнем стеснении.

Прохор Порфирыч и Кузька тоже были в толпе гуляющих.

Кузька решительно не понимал, из какого источника льются эти нескончаемые разговоры кавалеров и дам? Где отыскать предметы для этих разговоров? Он был крайне сконфужен и плелся вслед за Прохор Порфирычем как осужденный на смерть, тогда как последний видимо успевал.

Внимание его было привлечено одной женщиной, очень недурной и миловидной, которая была в 3 - ве без подруг и одна сидела за самоваром. Она постоянно конфузилась и бросала на мужчин испуганные взгляды.

Прохор Порфирыч заметил это и погнал от себя Кузьку.

- Отойди! - сказал он, - мне нужно!..

- Да куда ж я? - заныл было тот...

- Отойди прочь, говорю... Отстань!..

Кузька с горечью отошел от него и выбрался на самый конец села, где не было ни души. Здесь он расположился на траве и вздохнул свободнее. Прохор Порфирыч тотчас пустил в ход всю свою опытность "по женской части". Девица конфузилась, потом украдкой взглянула на него. Прохор Порфирыч ответил ей легонькой улыбкой; девице, как кажется, очень понравилось это; но мой герой, "зная женский характер", побаловал незнакомку улыбкой всего только один раз и потом напустил на себя необычайную серьезность. Такой прием Прохор Порфирыч считал очень удобным в применении к женскому полу, и действительно девушка стала интересоваться им. Несмотря на свою видимую холодность, Прохор Порфирыч старательно следил за девушкой, всеми силами стараясь разрешить - кто она такая. На замужнюю не похожа, - таких молодых жен мужья не отпускают от себя в 3 - во. Не похожа также и на девушку, потому что около нее нет ни одной пожилой присматривающей родственницы. Считать ее "из этаких" он тоже не мог, потому что в ней не было ни нахальства, ни бойкости. Прохор Порфирыч недоумевал: не вдова ли? думал он; но и на вдову тоже не было похоже: непременно уж был бы около нее ктонибудь старший. Не разрешив этих вопросов, Прохор Порфирыч решился во что бы то ни стало попасть на ночлег в тот именно сарай, где поместится и красавица.

Часов в девять вечера улица начала понемногу пустеть.

Старухи возвращались от всенощной и укладывались спать в избах; самовары исчезли, изредка попадались кое-где фигуры пьяных мужчин. Сараи, помещавшиеся позади изб, были полны молодежью. Прохор Порфирыч стоял на улице и шепотом разговаривал с хозяином одного двора.

- Будьте покойны! - говорил хозяин.

- Здесь ли?

- Здесь, уж я вам говорю. Пожалуйте!

Порфирыч и хозяин вышли задними воротами к конопляникам и направились к сараю.

- Уж я вас, - говорил хозяин дорогою, - в самое лучшее место положу.

Они вошли в темный сарай; сквозь плетеные стены его едваедва прокрадывался лунный свет. В непроницаемой темноте со всех сторон слышался шепот, подавляемый смех и изредка многозначительный кашель.

- Где ж бы тут лечь? - спросил Порфирыч у хозяина.

- А вот-с, я сейчас, - сказал тот и зажег спичку. Яркий свет открыл довольно живописную картину: во всем сарае на разбросанном сене лежали вповалку мужчины и женщины.

Женщины при свете тотчас "загомозились" и принялись прятать голые ноги под белые простыни, закрываясь ими до самых глаз.

- Да вот место! - сказал хозяин.

Прохор Порфирыч взглянул в угол, предназначавшийся для него, и увидел знакомую девушку, так интересовавшую его.

Она чуть-чуть выглянула из-под "бурнуса" и тотчас снова завернулась с головой.

Спичка погасла. Прохор Порфирыч ползком пробрался между лежавшим народом и достиг своего ложа. Девушка отодвинулась в угол.

- Ничего-с! сделайте милость, не беспокойтесь... - проговорил вежливо герой.

Во всем сарае было какое-то бессонное молчание.

- Куда ты? куда тебя дьявол несет?

- Мне сенца!

- Я тебе задам сенца!

- Что вы орете? Вот удивление!

Снова наставало молчание, и потом снова разговор.

- Подальше, подальше, батюшка! У меня свой муж есть.

- Вам беспокойно? - спросил Порфирыч соседку.

- Нет, ничего-с!

- А то не угодно ли вот сюда?

- Нет, нет, - шептала та.

- Да что вы опасаетесь? будьте покойны. Я не какойнибудь...

- Уж вы этого не говорите. А я вам прямо скажу, я не на это сюда пришла.

- Да помилуйте! Даже на уме не было! Я вот перед богом скажу вам, всей бы душой познакомиться желал.

- Это зачем?

- Как-с зачем?.. Позвольте ваше имя-отчество?

- Раиса Карповна.

- Так, Раиса Карповна, что же, вы тятеньку имеете?

- Нет, ни тятеньки, ни маменьки нету, померли.

- Что же, стало быть, вы у родственников изволите жить?

- Н-нет... Я не здешняя...

- Приезжие?

- Епифанская... из Епифани...

- Да-да-да... И что же, теперича вы здесь при месте?

Девица промолчала.

- Или в услужении?

- Н-нет... Я... Да вы заругаетесь!

- Ах! Что это вы? Как же я смею? Неужели ж этакое свинство позволю?

- Я... Господина капитана Бурцева знаете?

- Это которые полком тут стоят?

- Они.

- Ну-с?

- Ну, я при них...

- То есть как же это: по хозяйству?..

- Нет... Я, собственно... Как они проезжали, и видят - я сирота... "Поедем", - говорят... Ну я, конечно...

- Да-да-да... Что ж? дело доброе.

- Вот вы надсмехаетесь!..

- Чем же-с?.. Даже ни-ни.

"Э-э-э! - подумал Порфирыч, - вот она, птица-то!" - и замолчал.

Тишина в сарае продолжала быть бессонной, и это очень растрогало Порфирыча; он вздохнул и обратился к соседке с каким-то вопросом.

- Ах, оставьте!.. Я и так уж...

- Что такое?..

- Да самая горькая...

- То есть из-за чего же?

- Голубчик! Лежите смирно! Я вас прошу!

- Помилуйте, из-за чего же горькие? Будьте так добры...

Обозначьте!

- Они уезжают: капитан-то...